Стеклянные крылья - Энгберг Катрине - Страница 45

– Она последняя, кто видел Петера Деманта, а он так и не объявился. О нем новостей нет?

Ларсен, Сайдани и Фальк одновременно покачали головами.

– Исака Брюггера так и не нашли. Для нас ситуация непростая. Двое из трех подозреваемых испарились.

– Демант и Брюгер. А кто третий? – спросил Фальк.

– Бо Рамсгорд. – Сара подняла телефон. – Я только что говорила с его женой, Лисбет, она в Копенгаген возвращается. Планирует быть дома около восьми вечера.

– Она может подтвердить алиби мужа?

– Нет.

Йеппе только откусил кусочек шоколада и проглотил его, не жуя.

– Нет?

– Оказывается, они разводятся. Официально они по-прежнему вместе, но по очереди спят не дома. Лисбет Рамсгорд ночевала у подруги в ночь с воскресенья на понедельник, а потом уехала в Швецию. Они договорились, что в ее отсутствие муж побудет дома с дочкой. Но когда наши коллеги из Швеции связались с ней сегодня утром и она включила мобильный, то увидела, что во вторник вечером дочка несколько раз ей звонила. Ей было страшно дома одной.

Сара возмущалась, как и все родители, когда думают о ребенке, который вечером остался дома один.

– Но во вторник вечером и ночью перед домом семьи Рамсгорд дежурили полицейские… – Йеппе знал, что возражать бесполезно.

– Значит, он вышел через заднюю дверь или еще как-то. Его не было дома. С чего бы дочери врать? Она еще кое-что рассказала… – Сара выдержала паузу и оглядела всех. – Она рассказала, что у Бо Рамсгорда проблемы с алкоголем.

– Он?..

Сара помотала головой.

– По крайней мере она не готова это признать. Но характер у него суровый. Сразу после смерти Перниллы у него был тяжелый конфликт со старшим сыном – они до сих пор не общаются. Неудивительно, что она развестись хочет. Я ее допрошу, как только появится возможность.

Стало тихо. Четыре следователя разными путями пришли к одному выводу.

– А не лучше ли пригласить Бо Рамсгорда на допрос – чуть более формальный?

Сара кивнула в знак согласия.

– Мне не кажется, что можно сужать круг подозреваемых до трех человек, хотя, видимо, у всех складывается такое впечатление.

Йеппе непонимающе на нее посмотрел.

– Мария Бирк! Эй, вы чего? Вдруг она из-за этого и прячется. Да, она маленькая и худенькая, но ей могли помочь. Или мне вам напомнить, что молодые женщины бывают хладнокровными убийцами? А что у нас с мужем Риты и пропавшим поваром, Алексом Якобсеном…

В дверь постучали, и к ним заглянуло добродушное лицо комиссара. В тот момент добродушием от него не веяло.

– Кернер. Ко мне в кабинет. Сразу, пожалуйста.

Она закрыла дверь, и в комнате снова стало тихо. Все следователи знали, что Йеппе пойдет на ковер – так ведь говорят, когда взрослому человеку делает выговор начальник.

Йеппе встал, надеясь, что его достоинство не пострадало.

– Фальк, надо за Бо Рамсгордом съездить. Узнай, где он, выдвигаемся через полчаса.

Он поднялся к начальству и дошел до двери комиссара – внутри у него, словно пар под крышкой, буквально кипела злость. Он что, фокусник?!

Сидящий за столом комиссар серьезно смотрела на него поверх стекол очков.

– Кернер, сядь.

– Спасибо, я постою.

Она сняла очки, и ее карие глаза под тяжелым веками вдруг стали в два раза больше.

– Мы здесь не для того, чтобы спорить.

Она его не успокаивала – скорее предупреждала.

– Я прекрасно знаю, вы делаете все, что в ваших силах, но люди напуганы, Кернер. Три жестоких убийства, побег пациента психиатрического отделения, и даже тени подозреваемого нет.

Она с тревогой на него смотрела. Йеппе решил, что пока лучше не оправдываться.

– Тут ведь не ревнивый муж или еще что-то в том же духе? Не Микаэль Хольте с ума сошел?

Йеппе помотал головой.

Она нетерпеливо вздохнула:

– Что от меня нужно?

– Нужно время. Возможность работать спокойно. Что ты чем-нибудь займешь прессу и начальство, а я пока раскрою дело.

Комиссар не сводила с него глаз.

Йеппе старался вести себя как можно спокойнее, стоя посреди кабинета, между ее удочками и фотографиями внуков. Она долго на него смотрела, ничего не говоря. Затем снова надела очки.

– У вас сутки. Прости, Кернер, но я вынуждена показать начальству и прессе, что мы относимся к делу серьезно. Не хочу говорить как героиня американских детективных сериалов, но если завтра к обеду дело не сдвинется с мертвой точки, я передам его Томасу Ларсену. Закрой за собой дверь.

Эстер де Лауренти открыла дверь квартиры и удивилась тишине в прихожей. Она поставила пакеты с продуктами и замерла, не сняв верхней одежды. Если мопсы побыли одни дома хоть час, то бегут навстречу, лают и пускают слюни. Сейчас в квартире было пусто и тихо. Слишком тихо.

– Докса! Эпистема! Вы где?

Она закрыла входную дверь. Издалека до ушей донеслись тихие царапанье и писк. Она пошла на звук, не обращая внимания на мокрые следы, тянувшиеся за ней.

В глубине квартиры – в комнате Грегерса, дверь была закрыта. Как обычно. Звук шел оттуда.

– Докса! Эпистема!

На ее зов из-за двери ответила какофония безудержного лая. Она побежала и открыла дверь, и собаки выбежали навстречу, стали прыгать на нее – Эстер чуть не упала. Она села на колени, стала успокаивать их, гладить, а внутри нарастала тревога. Когда она выходила в магазин, собаки проводили ее до двери. Закрывая дверь, она прощалась с ними и пообещала долгую прогулку после обеда.

У Грегерса они могли оказаться только по одной причине. В ее отсутствие в квартире кто-то побывал.

Эстер медленно встала. У кого, кроме нее самой и Грегерса, есть ключи? У их уборщицы? Но она на весь октябрь уехала в Польшу.

Она медленно вернулась в прихожую. В квартире кто-то есть? Все как обычно. На кухне небольшой беспорядок: в раковине – посуда, на столе – почта и ящик овощей, все нужно разложить по местам. Эстер стала медленно оборачиваться. Если ты сам аккуратен, тебе проще понять, что кто-то рылся в твоих вещах. Она перенесла пакеты на кухню, повесила плащ на крючок и принесла тряпку – вытереть пол. Где стали бы искать ценные вещи?

Кошелек у нее в сумочке.

Она всегда хранила наличные в сумочке в прихожей. Немного, но на непредвиденные расходы хватит. А на столике рядом с крючками лежала запасная связка ключей. Только теперь их не было.

Эстер поднимала газеты и рылась в вазах, заглядывала под стол и за него. Ключи пропали.

Сумочку она нашла на крючке. По крайней мере она была на месте. Выйдя за покупками, Эстер оставила дома и ее, и кошелек – только сунула в карман банковскую карту. Кошелек лежал в сумочке. Слава богу.

Во вторник утром она сняла четыре тысячи крон – на парикмахерскую и блошиный рынок, который будет в выходные на Блогордс-пладс. В целом она предпочитала расплачиваться наличными.

Эстер открыла кошелек. Там лежали горстка монет и две смятые купюры по сто крон. Ее обокрали.

У нее скрутило живот. Ален.

Отшвырнув кошелек, Эстер закрыла лицо руками. Ее охватил стыд. Он ей врал, он ее использовал. Как она могла подумать, что все еще привлекательна – старая сморщенная тетка?

Эстер била себя по лбу. Дала волю слезам, сотрясавшим ее старое глупое тело, а собаки крутились у ног, непонимающе поскуливая.

Вытерев щеки, она поняла, что нужно сменить замок и проверить, не взял ли он еще что-то. Он думает, она слишком гордая, чтобы заявить на него в полицию, но ему стоило быть поумнее. Она позаботится, чтобы его выкинули из квартиры – он и переехать толком не успеет.

Эстер снова обошла квартиру. Картины на стенах. Вазы на своих местах. Он рылся в ящиках – это она заметила, – но не нашел ничего, кроме старых счетов и ее блокнотов. Когда-нибудь они будут стоить денег, надо было ему сообразить их украсть, думала она, тщетно пытаясь вернуть почву под ногами. Ценные бумаги – в банковской ячейке, серебро – тоже. Видимо, он унес только наличные.