В постели со Снежной Королевой - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 28

— Мама, а я что делаю?..

— Боря, я столько не съем! — взмолилась Алена, которая с ужасом наблюдала, как растет и без того внушительная копна салата на ее тарелке.

Эта трапеза в семействе Бугровых показалась ей мучительной и долгой, как китайская пытка.

— Алена теперь не концертирует — ты знаешь, мам?

— Очень хорошо.

— Почему же хорошо? — не выдержала, возмутилась по старой памяти Алена.

— Потому что искусство — для старых дев или мужчин, — бесстрастно изрекла Калерия Львовна, глядя на Алену в упор выцветшими синими глазами.

— Не согласна.

— У нормальной женщины семья должна стоять на первом месте.

— Быт не должен быть важнее бытия.

— Я не говорю о быте, я говорю о женской природе. Если мы, женщины, забываем о своем предназначении матери и жены, то природа начинает нам мстить. Начинаются болезни души и тела.

— Согласна. Но одно другому не мешает.

Борис переводил взгляд то на одну, то на другую. Потом счастливо вздохнул, ничуть не пугаясь словесной пикировки, разразившейся между дамами:

— Господи, все как в добрые старые времена…

Алена вспыхнула и замолчала.

— Скоро я перееду к старшей сестре, — медленно прошелестела Калерия Львовна. — Она одна, совсем больная. Выйду наконец на пенсию, буду ухаживать за сестрой. Если Борис снова женится, я не стану докучать невестке.

Борис умильно похлопал Алену по руке.

— Боря, можно еще минеральной воды? — сухо попросила Алена.

— Ладно… — Калерия Львовна поднялась из-за стола. — Идем ко мне в комнату, Алена. Ты ведь хотела со мной о чем-то поговорить, да?..

В комнате у Калерии Львовны царил идеальный порядок и поистине медицинская чистота: Алена была уверена, что даже если забраться под кровать — в самый дальний и недоступный угол — или отодвинуть тяжелый шифоньер от стены, то даже там не найдется ни одной пылинки. Белье, которое лежало в том же шифоньере, было наверняка отстирано до стерильной белизны, выглажено и сложено в аккуратные стопки. Вся мебель в комнате была расставлена с полным соблюдением основ симметрии и принципов параллельности.

Помнится, в стародавние времена Алена старалась максимально сократить свои визиты в этот дом, боясь нарушить царящий здесь суровый порядок…

— Калерия Львовна… — сказала Алена, осторожно садясь на краешек дивана. — Мне нужны сведения об одном человеке. Мне больше не к кому обратиться, а у вас, я знаю, есть такие возможности.

Калерия Львовна без лишних вопросов взяла лист из стопки бумаги, ручку:

— Диктуй, я записываю.

— Селетин Роман Аркадьевич, сорока двух лет. Виктория Андреевна Селетина, тридцати пяти лет, умерла в декабре позапрошлого года. Мне нужно знать, были ли они женаты, и если да — то как долго, от чего умерла Виктория и все такое прочее…

Когда Алена это говорила, то у нее все сжималось от ненависти к себе самой. Она собирает досье на человека, которого любит! К счастью, Калерия Львовна не стала задавать лишних вопросов — кем для нее является Селетин, зачем ей нужны эти сведения…

— Всё? — уточнила только в конце Алениного монолога.

— Да, всё.

Калерия Львовна аккуратно сложила листок и спрятала его в нагрудном кармане блузки. Грудь у Калерии Львовны была выдающейся, конусообразной, и потому карман просто лежал на груди. «И откуда она такие лифчики берет? — невольно удивилась Алена. — Как в фильмах про шестидесятые годы…»

— Тогда я тебе тоже кое-что скажу. Вот что, Алена… — вздохнула Калерия Львовна, позволив себе немного расслабиться. — Я ведь не считаю себя безгрешной. Что было, то было… Прошлых ошибок я повторять не собираюсь.

— Это вы к чему?

— Я больше не буду мешать вам с Борисом. Ты хорошая женщина, из вас получится прекрасная пара.

— Неужели? И давно вы так думаете? — печально поинтересовалась Алена.

— Не очень. Я сожалею о том, что когда-то встала между вами.

— Калерия Львовна, я не собираюсь выходить замуж за вашего сына.

— Ай, перестань! — нетерпеливо отмахнулась та. — Боря достаточно перебесился, он будет хорошим мужем. Я, в свою очередь, обещаю контролировать его. Теперь я буду только на твоей стороне. Чего тебе еще надо?

— У меня нет жилплощади в Москве, — с усмешкой напомнила Алена.

— Ну и что! Иногородний иногороднему рознь. Ты, Алена, нормальный человек. Будешь жить здесь.

— Мы же с вами все время спорим! — не выдержала, напомнила она.

— Я ведь говорила, что, возможно, скоро перееду к сестре, — в свою очередь напомнила Калерия Львовна. — Конечно, нам придется пересекаться с тобой, и не все будет гладко… Но уж лучше спорить об искусстве, чем о том, имею я право видеть свою внучку или нет. Ты с характером, но ты не стерва. Я потерплю.

— Спасибо… — вздохнула Алена. — Все это очень заманчиво, Калерия Львовна, но я действительно не собираюсь замуж за Бориса. В одну реку нельзя войти дважды.

— Можно, — нетерпеливо возразила та. — И дважды, и трижды, и сколько хочешь… Главное — чтобы в нужное время и в нужном месте.

— Калерия Львовна… Обещайте, что не расскажете о моей просьбе Борису. И вообще — никому!

— Обещаю, — сказала та, глядя на Алену неподвижными выцветшими глазами. Почему-то в этот момент Алене вдруг стало жалко эту несгибаемую женщину. Такие, как Калерия Львовна, держатся долго, а потом в один миг вдруг дряхлеют. Алена представила, как Калерия Львовна через несколько лет будет все так же старательно наводить порядок в доме и пытаться сохранить бесстрастную маску на лице, но неожиданно обнаружит, что вещи почему-то перестали слушаться ее, что они ускользают из рук, что мимические мышцы расслабились и морщины — подобно весенним ручейкам — смывают с лица привычную маску. И что она из строгой пожилой дамы превращается в обычную старуху, теряющую власть даже над самой собой…

Стоило Алене представить это, как она тут же забыла о своих прежних обидах. Какая негодяйка эта Олеся, бывшая Борисова жена!

Борис подошел к окну, побарабанил пальцами по стеклу. Потом сказал:

— Не люблю зиму в Москве. Ты посмотри, мам, — опять все тает…

— А кто любит… — пробормотала Калерия Львовна. — Ты почему Алену не пошел провожать?

— Так она же отказалась!

— Ну и что. Все равно ты должен был ее проводить.

— Мам, ты же знаешь Алену! Если уж она что-то решила, то ее не переубедить.

— Нет, это ты ее не знаешь, — покачала головой Калерия Львовна и принялась убирать посуду со стола.

— Погоди, я тебе помогу… Рыбу в холодильник?

— Да. И салат туда же… Она совсем не изменилась.

— Кто, Алена? Если ты обратила внимание, то она немного поправилась, — рассеянно заметил Борис. — Но так ей даже лучше…

— Я не об этом! — раздраженно перебила его Калерия Львовна.

— А о чем?

Калерия Львовна не ответила. Она перестала складывать тарелки в стопку и опустилась в кресло — словно не могла ничего делать, пока не додумает какую-то важную мысль.

— Послушай, мам, может, не стоит мне больше с ней встречаться? — Борис тоже бросил все и сел напротив матери. — Прошло столько лет! Алена меня не любит. В конце концов, женщин вокруг много… Приспичило тебе меня снова женить!

— Женщин много, но ни одной подходящей! — возразила Калерия Львовна. — А вот с ней бы ты был самим собой. Она была права, когда говорила о бытии и быте. С ней бы у тебя было сплошное бытие. И вовсе не потому, что она в высоких сферах витает…

— А почему? — засмеялся Борис. — Мам, ты иногда так смешно выражаешься…

— Потому что она — настоящая. Не то что эта кукла… Сплошной быт. Даже не быт, а битье посуды!

Она намекала на Олесю-старшую.

— Алена, между прочим, даже еще не развелась, — вздохнул Борис и машинально потрогал скулу.

— Что, до сих пор болит?

— Нет. Это я так… Смешно! Думал, что проведу новогоднюю ночь в отделении. Если бы не твое вмешательство… Ты очень на меня рассердилась тогда, мам?

— Ни капельки. Подумаешь, подрался с этим, как его…