Игра в четыре руки - Батыршин Борис - Страница 21

Танец продолжается меньше минуты, и после одного из прямых колющих ставлю точку – крутанул полувольт влево-назад с линии укола, подцепил шпагу кинжалом и резким движением перекинул ее через себя, уходя в глубокий правый выпад. Эфес моей сабли при этом нырнул на уровень колена, а клинок уставился снизу вверх, наискось, точно в гортань партнерши, не доставая примерно пол-ладони. Она все поняла правильно – замерла, зафиксировав эффектную стойку с откинутым назад корпусом.

Хлопок в ладоши. Я поворачиваюсь к тренеру, но это не просто сигнал к окончанию боя – хлопки повторяются и несутся уже со скамьи. Вслед за партнершей поднимаю маску, салютую, поклон – на этот раз глубже. Финита.

В общем, нас взяли. После занятий тренер порасспрашивал меня – пришлось ссылаться на освоенные самостоятельно старинные трактаты по фехтованию из Ленинки. Аст завистливо сопел и переживал – он-то продемонстрировал лишь вялое спортивное фехтование, не уловив своеобразных правил сценической схватки. Пообещал подтянуть его в свободное от тренировок время.

В конце занятия тренер раздал всем хорошо знакомые гимнастические палки и велел отрабатывать вращения. Серега выжидающе косился на меня, ожидая очередной эскапады. Я его разочаровал – хватит на сегодня. Нас приняли, и это главное. Теперь надо постараться и ничего не испортить.

Занятия проходят дважды в неделю – по вторникам и, как и сегодня, по субботам. Плюс третье, для нас двоих необязательное, в здании ГИТИСа, в Малом Кисловском переулке – это уже сцендвижение. Думаю походить, пригодится. После тренировки мы немного пообщались со студентами. Моя давешняя партнерша (ее зовут Илзе Эглитис, улыбчивая блондинка из Лиепаи), похоже, решила взять надо мной шефство. Ну, спасибо тебе, добрый курляндский фей…

Воскресенье, 10 сентября 1978 г.

Ул. Онежская.

Самый главный день

Этой ночью флешбэка снова не было. Я не удивлен – после крайнего, с загадочными намеками на неопознанную книгу, я осознал, что следует ждать прорыва. Причем речь не об очередном откровении, которое поставит все на свои места. Нет, меня – нас с Женькой – подвели к некоей черте, и следующий шаг предстоит сделать уже самим. По-моему, так и должно быть: потенциал прежних достижений мы, похоже, исчерпали, пора двигаться вперед. Между прочим, это объясняет мою теорию об избирательных мозговых блоках. И флешбэки – лишь способ подтолкнуть нас в нужном направлении.

А толковых идей по-прежнему нет, хоть ты тресни!

Сегодня воскресенье, мы ждем в гости одноклассников. Мама с утра возится на кухне (заранее предупрежденные бабушки оставили второй комплект пирожков и «Наполеона»), а мы с Женькой беремся за намеченное. Душ, небольшая зарядка – никакого завтрака, потом! – и я, прихватив выпрошенные у отца черенки для лопат, ожидавшие на лоджии отправки на дачу, выскакиваю во двор.

Аст уже ждет. Для начала – пробежка с дубьем наперевес до школьного двора, и там мы в поте лица крутим мулине. На месте, с шагами взад-вперед, с проворотами, на ходу. А ничего так, получается. У забора кучкуются зрители – от шестого класса и младше. Завидуют. Ох, начнется в школе поветрие…

Заканчивается тренировка закономерно: Асту крепко прилетает его же деревяшкой по лбу. Хорошо хоть вскользь. Шишка вылезла моментально – хорошая такая шишка, на загляденье. Про такие раньше говорили – с голубиное яйцо. Но поскольку мы оба голубиных яиц ни разу не видели (перепелиные, из супермаркета, не в счет), пришлось поверить на слово.

Домой, душ, завтрак. Мама суетится вовсю, отец разложил в большой комнате стол и, подмигнув мне, выставил на него дюжину бутылок «Пепси». Нашел вчера время, доехал до «Октябрьской». В глазах предательски щиплет: спасибо, папочка, родной… И – никаких «щелк-щелк». Женька занимает свое законное место, а я лишь изредка вмешиваюсь в процесс. Это не требует согласований – все получается само собой, естественно, на легких касаниях – альтер эго порой сам не понимает, что я на несколько секунд взял управление в свои руки. Я не злоупотребляю. Зачем? Главное, что взаимодействие и взаимопонимание наших личностей, кажется, налаживается.

Четырнадцать ноль-ноль. Звонок в дверь. Одноклассники вваливаются в прихожую большой толпой – видимо, договорились встретиться заранее. Поздравления, похлопывания по плечу, Оля Канищева (без нее никак – соседка, живет этажом ниже) под аплодисменты и смешки награждает именинника братским поцелуем в щечку, как бы невзначай касаясь руки своими далеко не детскими формами. Свирепо шикаю на свое взрослое сознание – ма-алчать, господа гусары! Вот и Милада чуть заметно нахмурилась, прикусила губу. Радуйся, альтер эго, твои акции растут!

Ожидая приглашения за стол, мы набились в мою комнату, как шпроты в банку. Над Астом посмеиваются, он неуклюже отшучивается – шишка уже набухла и налилась лиловым. Подарки – по большей части книги, конечно. Ян Радзевич (да-да, он тоже зван, хотя, кажется, до сих пор пребывает по этому поводу в недоумении) преподносит складной нож «Белка» в чехольчике из черного кожзама. Женька доволен, как слон. Я – тоже, советская легенда, известная всякому ножеману. Отдариваемся копейкой – традиция… Тут же, на минутку перехватив управление, демонстрирую пару-тройку пальцевых прокруток в подлинно блатном стиле. Потом кладу растопыренную пятерню на стол и проделываю (на себе, разумеется) трюк а-ля андроид Бишоп из «Чужих». Отметины, оставленные острием на столешнице (мать увидит – голову оторвет!) не оставляют у зрителей сомнений в серьезности происходящего. Может, это и лишнее, но… охи, ахи, «Ну ты даешь, Бабай!».

– Жень, это тебе, поздравляю с пятнадцатилетием. Я подумала, ты ведь любишь фантастику?

Подарок аккуратно завернут в коричневую крафт-бумагу. Радостное Женькино «Спасибо, Мил!», и бумага с треском рвется…

– Она не совсем новая… – виновато говорит девочка. – Но ее никто даже не читал. Папа принес, а у нас дома фантастику не очень…

А я ничего не слышу. Выражение «обухом по голове» – это про нас с Женькой, причем для обоих. В глазах потемнело, кровь стучит в барабанные перепонки, словно в медные литавры конногвардейцев…

Обычный книжный формат. Серо-голубая обложка, на ней черным тиснением – рисунок: две фигуры, парень и девчонка примерно Женькиного возраста, летящие среди россыпей звезд. И лавина, неудержимая, сносящая все на своем пути, захлестывает сознание…

На ногах устоять удалось, что само по себе достижение. И даже не побледнеть, не качнуться, выдавить из себя еще одно жизнерадостное «спасибо».

Испуганное Женькино: «В чем дело?». Через несколько секунд он сам все поймет, но ждать я не стал.

«Жень, я, кажется, всё понял».

«Понял? Все-все? И даже…»

«Всё. И вспомнил. Тоже всё».

6 ноября 1978 года.

Поезд «Москва – Пятигорск».

Вечер под гитару

«Машина времени», что же еще? Мы сидим, набившись в тесный отсек плацкартного вагона – окно, четыре узкие полки, столик, еще две полки напротив, через проход. Колеса выводят свой вечный ритм. За окнами темным-темно, только впереди, у самого горизонта, россыпь тусклых огоньков – поезд подъезжает к Ростову-на-Дону. Будет стоянка, и обе учительницы заранее переживают: вдруг кто-то выскочит из вагона за пирожками и отстанет от поезда?

Девочка из параллельного «Б» берет гитару и поет «Мы с тобой давно уже не те…» В вагоне жарко и душно, ее куртка-стройотрядовка, вся в нашивках КСПшных слетов, висит на крючке – родительская, надо полагать…

Мы с Женькой подтягиваем общим голосом – у нас уже давно получается действовать сообща, так, что порой и не различишь, кто у руля. Да и неважно это теперь…