Вперед в прошлое! (СИ) - Ратманов Денис - Страница 30

— Без понятия, — пожал плечами он и с тоской посмотрел на шкаф: коньяк манил его с непреодолимой силой.

— И отдельное спасибо, что вручили грамоту здесь. Вы и правда о нас заботитесь.

Дрэк просиял, пожелал хорошо провести лето и совершить новые героические поступки. Я ему пожелал погоды в доме, здоровья и новых впечатлений. На том и разошлись.

Открыв дверь, я чуть не пришиб подслушивающих Бориса и Илью.

— Что он говорил? — спросил брат, я дал ему благодарность, он вытаращился на нее восторженно. — Вот это да!

Илья прочел ее и щелкнул языком.

— Еще путевку в лагерь пообещали. Если выгорит, ты поедешь. — Я хлопнул Бориса по плечу.

Меня мысль о подобном отдыхе всегда вгоняла в ужас: ходить строем, далеко не заплывать, дрыхнуть в обед. Если и ехать туда, то только чтобы скинуть вес — со снабжением было не очень, и дети часто жили впроголодь. Но с меня уже и так штаны спадали, скоро буду стройным, как и подобает парню моего возраста. Зато Борис о лагере всегда мечтал, вот пусть он и порадуется.

— Так что, мы праздновать будем? — спросил Борис.

— Праздновать? — удивился Илья. — На рыбалку сегодня лучше не идти — ветрено.

— Ну да, как взрослые! Пойдем на нашу поляну, купим вкусностей, газировки или «Инвайта», возьмем дартс, — просиял брат. — И обмоем, что ты теперь дядя Степа.

— Мелковат для него, — усмехнулся я.

— И потренируемся! Ты уже можешь? Голова прошла? — спросил Илья.

— Да вроде. Если разболится, просто вас погоняю. А то за десять дней дважды прилетело, аж мозги на место встали. Домой только сгоняю за спортивной формой. Кстати, Наташка где? — спросил я у Бори.

— С классом, — ответил он.

— Еще Димоны хотели на тренировку, — напомнил Илья.

— Так позови их. Телефоны-то у них дома есть. Или они тоже с классом?

— Не, дома. Хорошо, позову.

— А мне Мишку пригласить можно ж, да? — уточнил Борис.

— Можно, — дал добро я.

Мишка учился в седьмом и был тихим забитым очкариком, пора парню учиться давать отпор.

Мы разошлись у школы и условились встретиться возле платана через полчаса.

Никого дома не оказалось: мама ушла на дачу, отец был на работе, и я оставил Наташке записку, что, если захочет, пусть берет вкусняшки и приходит на речку к трем тополям праздновать по-взрослому.

Под платан мы с Борькой пришли последними, взяли с собой бутеры с сыром. Нас ждал Илюха с целой сумкой еды, Димоны — белобрысый Минаев, угрюмый тощий брюнет Чабанов — и упавший на хвост Рамиль Меликов.

Пришел он в класс два года назад, плохо зная русский, и ненадолго стал клоуном. Несмотря на рост, он дрался, как берсерк, и вскоре от него отстали. Вообще не повезло Рамилю. Во-первых, потому что в поселке жило много армян из Сумгаита, в которых еще кипела злость на азербайджанцев. Во-вторых, в его семье было пять старших сестер и ни одного парня.

— Ну что, по коням? — спросил я. — Кто-то взял газировку? Будет вместо шампанского.

— Я взял компот, — прогудел Чабанов, он стеснялся много болтать, потому что из-за какого-то дефекта носоглотки говорил, как слоник из мультика про мартышку, попугая и удава.

— Я «Юпи» разболтал, — похвастался Минаев.

Этот Димон тоже мало говорил. Непонятно почему. То ли стеснялся, то ли просто был молчаливым Бобом.

— У мня есть кола, — похвастался Илья.

Борька, который своего друга почему-то не позвал, аж подпрыгнул от радости.

— Круто!

— Я мясо взял, — сказал Рамиль.

Все с удивлением уставились на него, он аж смутился и отвел взгляд, пожал плечами.

— Неужели баранина? — Чабанов сказал это таким голосом, словно в рюкзаке Рамиля лежал килограмм золота, и мы его скоро распилим на шестерых.

— Отец много не дал. — Он виновато потупился. — Два килограмма только.

— Шашлык! — забегал вокруг нас Борис. — У нас будет настоящий шашлык!

— А шампура? — уточнил я.

— А то! — гордо выпятил грудь Рамиль.

— Кастрик разожжем! — все прыгал Боря. — Мяса нажарим! Вау! Как у взрослых!

Место, которое мы называли «Три тополя» находилось недалеко от нашей дачи. Это была вытоптанная поляна с кострищем, окруженная густым подлеском и затененная кронами трех огромных серебристых тополей, стоящих по периметру, будто стражи.

По выходным тут собирались компании, напивались и все загаживали. Вот мы и, свалив вещи в кучу, принялись убирать, стаскивая в одно место обертки, бутылки, консервные банки. Ушло на это минут пятнадцать, я занялся костром, а парни расстелили покрывало и начали проводить ревизию снеди.

— Так, не понял! — воскликнул я. — Вы ж тренировку хотели. Давайте живо за дровами, разожгу кастрик, и, пока дрова прогорят, поработаем.

На Борькином лице прочиталось недовольство, но спорить он не стал.

Парни рванули за дровами, затрещал ломаемый сухостой, и вскоре возле кострища выросла куча хвороста и дров, только Борис не вернулся, трещал где-то в чаще. Хрясь! Сломалось что-то крупное. Донесся шорох, и брат вылез из леса спиной вперед, волоча поваленное дерево.

— Пробирается Борис сквозь лесной валежник, — продекламировал Илья. — Стали птицы песни петь и расцвел подснежник!

— Это, конечно, хорошо, загудел Чабанов. — Но как его ломать? Топор-то никто не взял.

— Не проблема! — Я осмотрел добычу и резюмировал. — Оно сухое. Даю мастер-класс по выживанию в диком лесу. Тащим дерево к тому валуну, кладем. Берем камень. — Крякнув, я поднял другой валун, бросил его на ствол.

Хрясь — он переломился. Два — отлетел кусок.

— Дай я попробую! — вызвался Илья.

Хрясь! Хрясь! Хрясь! — и у нас есть угли. Пока мы развлекались, Рамиль разжег костер, забрал наши поленья и бросил в огонь.

— Разминка закончена! Тренировка! — объявил я.

Как и в прошлый раз, мы провели круговую, и выяснилось, что из всех нас я самый дохлый, даже дохлее Бориса. А мне никак нельзя упасть лицом в грязь, то есть в пыль, я же типа тренер! Сейчас, понятно, немощь можно списать на сотрясение мозга. Но потом правда вскроется. Так что работать мне придется больше остальных.

А вот Рамиль только потеть начал, когда все полегли.

— Мо-лод-цы! — крикнул я. — Несмотря на то, что мОлодцы…

— Покажи им приемы, как тогда! — попросил Илья

— Маты нужны…

Димоны в один голос нецензурно выругались, и все грянули смехом. Борька так прям на подстилку упал и задергался, как креветка. Самый безбашенный возраст, когда смеешься с пальца. Я ощутил себя воспитателем, выведшим на прогулку детей. Аж позавидовал тому, сколько в них наива, сколько радости! Правду ведь говорят, что циник — разочаровавшийся романтик.

Подождав, пока они отсмеются, я спросил:

— Вам стало мягко?

Только поднявшийся Борька опять упал. Черт побери, как бы мне хотелось вот так истерично ржать вместе с ними! Когда в последний раз я так смеялся? А умел мог когда-то. Разучился. Выбили из меня эти глупости.

— Малой, ты еду задавил!

Я подкинул юмора в топку:

— Задовил — это человек, у которого вместо зада — вилы.

И опять взрыв хохота. Ну все, посмеялись — хватит. Пора удовлетворяться желудочною. Я вытащил бутерброды с сыром. Димон Чабанов — трехлитровую бутыль компота и маринованные грибы. Его родители работали на судоремонтном заводе, а там зарплату задерживали, и они осенью собирали грибы, сушили, мариновали, а потом ели их в течение года. Летом ловили ту же ставриду, солили, вялили — так и выживали.

Минаев достал две пачки печенья, Рамиль принялся нанизывать уже порезанное и замаринованное мясо на короткие шампуры. Справившись, кольцами порезал огурцы и помидоры. Тепличные, очень дорогие в это время года. Даже Каретниковы не могли себе их позволить.

Борька предвкушал, ходил, потирая лапки, ворошил костер — он выплевывал снопы искр. Наконец пришла пора разбирать пакет Ильи. На стол легли три пачки импортного печенья, баночка — о, чудо! — красной икры. Рамиль аж замер, и слюна у него чуть ли не до пола повисла.