Жандарм 4 (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 30

Вдыхая запах свежей выпечки, я ощущал, как возвращается аппетит, появляется радость и чувство голода. Через полчаса, съев две булочки и запив их чашкой крепкого кофе, которое в этой части света было несравненно дешевле, чем в Москве, я покинул заведение, почти полностью придя в себя.

Окончательно я понял, что восстановился, когда вспомнил о банке, который два дня назад посещал, и где мне обещали вернуть контроль над своим счетом. Надо проверить, выполнили ли они свое обещание. Что я тут же и отправился делать.

— Вот, — протянул мне банковский служащий выписку по моим счетам. — Все ваши средства в полном порядке и доступны к снятию или пополнению.

— Наконец-то, — пробурчал я. — Я хочу снять двадцать рублей.

— Да, конечно. Впишите в этот бланк сумму прописью и поставьте свою подпись вот здесь, — ткнул он пальцем в протянутую бумагу.

Выполнив требуемое, меня отправили в кассу, где я и получил стопочку купюр номиналом в один, три и пять рублей. Вот теперь совсем хорошо! А то деньги, взятые у толстяка-полицейского, заканчиваются как-то стремительно быстро. Кстати о нем, может сейчас его навестить?

— Нет, — помотал я головой. — С этим задержанием вся полиция на ушах стоит, да и город встряхнуло не слабо. Вот разберусь с допросами, потом через денек и можно заглянуть.

Город и впрямь «встряхнуло». Шутка ли — полиция целую диаспору «замела» и по допросам таскает. Пусть и слабейшую, но прецедент создан, и он сильно нервирует членов других национальных общин. Пожалуй, кроме русской. Те и так в тесном контакте с властями состоят, и связи в Москве многие имеют. А вот те же англичане уже подавали ноту протеста в русское посольство под видом озабоченности «прав граждан империи». Ага, почти как в моем прошлом мире они о «правах человека» заботились на весь мир, частенько сами же ими и пренебрегая, если это становилось им не выгодно. Чуют, что у самих в городе «рыльце в пушк у» и наверно примерили ситуацию на себя. Но вот им-то бояться нужно в последнюю очередь. Флот Роял Нави — один из сильнейших в мире, и подобную оплеуху их королева не простит. Тут же война разразится.

Когда вернулся домой, там уже был отдохнувший Роб и Анука. Артем остался с детьми, а девушка заскочила ненадолго взять что-то из своих вещей и уже собиралась обратно в общину.

— Как они там? — спросил я у них.

— Пацанята правильными людьми растут, — гордо, будто сам растил, сказал ирландец. — Когда я пришел, уже организовались в группы и распределили роли: кто будет убираться, кто дома защищать, а кто за лавками общины присмотрит. И очередность даже уже назначали, чтобы никому обидно не было.

— У девочек тоже все нормально, — вставила свои «пять копеек» Анука. — Испуганы, конечно, но верят в тебя. Ждут, когда родители вернутся. Что мне им ответить?

— Пока не знаю, — покачал я головой. — Из всех допрошенных лишь одного пока уличили в связях с непримиримыми, но до самого главы еще дело не дошло. Да и сколько их держать будут после окончания допросов, мне никто не говорил.

— Я поняла, — кивнула девушка и покинула дом.

— Оружие бы надо, — заметил Роб, когда мы остались одни. — Револьвер желательно. Вчера в квартал заявлялись подвыпившие работяги, прознавшие, что взрослых не осталось. Хотели с детей деньгу сшибить по-легкому. Я их прогнал, конечно, но если толпа навалится — без оружия не сдюжу. Да и кто посерьезнее может заявиться.

— Завтра приобрету, — пообещал я ирландцу. — А у тебя разрешение-то на него есть?

— Имеется. Без винтовки караван водить — смех да и только. Но у меня к винтовке патроны закончились, да и неудобно с ней в городе. С револьвером сподручнее и солиднее выглядеть буду. Не просто авантюрист, на заработки приехавший, а серьезный мужчина.

— Я тебя услышал.

Не зря сегодня деньги в банке снял. Тех средств, что от толстяка полицейского остались, точно могло не хватить. Однако купить оружие я смогу лишь завтра, о чем и сообщил Робу. Тот понятливо кивнул и с чувством выполненного долга ушел в свою комнату.

Третий день допросов почти не отличался от второго. Все и различие, что наконец-то следователь Борис Павлович решил пригласить «на разговор» главу алеутской общины — Анкалина Кэргыновича из племени Большой воды. Как таковой фамилии у него не было, да и отчество ему дали на русский манер, а сам седовласый чуть сгорбленный старик просил называть его просто Анкалином.

— Задержанный Анкалин, вы в курсе о том, что члены вашей общины сотрудничали с алеутами, противодействующими Российской империи? — задав дежурные вопросы, сразу перешел к делу следователь.

— Мне о том неизвестно, — со спокойствием и внешне и внутренне ответил старец.

— Поддерживаете ли вы сами такие контакты?

— Нет, — и снова спокойствие.

Непривычно. Обычно другие члены общины либо начинали нервничать на таких вопросах, либо появлялся страх, или же было третье чувство — удивление. А тут — тишина. Полная нирвана, словно он не на допросе, а в лесу медитирует на воду. Как же его на эмоции вызвать-то? Иначе мы его не «расколем». И даже в случае его невиновности, я понять такое спокойствие не могу.

Подав условный знак следователю, я решил сам вмешаться в допрос. Доходило до такого редко, но пару раз случалось, так что Борис Павлович не стал мне мешать.

— Анкалин, вы абсолютно спокойны, — начал я, внимательно отслеживая чувства старика. — Такое возможно лишь при полном самоконтроле, к которому люди прибегают редко. Учитывая обстоятельства, рискну предположить, что так вы хотите что-то скрыть от следствия. Вам лучше начать с нами сотрудничать и перестать контролировать свои чувства, иначе вас признают виновным в сотрудничестве с непримиримыми.

— Я долго жил, — неторопливо ответил старик. — Много видел. Чтобы дальше не случилось, я приму это.

— А как же община, которую вы возглавляете? Что будет с ней?

— Мне давно пора было передать управление более молодым.

— Боюсь, передавать будет некому. Все взрослые члены общины здесь, с вами. И при признании вас виновным, пойдут как соучастники. В квартале остались лишь дети. Пока ваши враги их не трогали, но по моим сведениям уже были попытки обычных выпивших работяг их ограбить. Смогут ли они постоять за себя, если никого из взрослых не будет рядом?

Вот тут его наконец проняло! Правда не сильно, но даже легкая тревога в океане безмятежности для меня была подарком.

— Это не по закону, — тихо заметил Анкалин.

— Императору нужен порядок на его земле, — продолжил я давить. — И если для его наведения потребуется вас всех в тюрьму посадить или даже казнить — так и сделают!

Старец замолчал, зато вот в его чувствах наконец вместо ровного штиля стали потихоньку бурлить и разгораться эмоции. Недоверие. Отрицание. Затем удивление и раздражение. На смену им пришел гнев. И вот тут я и решил его «подсекать». А то как дойдет до стадии «принятия», то снова успокоится.

— Так вы сотрудничали с непримиримыми⁈ — рявкнул я на него.

— Нет, — дернул тот щекой, постаравшись унять свой гнев.

Зато никаких иных чувств сейчас у него не промелькнуло. Если бы возникла даже тень страха — я бы понял, что врет, однако похоже, что глава алеутов не замешан в делах своего ближника.

Задав еще пару вопросов, я отошел в сторону, но мне на смену тут же пришел Борис Павлович. Он уже понял, что старика нужно «дожимать», и задавал вопросы как пулемет. Спустя десять минут я устало присел на свой стул и подал сигнал следаку, что можно заканчивать.

— Уведите, — приказал полицейский конвоирам и, когда Анкалин покинул кабинет, вопросительно посмотрел на меня.

— Похоже, он был не в курсе дел своего подчиненного.

— Ясно. Что ж, хоть одного пособника выявили — уже хлеб.

Допрос задержанных подошел к концу, и я решился спросить, когда их отпустят.

— То господин статский советник, Лев Александрович, решать будет. Сегодня ему доложатся, а дальше лишь ждать его вердикт.

— Тогда я попрощаюсь с вами, — встал я со стула. — Подзадержался я у вас, а мне еще экспедицию организовать нужно.