Распад - Стерлинг Брюс - Страница 111

• Предыдущая
• 111/121
• Следующая

Под куполом, украшенным трепещущими партийными вымпелами, Буна готовилась по-настоящему заняться наукой. Той наукой, которой люди были снова захвачены с небывалой силой, ибо для них она была искусством для искусства, наукой во славу себя самой. Эта наука была занятием, избранным ничтожным меньшинством населения, для которого удовлетворение интеллектуальных запросов стало единственным смыслом существования. Но жарким воздухом революционного пыла веяло из их замкнутого мирка, и по сравнению с ним холодный воздух реальности казался резким и неприятным.

Работа в Комитете, еще раз сменившем название — теперь он назывался Комитетом Нормы, — по самой своей природе не могла быть столь же волнующей, как чрезвычайная ситуация и война. Сама работа всегда была изматывающей, но заседания иногда бывали на редкость скучными.

Теперь Грета и Оскар с трудом находили короткие минуты, когда им удавалось подумать о себе. Минуты, когда они могли поговорить не на людях. Минуты, когда служебные дела требовали присутствия остальных членов комитета' где-нибудь в другом месте. Минуты, когда они оставались одни.

Оскар оглядел пустующий зал заседаний. Комната выглядела в точности как его душа: пустая, оголенная, чересчур ярко освещенная, заваленная разным казенным хламом.

— Ну вот, Грета. Военные действия наконец-то завершены. Мы победили. Мы захватили власть. Теперь настало время устраиваться, теперь нам нужно учиться управлять. Мы больше не мятежники, потому что не станем же мы проводить забастовки или марши протеста против самих себя. Мы не можем бунтовать даже против Президента: он нас благосклонно игнорирует — это классический способ пассивного нападения. Он отпускает поводья, собираясь поглядеть — справимся мы или сломаем себе шею. Сейчас мы наконец имеем дело с реальностью. Нам нужно закрепиться на захваченных позициях.

— Я все ждала, когда же ты мне это скажешь. Скажешь, что я наконец свободна. Не обязана больше быть Жанной д'Арк.

— Я сравнивал тебя с Жанной д'Арк, потому что такой образ больше всего подходит женщине, возглавившей героический поход. Ты не Жанна д'Арк. Жанна д'Арк была пятнадцатилетней девушкой, обладающей военным талантом, и с ней говорили голоса. Ты не слышишь голосов. Весь этот оглушительный шум вокруг тебя — не ангельские призывы, а просто очень талантливая и умелая пропагандистская кампания. Жанну д'Арк сожгли на костре. Она была очень популярна, и ее поджарили. Ни того ни другого я для тебя не планировал. Я не хочу, чтобы ты стала знаменитостью и чтобы тебя поджарили, Грета. Нестоящее это дело.

— А чего же ты хочешь от меня, Оскар? Ты хочешь Жанну д'Арк со счастливым концом? Шизоидную крестьянскую девушку, которая выстроит громадный дворец и станет… кем… французской герцогиней? Крестьянской герцогиней в прекрасном парчовом наряде.

— И принца не забудь, ладно?

— Какому принцу действительно нужна будет Жанна д'Арк? Я хочу сказать — надолго.

— Ну, очевидным кандидатом в принцы был бы Жиль де Ре, — но этот парень давно уже вышел из игры. Не заботься об этом, исторические аналогии нас только запутают. Я говорю сейчас о нас с тобой. Все это безумие кончается. Наконец-то. Теперь мы можем остановиться. Нам нужно как-то устраиваться.

Грета закрыла глаза и несколько раз вздохнула. В комнате было тихо, лишь тонко шипел воздушный фильтр. Постоянное напряжение обострило ее аллергию, теперь она всегда носила с собой воздушный фильтр, как дамскую сумочку.

— Значит, в конечном счете все это о нас с тобой.

— Да, так.

— Нет, не так. Позволь, я объясню тебе про нас с тобой. Когда я впервые тебя увидела, я отнеслась к тебе крайне скептически. Мне не нужны были новые заботы и волнения. А ты все пробовал на мне свои чары. А я думала: зачем это ему надо? Он политик. У меня нет ничего, что нужно этому парню. Я просто зря трачу свою жизнь в правлении, пытаясь достать необходимую аппаратуру. И даже этого мне не удалось добиться. Но затем мне пришла в голову совершенно новая мысль: этот парень действительно влюбился в меня. Он считает меня соблазнительной. Он хочет спать со мной. На самом деле все так просто. — Она перевела дыхание. — И я подумала: вообще-то это плохо. Но, в конце-то концов, в самом худшем случае — что может случиться? Меня застают в постели с этим типом, и я получаю выговор, и меня вышвыривают из правления. Ну и чудесно! Тогда я смогу вернуться в Лабораторию. И, кроме того: посмотри-ка на этого малого! Он молод, красив, он пишет забавные записки, он дарит роскошные букеты. И в нем есть что-то такое особенное.

Она поглядела на него. Оскар не пропускал ни слова. Он чувствовал, что всю жизнь ждал этих признаний.

— Я полюбила тебя, Оскар. Я знаю, это правда, потому что я никогда в жизни никого не ревновала, кроме тебя. Я никогда раньше не позволяла себе такой эмоциональной роскоши. Я люблю тебя, и я восхищаюсь тобой. Ты для меня образец. Я люблю тебя за то, что ты такой, какой есть, всего тебя насквозь с начала и до конца. И мы здорово провели с тобой время. Я ринулась в эту авантюру очертя голову. И я нисколько не боялась, потому что, в конце концов, у тебя есть одно огромное, неоценимое, решающее достоинство. Потому что ты для меня — только на время. Ты не моя судьба. Ты не мой принц. Ты только гость в моей жизни, заезжий торговец. Оскар кивнул.

— Ну, наконец-то мы к этому пришли.

— В самом деле?

— Это совершеннейшая, правда. Я всегда был на время. Я могу дать совет, я могу провести кампанию, я могу прийти и уйти. Меня хватает только на краткосрочные дела, я не способен основать что-нибудь по-настоящему прочное! Мой приемный отец подобрал меня в минутном порыве. У него было четыре жены и миллион подружек: в детстве все женщины проносились мимо меня с такой скоростью, что я не успевал их запомнить. Я был в постоянной лихорадке. Я должен был восстанавливать себя каждое утро. Я завел свое дело, но продал его. Я построил дом, но он пустой. Я построил гостиницу, но не могу ею управлять. Я построил новое общество, я построил город, чтобы в нем могли жить люди, с башней маяка, и гремящими фанфарами, и развевающимися вымпелами, но сам я до сих пор там не поселился. Я его отец-основатель, но я в нем не остался. Я принц, но я до сих пор не нашел своего королевства. У меня никак не получается где-нибудь остаться.

— О господи.

— Ты улавливаешь, о чем я?

— Оскар, а я, как я могу остаться? Я не могу продолжать по-прежнему. Я вся перегорела. Я сделала то, что следовало сделать, и я не могу сказать, что ты мной воспользовался. Но что-то мной воспользовалось. История мной воспользовалась, и она все еще пользуется мной вовсю. Даже наш роман теперь использован.

— Грета, мы должны сделать одну вещь, и это будет правильно. Мы должны заявить о себе. Давай останемся вместе. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Она опустила голову на руки.

— Ну не надо так, Грета! Выслушай меня. Из этого может выйти толк. Это вполне реально. В сущности, это гениальный ход.

— Оскар, ты меня не любишь.

— Я люблю тебя так, как только способен кого-нибудь любить.

Она уставилась на него с изумлением.

— Это увертка. Блестящая увертка.

— Ты никогда не найдешь другого человека, кто больше бы заботился о твоих интересах. Если найдешь такого и захочешь за него замуж, брось меня ради него! Я этого не боюсь. Этого никогда не будет.

— Господи, как же ты красноречив.

— Это не обман. Я сейчас совершенно честен. Я сделаю из тебя честную женщину. Я наконец бросаю якорь, я беру на себя обязательства. Брак — это замечательное установление. Свадьба — это великолепное символическое представление. Особенно свадьба первых лиц государства. Раньше у нас была военная романтика, а теперь у нас будет мирное бракосочетание, и это все в высшей степени нормально и разумно. Мы устроим большой праздник, мы пригласим всех. Мы обменяемся кольцами, мы разбросаем рис. Мы пустим корни.

— У нас нет корней. Мы сетевые создания. У нас есть только антенны.

• Предыдущая
• 111/121
• Следующая