Заговор Арбеллы Стюарт - Уолш Александра - Страница 59

«Какой документ?» поинтересовался Каллум.

Кит вытащил длинную защитную трубку, которая торчала из его спортивной сумки Фреда Перри, и извлек древний документ, находившийся внутри. Положив его в центр стола, он достал несколько мягких гирь, чтобы удерживать скручивающийся пергамент. «Я купил это через несколько дней после того, как Пердита впервые переехала в дом Маркиза», - объяснил он. «Хотя тогда мы понятия не имели, что это окажется имеющим отношение к ее поискам».

«Что это?» — спросил Каллум, вглядываясь в старую карту.

«Это документ о праве собственности на острова Новой Зеландии, датируемый 1600-ми годами и предшествующий капитану Куку, который открыл их только в апреле 1769 года. Я думал, что это подделка, поэтому и купил ее для Иерусалима. Затем, когда он появился, стало ясно, что что-то пошло не так. Пергамент был составлен неправильно, и в самом документе были ошибки. В нем утверждалось, что Елизавета была на троне в январе 1558 года…»

«Тогда на троне была Мария Тюдор», - перебила Сьюзен. «Елизавета стала королевой только 17 ноября 1558 года».

«Точно, мам», - сказал Кит. «Еще более сомнительной, однако, была случайно размещенная римская цифра IV, которая, как указала Пердита, была неправильным номером правления для любых монархов в семнадцатом веке. Мы не обращали внимания на королевский номер, пока Олаф не вручил Пердите серебряный медальон, внутри которого было посвящение королю Ричарду IV.» Кит вставил еще один прозрачный элемент в проектор и направил его на экран. Алистер и Сьюзен подавили вздохи удивления. «Это палимпсест, и читать его сложно», - признался Кит, водя лазерной ручкой по буквам, пока говорил, — «но в нем говорится: «По приказу короля Ричарда IV, в год от рождества Христова тысяча шестьсот пятьдесят восьмой, я объявляю о помиловании моей бабушки, леди Арбеллы Стюарт, вдовствующей герцогини Херефорд и вдовствующей графини Леннокс». Остальное было утеряно.»

Кит снова сел, и Пердита протянула руку, чтобы поместить другое изображение на проектор.

«Это одна из картин, которые мы обнаружили в гроте», - объяснила она. «Я предполагаю, что это коронационный портрет Ричарда IV, человека, который недолго был королем после смерти своего отца, но которого сменил Карл II, когда Тайный совет пригласил монарха Стюартов вернуться в качестве короля».

«Это возможно», - сказала Пайпер, уставившись на изображение. «Несмотря на мою первую мысль, что это был художник-любитель, это могло быть в школе Роберта Уокера, который был парламентским художником в период Междуцарствия. Это имело бы смысл, потому что он нарисовал Оливера Кромвеля и Генри Айретона, который предположительно был зятем Кромвеля. Нет причин, по которым ему не было бы поручено нарисовать также сына Оливера Кромвеля».

«Как ты думаешь, другой, мужчина с рыжими волосами, может быть Уильямом Фицаланом?» — спросила Пердита.

Пайпер на мгновение задумалась над этим, затем сказала: «Одежда наводит на мысль о позднем елизаветинском периоде, а рентгеновские снимки показали, что инициалы У.Л.М. исчезли на заднем плане. Я подозреваю, что это Иеронимо Кустодис, фламандский художник-портретист, который был популярен в конце правления Елизаветы, так что это изображение вписалось бы в правильный временной период».

«Тогда это возможно, Пайпс», - подтвердила Пердита.

«Я бы сказала, что это вероятно», - ответила ее сестра.

Находясь рядом с ней, Пердита чувствовала растущее напряжение в комнате и знала, что ей придется объяснить самое поразительное открытие. «Тюдоров всегда изучали больше, чем Стюартов», - продолжила Пердита. «В истории есть все: драма, любовь, смерть, развод, жестокая харизматичная злодейка, ледяная королева. Я подозреваю, что, когда Писца попросили внести эти изменения, целью было изобразить Стюартов как славных спасителей, которые собрали страну воедино после хаоса, вызванного незаконнорожденной династией монархов. Вместо этого ее истории были настолько дразнящими, что это заставило Стюартов отойти на второй план».

«Но, Пердс, как это было возможно?» — спросил Каллум. «Наверняка кто-нибудь помнил реальные события?»

«Как? Это было сотни лет назад. Бьюсь об заклад, большинство из нас не могут вспомнить в деталях исторические события, которые происходили в течение нашей собственной жизни. Возможно, я ошибаюсь, но я думаю, что Писец был тем, за кем мы следили с тех пор, как впервые начали это задание. Кто-то, кого, по моему собственному признанию, систематически вычеркивали из истории.»

Глаза Пердиты встретились с Китом, ее голос слегка дрожал.

«Вам известна личность Писца?» Спросила Пайпер, ее лицо застыло, когда близнецы встретились взглядами.

«Да, — сказала Пердита дрожащим голосом, — я полагаю, что она была сестрой Оливера Кромвеля, Энни. Также известна как Пенелопа Фицалан.»

На экран был спроецирован ее последний образ — портрет женщины в золотистом платье, который до недавнего времени висел в гостиной Пердиты.

«Она была дочерью Арбеллы Стюарт и жила в Маркиз-Хаусе, я думаю, именно по этой причине Оливер Кромвель совершил свое триумфальное шествие по Уэльсу — он возвращался домой в Маркиз-Хаус, к своей старшей сестре Пенелопе. Я также полагаю, что ее держали здесь, пока ее заставляли переписывать события по приказу ее кузена, Карла II, после того, как он вернулся из ссылки. Возможно, она недолго была при его дворе, но исчезла из записей в сентябре 1660 года. Я подозреваю, что она была где-то заточена, хотя и не в Лондонском Тауэре, до того, как Чарльз сделал свое предложение.»

«Почему ты так уверен?» — спросил Алистер.

«Из одного из писем, которые бабушка Леттис нашла на обратной стороне этого портрета. Пенелопа, или Энни, как она подписывается, пишет неустановленной двоюродной сестре, отказывающейся от предложения убежища, потому что она хочет поехать в Лондон, чтобы попытаться вразумить своего брата. Она не называет его имени, но, должно быть, это был Генри, он же Оливер. Письмо датировано мартом 1649 года, через два месяца после казни Карла I. Она пишет, что ее брат «за гранью разумного», и поскольку он знает свою истинную личность — тот факт, что он наследник трона, — она пытается отговорить его от «отчаянного пути» и «ужасной войны». Должно быть, это было тогда, когда Генрих претендовал на трон.

Объяснение Пердиты снова встретило молчание.

«Но почему Пенелопу выбрали на роль Писца?» — спросила Сьюзен через несколько мгновений. «Писателей были сотни».

«Это было бы высшим наказанием, не так ли?» — спросила Пердита. «Из того, что я почерпнул из дневников Арбеллы, Пенелопа была счастливее всего, когда ее оставляли одну писать свои истории. Ее книга в библиотеке — потрясающая подборка прекрасно написанных историй, но это не местные легенды. Если Пенелопа была известна как талантливая писательница, что может быть лучше для Чарльза, чтобы убедиться, что в историях есть доля правды? Пенелопа писала об истории своей собственной семьи.

«Я также думаю, что именно поэтому Арбелла представлена в гораздо более деликатном свете, чем многие другие персонажи сказки, потому что Пенелопа писала о своей любимой матери. Я думаю, что Арбелла и ее дочь — это таинственная пара, о которой говорилось в более ранних письмах, написанных дамами Мелузины — возможно, они не знали о Генри в тот момент, потому что его прятали от рождения, для его собственной безопасности. Это также объясняет, почему все соответствующие документы, которые приводят к раскрытию улик, оставленных Пенелопой, находятся в доме Маркиза. Хотя мне еще предстоит выяснить, почему Ричард выдавал помилование своей бабушке.»

«Моя дорогая, это невероятно,» сказал Алистер,» но как мы можем что-либо из этого доказать?»

«С коробкой признаний Арбеллы».

«Которого, как вы сами сказали, вероятно, не существует», - сказала Пайпер.

«То, во что я верил до недавнего времени».

«Что вы обнаружили?» Спросила Пайпер, и в ее голосе был страх.

«Драгоценности», - сказала Пердита. «Два кольца с рубинами и серебряный медальон. По отдельности они ничего не значат, но вместе взятые, они являются ключом к величайшей тайне в истории».