Сага о Северных островах (СИ) - Громов Ярослав - Страница 34

Мы обыскали всё в поисках следов, но измененный тут был очень давно. Он разломал в доме лавки и стол, опустошил кладовую, Альрик нашел следы его зубов на куске воска. Пасть у него была в два раза шире человеческой, клыки остались прежними, зато зубы словно в два ряда выстроились. Или он два раза подряд в одно и то же место их вгонял? От скота не осталось ни косточки, хотя в одном сарае Коршун заметил высохшую кучу дерьма, а в ней остатки перьев, костей и непереваренного зерна.

— Жрет всё подряд? — удивился Коршун.

Я тоже прежде думал, что измененные только людей едят. Выходит, им всё равно, что в себя пихать.

Осмотрев хутор, мы пошли дальше в поисках свежих следов. Улучив момент, я подошел к Коршуну и спросил о том, что меня так интересовало.

— Слушай, а ты не сарап ли?

Хускарл удивился.

— Сарап? Ты знаешь сарапов? Обычно меня уродом да жженным кличут. Часто спрашивают, не роняла ли мать меня в очаг или в золу. Только торговцы, что ходят в иные моря, понимают, почему я так выгляжу.

— Так ты сарап?

— Наполовину. Мать — сарапка. Ее когда-то купил мой отец.

Значит, он сын рабыни.

— А их язык знаешь? В каких богов веришь?

— Да, сарапский немного знаю, мать научила. Все смерти я отдаю Фомриру. Отец растил меня как воина.

Угу. Но подленькая сарапская кровь в Коршуне есть. И этого достаточно. Потому и дар такой: чтобы сбежать вовремя от врагов.

Мы прочесали всю округу и не нашли ни следов, ни измененного. Так что Альрик дал знак, чтоб корабль причалил, и на ночь мы разбили лагерь на берегу.

На следующий день мы снова отправились на поиски, только уже всем хирдом. Беззащитный разделил ульверов по три и послал в разные стороны с твердым наказом удирать, если кого увидят. На «Соколе» остался только Живодер, потому что еще не заговорил на нордском, Офейг, потому что четырехрунный вряд ли удерет от измененного, и Неви.

И на третий день, и на четвертый… Даже краснобородый больше не трясся и уже не мог дождаться, когда мы отыщем тварь. За все время поисков я не увидел ни одной сбежавшей овцы или свиньи, по ночам не было слышно волчьего воя, только совы и ухали. Совсем вымершими эти леса назвать нельзя, птицы-то щебетали, шуршали мыши, пару раз я видел ежей. Но крупного зверья тут не осталось. Даже свежий помет не попадался.

Тогда Альрик решил перебраться восточнее. Может, измененный сожрал тут всё, что можно было, и пошел к горам? Ведь за хребтом располагались более крупные поселения, а значит, больше и скота, и людей.

И в первой же деревне мы поняли, что угадали. С пристани нам махали и кричали, и ни одной лодки или корабля там не было.

Когда «Сокол» приблизился, несколько человек прыгнули в воду, чтобы побыстрее добраться до нас. Я едва не проломил одному из них голову, но он увернулся, вцепился в весло и прополз до борта.

— Великан! Он пришел с гор! — трясущимися губами сказал парень.

— Где все лодки? — спросил Альрик.

— Ушли. Все ушли. Нас бросили.

Не сразу мы поняли, что из рыбацкой деревни все жители уплыли, а те, кто стоял на пристани, из другого хутора. Они надеялись сбежать, но не осталось ни одной лодки, даже начали строить плот.

— Так где измененный?

— Т-там. Он там. Надо поскорее уходить!

Альрик подумал, потом швырнул парня обратно в воду и приказал уходить от деревни, причем побыстрее. Вслед нам понеслись вопли и проклятья!

Когда пристань скрылась из виду, мы вновь подошли к берегу, но уже в другом месте. И хотя оно было неудобным для высадки, так что придется добираться вплавь, а потом карабкаться по обрыву, но лучше так, чем остаться без корабля вовсе. Обезумевшие от страха жители вряд ли поверят, что мы убьем измененного, и попытаются захватить «Сокол». И хотя тот же Живодер, скорее всего, справится с ними, но зачем попусту резать людей? Лучше отойти в сторону и высадиться на берег левее или правее.

— Живодер, Неви, Офейг, останетесь тут.

Живодер заговорил на исковерканном нордском:

— Не, я понимать! Я говорить! Я норд. Взять меня бой!

— Кувыркнись, прокукарекай и воздай хвалу Фомриру, — тут же отчеканил хёвдинг.

Бритт захлопал глазами, не поняв ни слова.

— Остаешься!

На сей раз кольчугами пренебрегать не стали. Подниматься в них по обрыву скорее неудобно, чем тяжело, сковывает движения. Затем мы пошли в сторону рыбацкой деревни, но заходить в нее не стали. Альрик не хотел, чтобы перепуганные крестьяне поняли, что корабль недалеко, а то Живодер все же принесет их в жертву своей богине.

От деревни пошли по следам сбежавших. Недаром же они удрали? Значит, что-то или кого-то увидели. И следы вели к горам.

К полудню, когда я уже пожалел, что вообще нацепил кольчугу и не прихватил с собой ничего из припасов, Уши вдруг остановился.

— Там хруст. Словно ветки трещат или кости ломают.

Мы тут же перекинули щиты со спин вперед, подтянули шлемы и вытащили оружие.

— Коршун, узнай, сколько у него рун.

Полусарап уточнил у Ушей, откуда идут звуки, и проскользнул в чащу.

Вернулся он быстро.

— Пятнадцать. Но он все еще хельт. Не шагнул дальше.

Интересно, а тварям, чтобы перейти с хельта до сторхельта, нужно есть сердца других тварей? Или просто получают следующую руну и всё? Но я понимал, о чем говорил Коршун. Воин на десятой руне может быть как хельтом, так и хускарлом, и это чувствуется сразу. Как вода и кисель! Если налить и того, и другого до середины кружки, то воды и киселя будет поровну, но их всё равно не перепутать.

Мы еще можем его убить.

А вот Альрик засомневался. Это предел нашего хирда. Среди нас много новеньких, на чьи силы мы полагаться не можем, зато нас два десятка с лишним. Все хускарлы, все опытные, у многих есть дары, хоть и не самые полезные в битве с измененным. И если Беззащитный потеряет в этом бою хотя бы пятерых, вряд ли на Северных островах он найдет хирдманов получше двурунного Неви. Это сейчас он удачливый хёвдинг с хорошей добычей! Иногда успех давит сильнее, чем неудачи. Если ты на дне, то падать ниже некуда, а когда поднялся, вниз уже возвращаться не хочется.

— Можно вернуться и отвезти тех бедолаг в Хандельсби, — вполголоса сказал Вепрь.

— Ладно, — решился Альрик. — Я проверю, насколько он быстр и как толста его шкура. Может, проще будет закидать его стрелами?

— Нет, — возразил Простодушный. — Если сорвешься, с двоими мы точно не сладим. Лучше охотиться на него по-волчьи: гнать и покусывать.

Неизвестно, кто кого гнать будет! Но это похоже на то, как убивал великана Гейр Лопата. Несколько хирдов с разным подходом, каждый хирд бил великана как мог, а потом передавал его следующему.

Альрик сразу уловил мысль Простодушного, которого, кстати, в том бою с нами не было. Мы разделились на пять отрядов. Альрик отдельно от всех. И моя команда должна была напасть первой. Из-за моего дара. Потому со мной были только старые ульверы: Простодушный, Булочка и Вепрь. Три восьмирунных и один семирунный — самые сильные хирдманы, не считая Альрика.

Я подождал, пока остальные группы не разойдутся в стороны, они должны напасть на него со спины и боков. Мы же будем держать основной удар.

Медленно мы пошли к измененному. Вскоре и я услыхал тот хруст, о котором говорил Ушастый. И меня начало потрясывать.

Пятнадцатая руна — это не шутка. Мой щит всё равно что яичная скорлупа перед ней. Может, лучше бросить его? Чтоб не обманывать себя и не думать, что эта деревяшка сдержит хотя бы один удар? Ладонь, держащая топор, вспотела. А если дар не проснется? Да и поможет ли он? Пятнадцатая руна! Когда мы шли на великана, я не так боялся, хотя был всего лишь карлом. А еще дураком!

А если он сохранил умения? Альрика я мог сдерживать лишь потому, что он терял свои навыки, когда безумел. Сакравор же был намного опытнее Беззащитного. Я помнил, как он рубился с людьми Хрейна, как летала в его руках секира! Огромная сила, несколько десятков лет сражений! Хоть бы это был не Эрн!