Солдаты Третьей мировой - Михеев Михаил Александрович - Страница 23

Они сидели тихо, как мыши, боясь привлечь внимание. Кто бы ни победил там, снаружи, это опасно. Все здесь опасно. Увы, как ни таись, это ничего не гарантирует. Зайца не спасают ноги, мышку – норка, а их, соответственно, тишина.

Снаружи раздался лязг, затем кто-то грубо выругался по-русски. В дверь тяжело бухнуло раз, другой, с характерным лязгом вылетел замок. Потом дверь очень тихо повернулась на хорошо смазанных петлях, и в помещение, грамотно прикрывая друг друга, вошли двое. Их фигуры из-за тяжелых бронежилетов и касок, выглядели пугающе массивными, а оружие в руках словно бы говорило: «А ну-ка, рыпнись!» Вошедшие осмотрелись, подсвечивая себе фонарями, а затем тот, что повыше, удивленно сказал:

– Ну ничего себе компот!

Спустя пару минут они уже стояли на улице, и Дина смогла осмотреться. Да уж, миленько здесь. Руины какие-то, обшарпанные до невозможности. Хотя, конечно, больше ее занимали русские. Крепкие парни в камуфляже и бронежилетах моментально отсортировали найденышей по внешности. Китайцев направо, остальных – налево. Раненых вынесли на руках, причем сами. А затем подошел их командир, тоже в камуфляже и без знаков различия, но Дина моментально определила – кадровый военный, причем в немалых чинах. Была в его поведении этакая спокойная властность. Да и возраст соответствовал.

Особо мудрствовать русские не стали. Дина не удивилась бы, прикажи их старший просто оставить узников здесь. Кто они ему? Из чистой любезности выпустили – и хватит. Не удивилась бы она и, если б он, к примеру, оставил китайцев и забрал европейцев. Банально по чертам лица – возникает иногда в таких ситуациях иррациональная симпатия. А китайцы что? Они дома, не пропадут.

Однако русский, вздохнув и пробормотав под нос что-то неразборчивое и явно нелицеприятное, лишь рукой махнул и приказал им грузиться в стоящий тут же грузовик. В тесноте, как говорят русские, да не в обиде, хотя потолкаться пришлось людям изрядно. Грузовик – не автобус, на такую толпу не рассчитан.

Еще Дина увидела свой внедорожник, однако предъявлять на него права выглядело как минимум неуместным. В машине уже разместились четверо солдат, и ясно было, что попытку высадить их прочь из удобного салона парни воспримут крайне негативно. Может даже, летально негативно.

Зато раненых приказали грузить на другую машину. Здесь имелся еще один грузовик и целых два японских бронетранспортера – русские, похоже, времени зря не теряли и трофеями не брезговали. Видя, как вцепилась Дина в импровизированные носилки, на которых несли Полански, их старший внезапно поманил ее пальцем и спросил:

– Муж?

– Да, – не задумываясь кивнула девушка. Ну, в самом деле, чего уж себя-то обманывать – поляк давно стал для нее много большим, чем просто товарищ и даже друг. Надежный, как скала, готовый встать между ней и смертью и оградить от любых бед. И не по принуждению, а потому, что так надо. Такого если увидишь – держи крепче и не отпускай. Она и не отпустит!

– Хорошо, – офицер кивнул. – Поедете с ним. Откуда русский так хорошо знаете?

Только сейчас Дина сообразила, на каком языке велся разговор. Пришлось честно признаться о своих корнях и вообще о том, откуда она приехала. Зачем, правда, умолчала, да русский и не спрашивал. Кивнул только понимающе и махнул рукой – несите, мол.

В кузове грузовика было на удивление чисто и просторно. Разве что в углу пристроился парень одного примерно возраста с Диной с очень усталым, осунувшимся и ставшим острым, как топор, лицом. Не ранен, однако же полулежал и даже не пытался встать, когда начали затаскивать носилки.

Дине хватило одного взгляда, чтобы определить: офицер в небольшом звании, наверное, контужен. А судя по тому, как ехавшие с ними двое солдат аккуратно помогают ему сесть поудобнее, Дина поняла: уважением он пользуется немалым. На додумывание, впрочем, особо времени не оставалось – грузовик тяжело взревел двигателем, неловко дернулся, а потом как-то очень плавно тронулся и пристроился в хвост уже выбравшимся на дорогу бронетранспортерам. Очередной этап путешествия начался.

Значительно южнее. То же время

Американцы – идиоты. В принципе, Харрис всегда это знал, а сейчас лишний раз убедился. А идиоты, в первую голову потому, что считают себя самыми умными. И плевать им на то, что другие советуют.

Нет, ну в самом деле. Он им подал идею разобраться с излишне любопытными израильтянами – и те уже через пять минут начали считать ее своей. Ну ладно негр – он в их команде был руками. Сильными, умелыми, но на стратегическое планирование не замахивающимися. А вот Смит… Честное слово, Харрис всегда считал его более уравновешенным и умеющим думать хотя бы на несколько шагов вперед. Но то ли американца надломили усталость и плен, то ли были у него свои резоны, но действовать он начал сам и, естественно, не вовремя.

Хотя, конечно, шанс у них был, и неплохой. Вот только стереотип о том, что каждого еврея волнует исключительно собственная шкура, почему-то не сработал. И самоубийственный бросок здоровяка, своим телом прикрывшего женщину, стоил американцам жизни.

Да уж. А предупреди они Харриса – и все сложилось бы иначе. Из трех стволов покрошили бы всех. Но американцы начали, не спросив и ни о чем с ним не договорившись. В результате Харрис запоздал и практически не принял участия в схватке. Повезло еще, что успел сигануть в кусты. Ну и вдвойне повезло, что не стал пытаться изобразить хоть что-то, а просто дал стрекача. Впрочем, ему помогла принять верное решение пуля, сбившая ветку буквально в паре миллиметров от уха. Стреляла дамочка очень неплохо.

Ну что же, поединок в ночи – не самая лучшая идея. Слишком велики риски, чересчур много приходится полагаться на удачу. И потом, эта курица в одиночку все равно не выберется. Но даже если произойдет чудо, и она каким-то образом доберется до своих, да еще и начнет болтать – что с того? Ее слово против его слова, причем он сам обвинит ее в нападении. Кто поверит известным своей хитрозадостью евреям?

В общем, Харрис предпочел уйти. Ночью его все равно не преследовали. Добрался до дороги, на рассвете разжился транспортом. Правда, его хозяев, китайцев – средних лет мужика, поразительно некрасивую женщину и подростка-сына пришлось утилизировать, но тут уж, как говорят американцы, ничего личного – просто бизнес. В самом деле, их жизни нельзя сравнивать с британскими. Так что Харрис был в своем праве.

Ну а потом гонка по разрушенной в хлам дороге, перестрелка с какими-то отморозками, от которых Харрис с трудом сумел оторваться. Но дело того стоило. Уже к полудню он был на территории, контролируемой китайцами. Не оперативной группой с полупартизанскими настроениями, как в прошлый раз, а настоящей армией. Именно поэтому Харриса не пристрелили на месте, хотя в момент первого контакта до этого едва не дошло. Однако дисциплина взяла у рядовых верх над желанием избавиться от подозрительного европейца, да и высокое начальство было рядом.

Вот так. Регулярная армия, пускай и серьезно потрепанная. Со службой тыла и командирами в больших чинах, опасающимися делать слишком резкие движения, чтоб не повредить карьере. Именно поэтому вместо того, чтобы втихую удавить шпиона (а иностранный военный наблюдатель от формально нейтральной державы никем иным быть не может), они пылинки с него сдували. И теперь майор спокойно, насколько это вообще возможно на войне, ехал к месту дислокации международной наблюдательной миссии. Там он будет в безопасности, а главное, сможет передать собранные сведения командованию. И если это самое командование будет удовлетворено, то, может, оно снизойдет до мнения скромного разведчика и позволит ему наконец убраться из этой дыры.

А вот чего Харрис не знал, да и остальные тоже, так это причины возникшей на фронте паузы. Собственно, майору и проскочить-то удалось лишь благодаря тому, что активные действия разом сменились зловещей тишиной, изредка разрываемой лишь вспышками коротких локальных стычек. Именно поэтому, собственно, Харрису и удалось сравнительно легко выбраться. унеся с собой в комплекте руки-ноги и прочие важные части тела. Причина же паузы на всем огромном фронте в момент, когда он может рухнуть от любого толчка, а силы наступающих еще отнюдь не на исходе, была проста. Кое-кому на севере надоела мышиная возня, и он перешел к жестким мерам.