Проклятие - Майер (Мейер) Марисса - Страница 28

Гердрут вздрогнула.

Внезапная тень затмила солнечный свет. Над замком сгущались тучи.

Серильда поискала и нашла Эрлкинга. Король все еще сидел верхом на лошади, но выражение его лица не было праздничным. Он смотрел на небо, как будто надвигающаяся буря была для него личным оскорблением.

Затем его внимание снова переключилось на бергейста, и хмурый взгляд короля стал еще темнее.

– Я не понимаю, – сказала Серильда. – Почему Его Мрачность недоволен?

– Этих цепей хватило, чтобы поймать татцельвурма, – сказала Агата. – Но они не могут удержать бергейста. А это значит, что грифона они и вовсе не удержат.

– Грифона?

Агата кивнула.

– Это следующее существо, которое Его Мрачность намерен поймать.

Серильда попыталась представить себе этого царственного зверя во плоти, с орлиными крыльями и лапами льва, таким, как на картинке в одной из книг, которую она брала в школе Мерхенфельда.

Бергейст ослабел и перестал вырываться, пытаясь сбросить оковы.

– Мне кажется, цепи выдержат, – прошептала Серильда.

– Подождите, – сказала Агата.

Толпа затаила дыхание. Охотники держали цепи прочно стоя на мягкой земле, но бергейст больше не двигался. Он был слишком напуган или слишком пал духом, чтобы дать отпор.

– Но как они вообще его поймали, чтоб привезти в замок? – спросила Серильда. – Тогда король изловил бергейста без всяких золотых цепей. И многих других. Рубиновую виверну и… – она запнулась, чуть не проговорившись о странной твари, которую видели они со Златом, – всех остальных.

– Я думаю, – медленно произнесла Агата, – бергейста изловила Перхта, великая охотница.

У Серильды закружилась голова.

– Кто?

Лицо Агаты омрачилось.

– Я упоминала, что мало помню о своей земной жизни, но есть одно воспоминание, оно яснее других. О той ночи, когда пришли темные. Когда они брали замок штурмом, кроме мечей и стрел они пустили в бой и своих тварей. Нахткраппов. Друд. Альвов, и гоблинов, и всех остальных, – ее голос теперь звучал глухо. – Был с ними и бергейст. Они запустили его внутрь и смотрели, как он косит наши ряды, словно серп пшеницу. Я помню, что была в тронном зале. Я хотела сразиться с чудовищем, попытаться остановить, но я… я этого не сделала. Я не смогла. – Агата сдвинула брови. – Я думаю, что, возможно, там, в тронном зале, я защищала что-то. Или кого-то. Но я не помню…

– Короля и королеву. – Серильда положила ладонь женщине на плечо, пряча брезгливость от того, какой та была неприятной на ощупь. Агата застыла, удивленная этим прикосновением. – Я предполагаю, что во время всего этого кошмара король с королевой были в тронном зале, где и погибли. Вы, скорее всего, пытались защитить их.

Агата покачала головой.

– Я не помню короля и королеву…

– Никто не помнит. Таково уж проклятие, лежащее на этом замке. А ведь у них были еще и сын с дочерью.

– Принц и принцесса? – Агата задумчиво покрутила окровавленный шарф на шее. Потом она прерывисто вздохнула, и по ее лицу пробежала глубокая тень. – Выходит, их я тоже подвела.

У Серильды все сжалось внутри.

– Я совсем не то хотела…

– Теперь это уже неважно, – перебила Агата. – Вы спрашивали о виверне. Ее поймали позже.

Пожалуй… лет сто назад? Трудно уследить за течением времени, но я была на той охоте. У короля была одна стрела, которую он берег специально для этой твари. Догадываюсь, что это была стрела из колчана Перхты, возможно, самая последняя из ее стрел. У охотницы имелся особый яд, в который она макала наконечники перед важной охотой. Этот яд обездвиживал. Так мы и поймали виверну, даже без золотых цепей. Но, судя по всему, у короля больше не осталось этих стрел. – Агата наклонила голову, глядя на Серильду. – Дикая Охота очень грозна и опасна. Но и по сей день охотники говорят о Перхте так, будто это она до сих пор мчится у них во главе. Заменить ее неспособен даже сам Ольховый Король.

– Звучит так, как будто она была сущим кошмаром, – сказала Серильда.

Агата рассмеялась.

– Да. Согласна. – Вдруг все ее тело напряглось, и она снова прильнула к перилам. – Смотрите.

Серильда и дети наклонились, пытаясь разглядеть арену в быстро сгущающихся сумерках. Бергейст все еще пытался защищаться, его спина походила на гору, поросшую неровным, щетинистым мехом. Золотая сеть обмотала ему передние лапы и правое плечо. Из шкуры торчали три стрелы.

Серильда не понимала, что такого увидела Агата. Ей по-прежнему казалось, что охотники победили. Медведь пойман.

Гончих отозвали; охотники крадучись двинулись вперед с оружием наготове.

По саду со свистом пронесся порыв ветра, качнув ветки в саду. Вместе с ним упали первые капли дождя.

– Они его все-таки убьют! – воскликнула Гердрут.

– Нет, – возразила Агата. – Просто хотят заставить его двигаться. Им не под силу волоком затащить бергейста обратно в клетку, поэтому они будут загонять его туда болью. Если у них не получится, то, возможно, придется впрячь в эти цепи лошадей, но даже так…

Один из охотников прыгнул вперед, готовясь вонзить копье в заднюю часть медвежьей туши.

Но прежде, чем он успел это сделать, медведь вскинулся на задние лапы. Охотники, держащие цепи, не устояли на ногах и заскользили по грязи, увлекаемые невероятной силой зверя. Некоторые побросали цепи. Охотник с копьем отпрыгнул назад, но бергейст сделал стремительный выпад и одним ударом когтей разорвал ему живот. Из раны повалил дым, окутавший лодыжки охотника черным туманом. Вскрикнув от боли, темный упал. Перемахнув через него одним мощным прыжком, медведь помчался обратно в густой лес. Золотая сеть так и висела у него на плечах; самые упорные из охотников все еще держались за нее, но медведь просто-напросто тащил их за собой, и они были вынуждены отпустить цепи.

– Да! – обрадовалась Гердрут.

И тут кто-то закричал.

Все случилось так быстро – Серильда едва успела увидеть, что Анна слишком сильно перегнулась за ограждение, а в следующий момент девочка уже потеряла равновесие и рухнула с высоты.

Вскрикнув, Серильда бросилась к ограждению и посмотрела вниз. Анна распласталась на земле, и за одно раздирающее душу мгновение Серильде снова вспомнилось все, что было. Как она нашла тело девочки на обочине дороги, недалеко от Ясеневого леса – в ночной рубашонке, с пятнами грязи на лице и зияющей дырой в груди там, где нахткрапп выклевал ее сердце.

Ужас и отчаяние обрушились на Серильду. Ей хотелось кричать. Она готова была перегрызть горло любому, кто случайно окажется рядом…

Но потом она услышала стон.

Анна широко распахнула глаза.

– Я жива… все еще, – со слабой улыбкой сказала она.

Серильда обмякла. Слова девочки не были правдой, но их оказалось достаточно, чтобы унять невыносимую боль от страха потерять Анну снова.

Вдруг Гердрут отчаянно завопила:

– Анна! Бергейст!

Серильда выпрямилась, как пружина. Зверь несся среди деревьев, направляясь прямиком к Анне, которую, судя по ее виду, парализовало от страха.

– Он ее не убьет, – прошептала Серильда. – Невозможно убить ее снова.

Зато он вполне способен причинить ей боль.

Краем глаза Серильда уловила быстрое движение. Опершись одной рукой о перила, Агата перемахнула через них и соскочила с трибуны. Она приземлилась на ноги и прыгнула вперед, схватив с земли упавшую ветку. Охотница встала между Анной и бергейстом за миг до того, как массивная черная туша со свирепым рычанием врезалась в нее и повалила на землю. Руки, ноги, лапы, мех и когти, рев и кровь, а потом…

– Убить его! Сейчас же!

Стрелы со всех сторон. Бергейст ревел. Сражался. Бил когтями.

Наконец медведь бросил Агату и повернулся к охотникам. Все еще сжимая палку, Агата, вся в крови, рухнула рядом с Анной. Другая ее рука была неестественно вывернута и, кажется, сломана.

Бергейст в последний раз замахнулся лапой на гончую, которая осмелилась подойти слишком близко, но промахнулся. Мгновение он качался на задних лапах, затем рухнул на наземь. Его бока тяжело вздымались с каждым хриплым вздохом. Из множества ран текла густая кровь – она капала медленно, как патока, пачкая черную шкуру. Громадное тело содрогнулось в последний раз – и замерло.