Верховная: по тропе из еловых веток (СИ) - Рейхарт Лина - Страница 24

— Маркиз, — холодно поприветствовал Лойд. — Вижу, вы в добром здравии и трезвой памяти.

Неприятный на вид пожилой мужчина ядовито улыбнулся, изображая радушие:

— Вашими молитвами, милостивый повелитель, — он, как грызун, потер друг о друга ладони. — Прошу вас простить мою стражу, признаться, в таком виде и я сам вас едва признал. Обычно ваши люди являются заблаговременно, разве ж сейчас время проверок? Меня не уведомляли.

От его слов захотелось тотчас оказаться в горячей ванной и смыть с себя всю грязь. Не ту, что слоилась на нас с момента попадания в лес, а эту — прикрытую мнимым уважением насмешку и демонстративное превосходство. Сейчас я отчетливо видела и понимала, в каком положении находился Лойд. Уверена, со Святым эта подхалимная крыса не посмела бы и рта раскрыть без разрешения. Власть монарха утекала по двум направлениям — к Церкви и знати. Они позабыли, кто на самом деле являлся солнцем этого государства.

Внезапно меня ослепило вспышкой злости. То же самое было с нами, ведьмами. Аристократия и Святой старательно стирали такое понятие, как «человек». Для них те, кто все еще следовал за великой елью по тропе из еловых веток, являлись лишь грязью под ногами. Об этом говорили на каждой проповеди, прививая людям чувство ненависти по отношению к нам. Святой превратил бытовых ведьм в игрушки для знати, а из боевых сделал личное оружие.

— Мой сегодняшний визит не требует уведомления.

Лойд угрожающе усмехнулся, отворачиваясь от маркиза, будто уже потерял к нему интерес. Одолжив у Эджилла меч, он громко приказал:

— Построиться!

Рыцари подчинились. Они больше не смели, в отличие от своего хозяина, смотреть на короля сверху вниз. Только главнокомандующий все еще стоял с очень уверенным выражением на лице. С усмешкой выполнив приказ, он одарил меня сальным взглядом. Влажные от слюней губы прошептали:

«Я тебя достану, шлюха».

По какой причине он целился именно в меня стало ясно, как только я ощутила его энергетику. Казалось, будто сотня жирных рук тотчас коснулась моего тела, раздевая. Это не укрылось и от внимания Лойда. Вдоль позвоночника пробежал озноб.

— Вытянуть руки!

Мое сердце пропустило удар от ужасающего осознания. Стало трудно дышать. Молодые люди снова подчинились, с опаской поглядывая в сторону маркиза. Старик пытался выглядеть невозмутимо, но по покрасневшим ушам и колкому взгляду было несложно понять его истинное настроение.

— Ваше!.. — попытался Орнелл.

— Ты! — перебил его Лойд, останавливаясь напротив командира. — Шаг вперед, руки не опускать!

Меня заблаговременно затошнило. Эджилл, увидев мое состояние, сделал несколько шагов в сторону. Оказавшись рядом, он прикрыл своей спиной короля и шеренгу стражей. В следующую секунду раздался лязг и громкий мужской крик. Что-то, хотя я прекрасно знала что, со шлепком упало на сырую землю.

— Ваше величество, это один из моих лучших рыцарей, зачем вы!..

Звуки повторились. Я стиснула зубы, на миг прикрывая глаза. А потом мягко подвинула сэра Стенсена в сторону, позволяя себе увидеть.

Не впервой, чтобы прикидываться кисейной барышней.

Придав лицу равнодушное выражение, я уставилась на две отрубленные кисти, мелькающие среди низкой травы. Потерявший их мужчина кричал, пока к нему не подоспели товарищи и не сунули в рот грязную тряпку. Оторвав от него взгляд, я встретилась глазами с Лойдом. Наш контакт продлился не дольше секунды, но сказал мне очень многое.

Как и я сказала очень многое в ответ.

— Негодный скот забивают, — улыбнулся уголком губ король. — Вы так не считаете?

Он с показательной брезгливостью вытер лезвие о поданный Эджиллом платок.

— Если собака кусает хозяина, нужно подрезать ей лапы.

Маркиз, падая в руки едва стоявшей на ногах дочери, произнес:

— Но тогда собака может умереть или будет уже не так ценна!..

Лойд улыбнулся — на этот раз не уголком губ, а всем ртом. Он ждал этой фразы.

— Так вы меня поняли, что и ожидалось от маркиза Орнелла.

Мужчина взглянул на стражу, которая, дрожа, вернулась в шеренгу. Изувеченный им командир с кляпом во рту и слезами на глазах смотрел прямо перед собой. От болевого шока он едва оставался в сознании.

— Прошу вас, они поняли свою ошибку, давайте не будем горячиться! Мисс ведь не пострадала, да? Мы окажем ей помощь! Всё, что угодно!

Орнелл изо всех сил старался держать лицо, но у него этого почти не выходило. Холодный пот капал с морщинистого лба прямо за шиворот фрака, а теперь уже бледное с оттенком зеленого лицо говорило о том, что он в шаге от испражнения собственного желудка.

Старел, не иначе.

Ведь несколько лет назад он без зазрения совести забил насмерть человека. Или разбитая голова не шла в сравнение с отрубленными кистями? Смешно.

Впрочем, истинный мотив был ясен — ублюдок не хотел терять элитное подразделение.

— Давайте спросим у мисс, — обернулся ко мне Лойд. — Вы готовы простить этому человеку его грех?

В глазах короля четко читался ответ — нет. Он желал, жаждал, чтобы я это произнесла. Раз не испугалась, не отвернулась от него, то готова пойти дальше. В голове зашуршал ворох мыслей. Как поступить? Не из соображений милосердия, а выживания. Стражи и без того источают ненависть, так есть ли смысл оставлять безумного ублюдка в живых? Он ведь изначально знал, кто перед ним, я это чувствовала.

— Этот человек оскорбил его величество, — холодным, как застывший на металле лед голосом, произнесла я. — Законы королевства гласят: всякий, кто покусился на жизнь монарха, должен понести высшую меру наказания. Другим это послужит хорошим уроком.

Энергетика Лойда передала мне его восхищение. Это было очень странно — ощущать смесь чужой гордости и собственного отвращения по отношению к себе. Нельзя жалеть врагов, нельзя оставлять крыс на целом, не пробитом корабле, иначе однажды они его потопят и сбегут.

— Не могу отказать леди в ее просьбе.

Сбоку всхлипнула Кэролайн. По ее бледному лицу текли слезы и, казалось, она могла вот-вот упасть в обморок. Ее мягкая энергетика дрожала — значит, излишняя чувствительность не являлась игрой на публику, чтобы казнь остановили. Впрочем, на маркизу никто не обращал внимания. Проси, умоляй, кричи — о ее желаниях никто не позаботится. Как и о моих до этой самой минуты, когда все обернулось иначе.

Раненый рыцарь вскинул голову. Сэр Стенсен снова попытался закрыть собой нелицеприятную картину, но я мягко его остановила. Остановила, чтобы видеть, как король выносит приговор. Несмотря на не читаемое выражение лица, я едва сдерживала рвоту.

Все свершилось за секунду — острое лезвие рассекло командиру глотку. Сразу после этого мужчина удивленно распахнул глаза, сплевывая кровью. Беспомощное выражение, исказившее его лицо, выглядело неестественно. Наверно, потому что до пыток и казни он смотрел на других сверху вниз. А сейчас умирал, лицезрея палача с высоты дождевого червя. Испустив свой последний вдох, вскоре рыцарь перестал жить.

На время воцарилась гробовая тишина, которую нарушил сам Лойд:

— Вольно! — гаркнул он.

Услышав это, я позволила себе расправить плечи. Но внутри все еще сидел страх, что мужчина вновь потеряет контроль, как это случилось в лесу. Тонкостей я не ведала, поэтому не могла считать ситуацию. Как и зачем король пресекал черту и почему Эджилл даже в таком случае оставался невозмутим — оставалось одной из тайн, что стоило разгадать.

— Как же вы оказались в этих краях, Ваше Величество?

Спустя с десяток минут мы вошли в поместье, миновав пред домовую территорию. За прошедшие дни здесь ничего не поменялось, и я искренне надеялась, что с темницами дела обстояли так же.

— Я разыскиваю диадему почившей королевы, — твердо заявил Лойд. — Бытовая ведьма королевской семьи украла ее и скрылась где-то между Яжным и Чарым лесом. Я лично осматривал территорию, когда на мой отряд напали ее сообщники.

После его слов брови сами полезли на лоб против моей воли. Да что же, истинный побери, творилось в этой буйной голове? Поймав мой осуждающий взгляд, мужчина позволил себе усмешку. Не мальчишескую, а взрослую, сознательно-самодовольную. Видимо, не хотелось королю замарачиваться с деталями, и он решил, что будет весьма забавно выдать правдивую ложь. Ведьма была, неизвестная диадема, что ночью припечатала нас в землю, тоже.