Дело о золотой маске (СИ) - Кузнецова Светлана - Страница 33

Прозвучало высокомерно. И вместе с тем самоуничижительно. Дракаретт, обучая правилам поведения в аристократическом серпентарии, разве лишь на фекалии не исходил. Порой казалось, он искренне ненавидит высокородный сброд, с которым вынужден иметь дело. А иногда — Итен был уверен — Дракаретт искренне гордился кругом драконьих владык, как называли аристократы самих себя, и порядками, заведенными в нем.

— Вина? — предложил он.

Итен покачал головой.

— Коше?

— Благодарю…

— Отравлю, — с невиннейшей интонацией и благожелательнейшим тоном произнес Дракаретт. — Для твоей же собственной пользы, инспектор. Лучше ты проваляешься в постели денек-другой в этом доме и под присмотром врача, нежели в канаве посреди зачуханного бедняцкого окраинного квартала, из которого можешь не выползти вовсе. И это я еще не упоминаю всех тех милых шуточек, на какие способен свет. Полагаю, очнуться нагим на столе некоего вельможи или в постели с чужой женой, видимой впервые в жизни, не обрадует тебя еще больше.

Итен сжал подлокотники занимаемого кресла.

— Ну-ну, полно, — лорд тихо рассмеялся.

— Полагаю, вы шутили? — у Итена в голове не укладывалось, как можно сотрудничать и быть союзником человека, к которому нельзя повернуться спиной, от которого всегда стоит ожидать подвоха. Грейл Дракаретт, несмотря ни на что, умел к себе расположить. Он мог помочь походя и бескорыстно. И он мог точно также на ровном месте и без видимых причин оскорбить, если не ударить. Разумеется, сугубо для науки и личной пользы «инспектора». В такие, как сейчас, минуты Итен искренне благодарил судьбу за то, что не родился аристократом.

— Даже не начинал, — подавив зевок, заявил Дракаретт. — Лицо ты держишь, это хорошо, но ни к чему так сжимать подлокотники кресла: слишком заметно. Дерево крепкое, но все равно не повреди.

— Прощу прощения, — процедил Итен сквозь зубы.

— Существует несколько категорий людей, — продолжил Дракаретт. — До одной из них не доходят советы. Такие… не побоюсь этого слова, индивиды предпочитают набивать шишки сами. Вот только я не заинтересован выпутывать тебя из приключений разного рода пикантности, инспектор. Если понадобится, я все их самолично организую.

— Обойдусь, пожалуй.

— Вот и славно, — склонил голову Дракаретт. — Надеюсь, мы поняли друг друга.

Итен тоже склонил голову в знак согласия.

— Пятого дня бал-маскарад дает Киршиц, — спокойно и благожелательно, словно и не устраивал Итену разноса только что, проронил Дракаретт. — Насколько понимаю, вероятность появления на нем маски весьма высока.

— Так и есть.

— Я уже объявил, что прибуду на званный вечер вместе со своим протеже.

Если он ждал какой-то реакции на свои слова, то просчитался: Итену было абсолютно все равно, как его станут представлять, называть и кем считать в так называемом высшем свете. Он рассчитывал поскорее обезвредить опасный артефакт и никогда больше не появляться в обществе аристократов.

— Делись уже, — словесно подтолкнул Дракаретт. — Вижу же, тебя что-то тревожит.

— Не сочтите мой вопрос бестактным, но насколько вы осведомлены в области тварелогии? — спросил Итен.

— Я получил блестящее университетское образование, меня учили лучшие, не такие как в ваших учебках, — высокомерно заявил Дракаретт.

Впрочем, Итен не сомневался, что так и есть. В учебке тварелогию, упорно называя давно вышедшей из обихода демонологией, преподавал старый хрыч, из которого разве лишь песок не сыпался. На лекциях тот больше спал, чем объяснял предмет. На экзамене изволил дремать. Причем пребывал в полнейшей уверенности, будто «господа студиозусы» все ему сдали.

В юности от профессора и его предмета Итен пребывал в полнейшем восторге. Ровно до тех пор, когда пробелы в знаниях начали аукаться по работе. С разумными «демонами» ему сталкиваться не приходилось — высокая магия охранила. Ему хватало и армии опасных и безобидных тварей, которых нет-нет, а подцепляли при посещении тонкого мира и сновидцы, и обычные люди. С кем могла заключить сделку карга и могла ли вообще, не знал ни он, ни кто-либо еще: слишком скудные описания, зиждущиеся на интуиции, но никак не на фактах. Ирвина, помчавшаяся вначале в городской, а позже императорский архивы, не обнаружила ничего полезного.

Собственно, то, что она не нашла ни малейших сведений, говорило о том, что и Дракаретта спрашивать бесполезно. Но к чему упускать шанс?

— Рассказывай уже, Итен, — опустив привычного «инспектора», потребовал он.

И Итен заговорил, а потом взял с монструозного письменного стола чистый лист и зарисовал то, что запомнил.

— М-да… — встав со своего кресла, обогнув стол и заглянув ему через плечо, протянул Дракаретт.

— Вы знаете, кто это? — не без надежды в голосе спросил Итен.

— Я могу сказать одно: ты счастливчик, инспектор.

— Объяснитесь?

Дракаретт покачал головой:

— А я-то думал: как старой дуре столь просто удалось найти верное направление. Как она умудрилась превратить маску еще и в поисковый артефакт?..

— Поисковый? — переспросил Итен.

— Конечно, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Дракаретт. — Ведь она идет по следу маски. Так?

Итен кивнул.

— В то, что созданный лично артефакт к ней притянулся, поверить просто: подобное притягивается к подобному. Но чтобы маска постоянно возвращалась, прыгала туда-сюда, сшивая миры, как иголка ниткой. Только последняя — суть от сути энергия жизни. Добровольно отданная энергия жизни, что особенно важно. Ну?..

— Все так, — согласился Итен, — но я не понимаю…

— Не слишком ли искусно для древней мало образованной дуры, все мысли которой занимали всего два желания: как бы не постареть и усесться на трон?

Итен опешил.

— Вы — все в этом проклятом управлении — стали заложниками довольно распространенного заблуждения, — не дождавшись возражений, заключил Дракаретт.

— Какого же?

— Вы почему-то бездоказательно и безосновательно решили, будто маги прошлого могущественнее и мудрее вас самих или таких, как я. Но это ведь нонсенс, инспектор. И те, кого приговаривали к казни, отнюдь не темные гении. Скорее попросту жестокие убийцы, которым наскучило развлекаться с простолюдинами, и они замахнулись на высокородных. Аристократы подобного не прощают. Никому и никогда.

Дракаретт снова преувеличивал влияние своего круга, но Итен к этому уже привык и не испытывал желания спорить или даже просто раздражаться. К аристократической кичливости собеседника он начал относиться с жалостью, как к человеку с изъяном, который не дает тому покоя. Главное, в остальном лорд проявлял себя прекрасно.

— Артефакт набрал огромную силу. Он начал угрожать самому нашему миру, — произнес тот. — Отчего же создательница первая не превратилась в ничто, задавленная его мощью? Нет. Она продвигается в Гранвиль. Причем довольно быстро. Как ей удается подобное?

— Не знаю… — признал Итен. — Меня гораздо сильнее интересует, как найти и вовремя обезвредить маску.

— И очень зря! — припечатал Дракаретт, вернулся в кресло и ударил по подлокотнику рукой. Звук получился звонким и громким: ободок кольца-печатки с фамильным гербом соприкоснулся с деревом раньше пальцев. — Ведь может так случиться, что даже уничтожение маски старуху не остановит. И как же ты, инспектор, думаешь поступить в этом случае? Только не говори, будто не знаешь или не думал об этом.

— Положусь на свои силы. У вас имеются другие предложения?

— Смею предположить, в ней путешествует некто иной: тот, кого старуха встретила в свои странствиях и заключила сделку.

— Кто?!

Дракаретт развел руками.

— Но постараюсь разузнать, — пообещал он.

— Спасибо.

— Ты опять?.. — нахмурился Дракаретт.

— Мне сказать: работайте, жду результатов? — набравшись наглости, поинтересовался Итен.

— Лучше подумай о том, что твари, сидящей в старой дуре, скоро наскучит ничегонеделание, и она начнет потихоньку оттеснять сознание Марипосы Оры. Ты все еще не понял, отчего я назвал тебя счастливчиком? — Дракаретт рассмеялся и не дав ему ответить, сказал: — Еще немного, и истинное имя ее не остановит, потому что твари нет и не может быть до него ни малейшего дела.