Узоры на твоей коже (СИ) - "Natali_art" - Страница 62

— Но это сделало тебе больно, а я не могу допускать такого, — он сделал шаг назад, борясь со своим внутренним вихрем эмоций, которые были готовы выплеснуться через край. Драко был нестабилен, нуждался в ней и ему было важно ее прощение. — Это не должно повториться.

Гермиона сделала шаг вперед и, убедившись в том, что он не отстранится, обняла его, обвив руками за талию. Он не сразу, но крепко обнял ее в ответ, вдохнул запах волос, зарывшись в них лицом и проведя ладонью по голове.

— Ты прощаешь меня за всё, что было, за всё что есть и будет, но я не могу простить этого самому себе. Мне кажется, что я не заслуживаю тебя. Ты слишком хороша для меня, — он не знал почему произносит всё это прямо сейчас. Спустя несколько минут их объятий, ему стало легче дышать и находиться рядом с ней в этом пространстве. Его тепло проникло под мантию, согревая ее.

Она снова узнала в нем своего Драко. Того парня, который дорог ей, который подарил ей любовь, хотя она прекрасно понимала, как сложно ему это давалось. Его чувства были охвачены неким страхом того, что что-то непременно может поломаться, разбиться, пойти под откос. Гермиона провела руками вдоль его спины и выдохнула в воротник. Горячий воздух отразился от ткани, и она погрузилась в его запах, что тонкой дымкой притаился на коже.

— Я люблю тебя, Драко, — она провела носом по его шее вверх до самой скулы, и он заметно напрягся. Его рука перестала скользить по ее волосам, и он дотронулся до ее щеки. Тонкими, морозными на подушечках пальцами, Драко провел по ее скуле, и зарылся ими в волосы немного оттягивая их. Разряд мурашек ударил ниже затылка, там, где она ощущала его касание, и устремился вниз до поясницы.

Губами он искал нечто иное, чем ее губы. Он касался ими абсолютно всего, каждый дюйм ее кожи оказался захвачен его прикосновениями. Горячими, необходимыми, распаляющими. Сильные руки ловко подхватили ее, и он усадил Гермиону на деревянный подоконник, а мгновенные согревающие чары не дали коже соприкоснуться с ветром, который просачивался сквозь щели оконной рамы.

Драко прислонился к ее лбу своим и покачал головой. Руки опустились на ее обнаженные колени, и он обрисовывал острую коленную чашечку большим пальцем, словно пытался запомнить ее контуры.

— За что я тебе, Гермиона? Такой разбитый в хлам, вечно борющийся сам с собой, с кучей дерьма за плечами. Я мерзавец, которого нельзя так любить, — Гермиона поджала губы и подумала о том, чтобы остановить его, но не посмела. Она хотела услышать его. — Мне всегда нужно было заслужить всё хорошее. Отношение матери я заслуживал чтением книг, игрой на музыкальных инструментах, пребыванием на всех ее балах с кучкой этих высокомерных представителей чистокровного общества. Внимание отца я заслуживал уроками фехтования, примерным этикетом и беспрекословным следованием его идеям. Ну а то, что было перед самой войной, когда меня просто приручили как собаку выполнять команды этого ублюдка, восставшего из пепла, ты уже знаешь, — Драко снова протянул руку к ее лицу и, едва касаясь, приподнял его за подбородок. — Я всегда старался выслужиться, чтобы получить одобрение, любовь, поощрение. Но после всего, что я сделал по отношению к тебе, я даже близко не должен подступаться к такой как ты.

Глаза Гермионы наполнились слезами, и частое дыхание сбилось с ритма. Пространство сжалось, подоконник, на котором она сидела, давно исчез, заставляя ее висеть в воздухе, пытаясь уцепиться за его слова.

— Блейз однажды сказал мне, что если любовь взаимна, мы должны принимать ее целиком и полностью, без навешивания на это чувство ярлыков с ценником. Но как только я хочу всё сделать идеальным, оно разваливается от дерьма извне. И я виню в этом только себя.

— Не обязательно делать всё идеально, Драко. Давай, мы просто будем сами собой. Будем наслаждаться тем, что у нас есть, беречь это и ценить каждое мгновение, проведенное вместе, — Она притянула его ближе к себе, и он прислонился бедрами к подоконнику, на котором она сидела. — Позволь себе просто любить, без чувства отягощения, что ты чего-то не заслуживаешь.

— Ты права. — Он поднялся рукой вверх по ее бедру, скрытому мантией, и остановился возле талии, — Когда-нибудь стремление к идеальности доведет меня до сумасшествия. Нужно искоренять в себе эту черту. Будет чертовски сложно, потому как я приучен к этому с пеленок. Но я сделаю это для нас. Потому что ты нужна мне. Слишком сильно, Гермиона Грейнджер.

— Мы такие какие есть, и я люблю в тебе всё. Каждый шрам на душе и снаружи, каждую твою черту лица и характера.

Драко сомкнул свои ладони на ее талии, задевая большими пальцами линию ребер, сквозь ткань пропуская столпы искр по ее коже.

Каждый из них знал, что они являются теми единственными, кто сможет понять душевную боль друг друга.

— Мне кажется, что я хочу больше, чем вчера, — она прошептала это ему на ухо в тот момент, когда Драко наклонился к ней. Его губы сразу же хитро изогнулись в полуулыбке, и он потянул Гермиону на себя, прижимаясь всем корпусом и бедрами.

— Но только не здесь, — он обжег ее шею своим дыханием, снова оставляя на ней влажные поцелуи и засосы.

Гермиона думала о том, не считал ли Драко ее легкомысленной, поверхностной или развратной. Но когда она видела только желание в его глазах, то отметала прочь все вопросы и сомнения из своей головы. Потому хотела, чтобы там был только он.

***

Она не спрашивала, почему они направляются в ванную старост, а Драко и не считал нужным вдаваться в объяснения. Он просто привёл её сюда, так как считал это место наиболее уединенным и приватным во всех смыслах, даже не ставя рядом ее личную комнату в Башне старост. Он уже почти не помнил их перепалки с Пэнси прямо здесь, напротив этих высоких витражей и зеркал, и именно поэтому это не отягощало его эмоционально. Драко уверенно вел Грейнджер за собой, держа ее за руку. Их пальцы были переплетены, а кожа ладоней была настолько горячей, что казалось, ещё немного и нужно будет применять охлаждающее.

Заведя Гермиону внутрь и наложив необходимые чары, Драко прислонил её к стене и зажал бедра своими, не позволяя сдвинуться. Одним коленом он развел ее ноги, сильнее вжавшись в ее тело. Он придвинулся к ней, сжал её запястья и завел над головой. Гермиона простонала ему в губы и подалась навстречу его сильному и требовательному телу.

Драко сорвался на гортанный рык и впился ещё грубее, проталкивая свой язык в ее приоткрытые губы, сминая их и желая оставить припухшими. Его длинные пальцы скользнули под мантией и легко сорвали пуговицу, удерживающую ее. Та со щелчком отлетела на пол, и плотная ткань спала с плеч, с глухим звуком приземлившись на пол. Он проделал горячую и влажную дорожку поцелуев от ее уха ниже до ключицы, там, где ему уже мешала ее блузка.

Она хотела было высвободиться из его захвата рук над головой, чтобы помочь, но Драко отстранился и только сильнее сжал ее запястья. На них возможно останутся синяки, но ей не было страшно, даже если кто-то увидит их наутро.

В его взгляде бушевал ураган, дыхание было прерывистым, а руки подбирались к коже живота, вынимая блузку из пояса юбки. Касания его пальцев жаркими всполохами обдали кожу и мышцы невольно сократились от них. Драко отбросил свою мантию, тем самым дав свободу её рукам. Она желала тут же снять с него рубашку и прижаться к телу, обнажить его грудь, провести по ней руками, чтобы мысленно сосчитать каждый шрам, а потом поцеловать их. Но он вновь перехватил ее ладони.

— Потерпи, ангел. Скоро ты дотронешься до каждого дюйма моей кожи. Но сейчас позволь сделать это мне.

Присев на одно колено перед ней, Драко снял с нее школьные туфли и начал стягивать гольфы, поддевая их за резинку. Зачарованно наблюдая за его изящными движениями, Гермиона закусила нижнюю губу.

Прикосновения его рук сбивали с толку, будоражили и сводили с ума. А вид того, как он стоял перед ней на колене, мог утянуть на дно похлеще любого кракена.

Внутри него всё переворачивалось от одного только ее робкого взгляда. Гермиона была для него алтарем, перед которым он без чувства унижения опускался на колени, шептал слова благодарности и безмерной любви. Верил в нее и почитал ее как прекрасную икону.