Дело о золотой маске (СИ) - Кузнецова Светлана - Страница 28

Комната наконец перестала плыть перед глазами. Хватка на плече исчезла. Хамилия демонстративно отступила в сторону и скрестила за спиной руки.

— Приветствую вас в своем доме, — услышал Итен позади себя и осторожно, не допуская резкости в движении, обернулся. — Инспектор…

Дракаретт сидел… хотя значительно более подошло бы слово «восседал» за столом красного дерева, даже на вид кажущемся неподъемным. Инкрустированный золотом и серебром. С драконьими головами на углах. Столешница в руку толщиной. Да и кресло с прочей мебелью — под стать. Роскошь и добротность давили со всех сторон, сверху нависала огромная хрустальная люстра. Итен не поддался. Работа научила его держать лицо и не в таких ситуациях. Лорд уж точно не намеревался его прикончить, лишь кичился богатством и знатностью, а это вполне удавалось не только потерпеть, а почти не обращать внимания. Итен, как и многие граждане Челии полагал аристократию — отвратительным пережитком прошлого. Он сам к роскоши никогда не стремился, полагая, что в жизни главное — не количество богатств, а чувство достаточности. Так с чего же ему ахать и охать при виде чужих роскошеств? Не дождутся.

— Присаживайтесь.

Прозвучало скорее приказом, чем любезностью, но Итен не собирался замечать этого. Тем паче не намеревался отказываться. После не самого приятного переноса в его жизни очень хотелось сесть, если не прилечь.

Кресло больше напоминало трон: с высокой спинкой, широкими подлокотниками, приземистое и раскоряченное. Однако при этом на удивление удобное. Итен опустился в него и будто угодил в жаркие объятья.

«Главное, чтобы выпустило», — промелькнуло в мыслях, но он постарался их отогнать. Это у него в прошлом был случай, когда не слишком смышленого воришку, забравшегося в похожий особняк в отсутствии хозяев, засосал диван. Ситуация, конечно, курьезная, да и воришка сам виноват: уж мог понять, что в такие дома с помощью простых отмычек не попадают. Вот только желание шутить отбило на раз, стоило припомнить в каком состоянии извлекли тело.

Позже выяснилось, что особняку позволяли «шалить» подобным образом: приманивать воров, снимать внешнюю защиту, позволять войти и… пожирать заживо. И ничего хозяевам за это не сделали, поскольку аристократы, да и преступники лезли к ним сами, подстегнутые азартом и верой в свою удачу.

«Да что-такого-то?! — мелодичный голос юной и, к сожалению, прелестной доченьки хозяев до сих пор всплывал в памяти. — Нас нижайше благодарить следует за то, что освобождаем Гранвиль от части этих отбросов. А вы чего же?! Решили морали нам здесь читать? Мы, к слову, вашу работу выполнили!»

И ведь Итен видел: она была абсолютно искренна в недоумении и обиде. Она действительно не понимала отчего бы не скормить человека (тем более преступника) древней кровожадной магии. И, уж конечно, ей было плевать и на все прочее: на бедность незадачливого воришки, содержащего семью из пятерых голодных ртов, на его очень скромный «послужной список», на легкий флер чар особняка, недостаточный для обвинений в подавлении чужой воли, но способный стать последним аргументом в споре с самим собой.

«Если бы не полез, то и не умер, — убежденно говорила она. — Сам виноват. Впредь другим наука не злоумышлять против драконородных!»

Итен без зазрения совести уничтожал зарвавшихся магов, переступивших черту, ловил убийц, ликвидировал опасных инорасников. В его устах слова о хорошести или плохости методов «очистки Гранвиля» выглядели бы сродни крокодиловым слезам. Он вышел из особняка, предоставив Лидару заканчивать с высокородной семейкой. Он попросту сбежал, а потом прибыли сотрудники известной секретной службы и… «состава преступления» не углядели.

Теперь отступать было некуда.

— Итак, вы один из проникших в мой дом полицейских, — сказал Дракаретт.

— Проникают преступники. Мы приходим в случае необходимости, — поправил Итен и не удержался, подчеркнув: — Крайней необходимости.

Дракаретт сцепил пальцы в замок, не по-аристократически водрузил на столешницу локти и неожиданно хмыкнул, сказав:

— Согласен с вами абсолютно. Необходимость действительно имела место быть. И вне сомнений, самая крайняя.

Итен с трудом удержал взвившуюся наверх бровь: жест, перенятый не иначе чем у покусавшего его дракона и не всегда подчиняющийся его воле. Он ожидал обвинений в превышении полномочий. От лорда следовало ждать напоминания о том, что высокородные находятся вне юрисдикции полиции Гранвиля. Итен в свою очередь напомнил бы о специальном императорском указании: в случаях крайней опасности полиция облагалась особыми полномочиями. А случай ведь был действительно крайнее некуда!

— Полагаю, если бы не вы, то в некий новый неизведанный мир… — Дракаретт прищурился, — а то и в тонкий мир мог бы ухнуть и мой особняк, и гости, и я сам.

«И половина Гранвиля», — мог бы добавить Итен, но не стал, поскольку вряд ли лорд опечалился бы подобной «мелочью». Вот потеря собственных богатств, круга, в котором привык проводить время, и себя любимого — это да, совсем иное дело.

— Как ваш третий? — внезапно участливо и даже с толикой сочувствия проронил Дракаретт.

— Я соврал бы, сказав, будто идет на поправку.

Лорд кивнул. Итен полагал, что выказыванием сожалений он и ограничится, но Дракаретт снова удивил:

— Его сознание могло заблудиться меж зеркал.

Итен вздрогнул.

— Вы трое сделали почти невозможное. Но ваш коллега зашел дальше всех. Рискну предположить, он отследил след маски и кинулся за ней, но… — Дракаретт развел руками. — Загадывать дальше не стану, поскольку вероятностей слишком много.

— А вы попробуйте, — предложил Итен.

— Извольте. В самом благоприятном для нас случае он успел сцапать эту дрянь, но удалился в отражениях достаточно далеко и заблудился. В наихудшем его вместе с маской сцапала прекрасная Марипоса Ора.

— К…то?..

— Вы не удосужились узнать имя предполагаемой преступницы? А впрочем… — Дракаретт снова усмехнулся, — Я вычитал его в большом императорском архиве. В секции родов и метрик. Вряд ли вас в него пустят.

— Но у нас казненную любовницу низложенного императора зовут иначе.

— Низложенного? — Дракаретт рассмеялся, а Итен прикусил щеку, обозвав себя ослом. Разумеется, события такой давности уже не могли являться государственной тайной, но ведь знать об этом ему не полагалось в любом случае. — Это она вам сказала?

Итен промолчал, чем еще сильнее рассмешил лорда.

— Очень, скажу вам, удобно сначала свести с ума правителя, а потом кричать о государственном перевороте и гнусных заговорщиках. А ведь даже династия тогда осталась при власти. Но… вряд ли вас интересует древняя история.

— Мне кажется, в этом деле нет места ни моим предпочтениям, ни самому понятию о древности, — заметил Итен.

— Пожалуй, — согласился Дракаретт. — И отчасти потому я пригласил вас, инспектор. С вашим руководством я, увы, не нашел общего языка.

Итен кивнул.

— В курсе, да? Все управление, наверное, обсуждает то, как Ирвина Блакарди выгнала меня взашей? — сказано оказалось на редкость беззлобным подтрунивающим тоном.

Итен не сдержал улыбки.

— А вы чуть не спустили меня с лестницы, — посерьезнел Дракаретт и в его голосе отчетливо послышался лязг стали.

Наверное, от него ждали извинений. Скорее всего, не будь перед ним лорд, Итен их даже принес, но сейчас не собирался. И дело было не в предубеждении против аристократов, не в вежливости в отношении одних и ее отсутствии при общении с другими. Пока их разговор сохранял видимость равновесия. Признай Итен свою вину, и в глазах лорда упадет до уровня обыкновенного плебея.

Потому он повел плечом и произнес:

— Бывает.

— Но не со всеми и не у каждого проходит, — поддержал Дракаретт. — Думаю, мы сработаемся.

Итен кивнул раньше, чем спохватился. Ему стоило бы удивиться хотя бы для соблюдения приличий.

— Я отличный источник сведений, инспектор, — заверил Дракаретт. — Вы вот удивились имени Марипоса, поскольку именно под ним появилось на свет это белокурое чудовище, возжелавшее власти при жизни и не собирающееся успокаиваться после перехода в иные миры.