Вперед в прошлое! (СИ) - Ратманов Денис - Страница 46

В общем, мать страдала не потому, что были проблемы с зарплатой, а от жадности отдельно взятой Жо. А значит, можно попытаться разжалобить Людмилу Федоровну и попросить вызвать маму на работу. Тем более все знали о том, что батя, гад такой, бегает на сторону.

Изобразив на лице всю скорбь еврейского народа, я постучал в дверь главврача. Из кабинета донеслось громкое «да».

В отличие от кабинета Дрэка, тут было роскошно. Современная деревянная мебель, огромный лакированный стол, стул-трон, и на фоне этого великолепия — маленькая коротко стриженная женская голова. Главврач сидела, и ничто не намекало на ее габариты.

— Здравствуйте, Людмила Федоровна, — прошелестел я и подошел к столу.

— Мальчик, ты откуда взялся? — спросила она с претензией. — У нас взрослая поликлиника.

— Меня зовут Павел Мартынов, мама у вас работает.

— И что? — смоляные брови Жо полезли на лоб, как две мохнатые гусеницы.

Я сделал вид, что очень стесняюсь и собираюсь заплакать, она смягчилась.

— Что случилось?

— Извините, я… Я больше не знаю, к кому обратиться. — Блин, актер я никудышный, сейчас бы слезу пустить! — Только вы можете помочь. Родители разводятся. Отец вынес все из квартиры, и деньги, что мы собирали нам на одежду к школе. Даже сахар забрал! Нам теперь есть нечего. Я понимаю, как вам будет сложно это сделать, — я сложил руки на груди, — пожалуйста, возьмите маму обратно на работу!

Недовольство на ее лице сменилось озадаченностью. Одинокая женщина, а насколько я знал, Жо была в разводе, наверняка считает, что все мужики — козлы, и должна проявить солидарность.

— А почему она сама не пришла? — просила Жо уже мягче, и я внутренним взором чуть ли не увидел, как сквозь коросту жадности в ее душе пробиваются ростки человечности.

Нужно подпитать их, пробудив сострадание.

— Она… Не может. Это вчера случилось, с ней бабушка. Ей очень нужно на работу, иначе… — я покачал головой и протяжно вздохнул, — не знаю.

Я уставился ей в глаза, и она отвела взгляд. Почесала ручкой щеку и проговорила, глядя на шкаф:

— Посмотрю, что можно сделать. Ничего не обещаю… Это ведь не от меня зависит! Бюджет нам урезали.

Ага, урезали — выгрызли дыру зубки, которые наели такую жо.

— Теперь я — старший мужчина в семье, — продолжил я, — в моих силах только так о ней позаботиться.

Ух ты ж ешкин кот, буду во ВГИК поступать — она растрогалась! Наверное, ей безумно захотелось иметь такого сына — который маленький, но заботится.

— Я постараюсь, — сказала она дрогнувшим голосом.

— Спасибо! — просиял я. — Огромное вам человеческое спасибо! Я верю, у вас получится! Очень на вас рассчитываю! До свидания.

Когда вышел из ее кабинета, захотелось почесаться. Липкое противное ощущение осталось, все-таки ментально мне не четырнадцать, противно так вот сопли разводить. Ладно, представлю, что играю в спектакле и успешно прошел отбор. Будь мне шестнадцать, уже не сработало бы, а так — ребенок просит за маму… Но все равно хотелось сплюнуть.

Павел Романович, привыкай! Эту карту придется часто разыгрывать, если хочешь добиться успеха. Будем надеяться, что человечность в ней победит жадность.

Так, с основной задачей справился, теперь — чинить телек. Желательно, чтобы к приезду мамы он уже работал, а то как же они без телевизора? Мне-то все равно, двадцать лет жил и еще тридцать два года проживу, а детвора затоскует.

У подъезда бабка Тонька щелкала семечки в гордом одиночестве. Я с ней поздоровался, она подалась вперед и заголосила:

— Павлик, деточка! Ирод ентот, я видела, вещи вывозил! И телевизор увез, кобель проклятый.

— Спасибо за сочувствие, баба Тоня, справимся!

— А мы поможем! Всем миром, значить, поможем! — пообещала она.

Вот он, менталитет — жалеть обиженных и угнетенных. Все бабки приподъездные наши, можно сколачивать банду.

— У вас паяльника, случайно, не найдется? — спросил я.

— Ото верно! Паяльник ему! — радостно воскликнула бабка и большим пальцем задвигала вверх-вниз, показывая, что надо делать паяльником.

— Да нет, мне паяльник нужен, чтобы старый телевизор починить. Новый-то отец унес.

Старушка схватилась за голову. Это ж горе-то какое — телевизора лишиться!

— Отчаво ж не найтись. От деда остался. Все ждала, что пригодится, и вот! Идем, Павлик.

В квартиру я заходить не стал, замер у порога, прислушался к бормотанию радио — уж забыл, что тако существовали, и вскоре стал счастливым обладателем массивного паяльника, похожего на отвертку со шнуром, кусочка канифоли и олова.

Вещи Борис уже разложил по кучкам и освободил место для пайки. Из шкафа на балконе мы вытащили старый телевизор, оттащили в зал, там же я нашел стальной обрезок, положил на него олово и канифоль и приступил. Наконечник паяльника был толстым, а провода, которые следовало припаять — тоненькими, и быстро справиться не получилось.

За этим занятием меня застали мама, Наташка и бабушка, помогавшая перевозить вещи. Мать, как зомби, прошагала в спальню. Хлопнула дверца шифоньера, и квартиру сотрясла забористая ругань, я и не думал, что мама так умеет. Видимо, она обнаружила пропажу денег.

— Я же тебе говорила, что он скотина, — на ходу бормотала идущая к ней Наташа, — и нехрен о нем жалеть! Теперь-то ты видишь?

Дверь захлопнулась, и донесся Наташкин голос:

— Мой Влад тоже скотина, но я не буду о нем плакать! Не дождется. И ты не плачь, ну?

Похоже, у матери началась истерика, лучше дать ей прореветься в одиночестве. И откуда в ней столько слез? А Наташка молодец, боевая, многого в жизни добьется — теперь так точно, когда нет необходимости сбегать из дома и жить в притонах.

Бабушка на кухне гремела посудой, которую привезла с собой, и расставляла по полкам консервацию.

— Ната, — позвал я, — давай телек на тумбу поставим и проверим, работает ли он.

Вместо нее пришла бабушка, и мы воздвигли на алтарь предмет культа. Стабилизатор отец забыл, я все подключил, по экрану пробежала полоса, и агрегат включился. Боря, улыбаясь, подошел и положил на него руки, будто на плечи старинного друга.

Бабушка протопала в кухню, и я за ней.

— Мясо в морозилке, — отчиталась она, — еще есть молодая картошка из-под пленки, рис и вермишель, сало. На первое время хватит. Посуда тоже вот.

— Бабушка, — серьезно проговорил я — она глянула с тревогой. — У тебя есть деньги в долг?

— Конечно, для вас все есть.

Я мотнул головой.

— Не для нас. Лично для меня. Мне нужен стартовый капитал. Я у тебя займу, прокручу, потом отдам.

— Что нужно? — не поняла бабушка.

Действительно, откуда ей знать, что такое стартовый капитал?

— И еще надо срочно переговорить с тетей Ирой. Устрой нам семейный ужин, встречу потерявшихся сестер.

— Зачем тебе она?

— Я знаю, как заработать денег. Вариант беспроигрышный, гарантирую.

— Интересно, — бабушка села за стол, подперев голову руками, — и в чем же он?

Я начал издалека.

— У нас есть огромное преимущество: мы живем на юге. Тут растут абрикосы, персики, груши… Инжир — так вообще золотое дно! И хурма, которая осенью дешевле грибов. А есть северные города, где ничего этого нет. Большие северные города. Например, Москва. Сколько там живет миллионов? — бабушка широко распахнула глаза, и я зашептал:

— Девять, ба. Ты только представь: девять миллионов людей, которые хотят свежих фруктов! А у нас в стране все развалилось, снабжение хреновое, если кто туда что-то и возит, то челноки малыми партиями. Тетя Ира — проводник, у нее куча знакомых проводников. Это золотое дно, ба! Абрикосы пойдут — мы в золоте купаться будем.

Сперва мой энтузиазм передался ей, ее глаза заблестели. Потом она тряхнула головой и возразила:

— Кто это будет делать? Кто — ящики таскать? Ирка не успевает, у них там стоянка часов пять. К тому же опасно. Ты не представляешь, как грабят торговцев! Клофелинщики всякие к тому же.

Я встал посреди комнаты и раскинул руки.