Фараон (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 32

Позвав снова помощников, я заставил их жечь древесный уголь и уже на нём, смотря чтобы не расплавился бронзовый поднос, прокалить костную муку, которая прямо на моих глазах внезапно стала становиться всё белей и белее, пока наконец я не снял поднос с печи, поскольку металл едва не потёк. Подождав, когда всё это остынет, я перебрал теперь уже более сухое вещество между пальцев. В этот раз оно явно стало другим по структуре.

Обрадовавшись, я тут же приказал замесить мне глину с разным количеством в ней нового порошка и спустя три дня получил потрясающей красоты тигели. Которые были красновато-белыми, изумительно звучали, если по ним ударить металлической ложкой и главное для меня, что те в которых было 30 % порошка из прокалённых костей, были ещё и прочными. Все гончары, когда разглядывали их просто открывали рты от получившегося качества. Поставив этот тигель в горн и наложив в него меди, я вскоре увидел, как он лопнул и металл снова пролился на угли.

Смотря на свой очередной провал, до меня внезапно дошло, что я перепутал керамику и фарфор. То, над чем я столько трудился, была вовсе не тугоплавкая керамика, а китайский фарфор. Это было фиаско.

— «Так ладно, с тигелем я позже тогда разберусь, — заинтересованно подумал я, смотря на лопнувший толстый фарфоровый тигель, — а ведь фарфор — это то что можно продавать».

— Хм, — я позвал гончаров, которые давно уже сделали себе простейший ножной гончарный круг и для всего поместья делали керамическую посуду: простую, без изящества, но зато хорошего качества.

— Вот что, — я велел взять из той глины с 30 % костной муки, кусочек, — сделайте мне самую тонкую чашку, какую только сможете.

Один из них тут же стал это делать, ничего не спрашивая. Вскоре протянув мне едва не мнущуюся под руками конструкцию.

— Наделай мне пару чашек, блюд и кувшинов, я покажу каких и в каком количестве, — я решил попробовать изготовить фарфор, а поскольку всё это должно было хорошо просохнуть, чтобы удалить влагу перед обжигом, то я сразу решил сделать в большом количестве.

Всего «каких-то» четыре дня ожидания и вот мастера аккуратно вытаскивают из своей печи, ажурные, нежно-розовые предметы, которые казалось, что сейчас лопнут в их руках, такие тонкие они были. Когда всё оказалось на столе, я подошёл, взял одну из тарелок и варварски постучал ею по столу. Тарелка лишь издала возмущённый глухой звук, но раскалываться даже не подумала. Тогда я постукал их друг о друга, но ровно с тем же эффектом, кроме звука, они были ещё и весьма прочны.

Глаза у всех присутствующих давно были словно угли, они не верили, что такое тонкое может не лопаться в руках.

— Позовите Рехмира, — я прихватил две чашки и засунув одну из них под мышку, по второй постучал камнем. Звон, но фарфор даже не думал колоться, а сама тарелка просвечивалась на свет солнца, настолько невесомой и тонкой она была.

Когда ко мне подбежал управляющий, я протянув ему многострадальный предмет поинтересовался.

— Как думаешь? Это можно продать?

Он осторожно, явно боясь, что тарелка лопнет прямо у него в руках, взял и покрутил её, рассматривая со всех сторон, но затем когда я взял камень и стал насиловать им ту тарелку, что была у меня, глаза его стали расширяться.

— Это чудо! — упал он на колени прямо передо мной, — ты снова его свершил мой царь!

Тут же на колени попадали все, кто был рядом.

— «Правда не то, какое хотел, — скривился я, но виду не подал, чтобы не испортить момент».

— Рехмир, поднимайся, — я показал рукой, — лучше скажи — это будет иметь цену у вас?

Я попросил вынести все предметы, какие мы создали и когда потрясённый управляющий рассмотрел всё сам, да ещё и проверил их прочность, он сказал.

— Мой царь — это подарок богов, а значит стоит подарить эту посуду первой — царю Хатшепсут. Я уверен она и все вокруг оценят эти предметы по достоинству, такого чуда я не видел никогда за всю свою жизнь! Даже на столе у царей.

— Хм, — от поданной идеи я всерьёз задумался и правда лучшей рекламы для товара быть просто не могло, а это значило, что сервиз для Хатшепсут нужно было сделать особым, при этом не забыть клеймо в виде картуша с тронным именем Менхеперра. Если фарфор будет использовать Хатшепсут, все вельможи и придворные побегут ко мне сами, желая получить то же самое!

— Слушай Рехмир, — я погладил себя по отросшей растительности на подбородке, поскольку последнее время было не до своей внешности, — а это просто отличная идея! Ты молодец!

Парень зарделся.

— Должность визиря я тебе уже обещал, — улыбнулся я, — но есть то, чем я могу наградить тебя прямо сейчас. Отныне ты можешь смело носить титул «носителя опахала справа от царя».

Как мне рассказывал Бенермерут в одном из вечерних разговоров, это был самый высший титул, которым мог наградить царь своего приближённого, хоть и не дававший никаких особых привилегий или прав, но зато показывающий остальным, что перед ним полное доверенное лицо царя.

Челюсть у Рехмира отпала, он залился слезами и упал передо мной на колени.

— Так, радость твоя мне понятна, но ты правда заслужил, — я смущённо показал ему подняться, что он с трудом и сделал, всё ещё не веря случившемуся.

— А потому, как только подарок для царя Хатшепсут будет готов, — закончил я, — именно ты повезёшь его в Фивы и через дядю вручишь от меня. Нужно же мне поблагодарить её за окружающее меня великолепие.

Тут я иронично обвёл всё руками и добавил.

— Ну и у визиря оформишь там всё по правильному. Хочу, чтобы о твоём титуле узнали все. Пусть завидуют.

— Мой царь! Конечно! Я всё сделаю! — он плакал и всё никак не мог успокоиться от радости. Слуги его по моей команде увели в дом, чтобы он пришёл в себя, но только я повернулся лицом к кузне, как пришлось поднимать других, всё так же валяющихся на земле.

— Вставайте у нас похоже прибавилось работы, — проворчал я, — сначала себе сделаю сервизик, а потом можно и Хатшепсут.

Нужно ли говорить, что все тут же последовали за мной, с горящими фанатичным блеском глазами, чем меня даже немного напугали.

Среди блеющих коз, мычавших быков и гогота гусей, посреди пустых после уборки урожая полей в деревенской глуши, есть на отличном фарфоре золотой ложкой и вилкой, казалось самым настоящим извращением, но тем не менее в беседке, со столом и двумя лавками, мы сидели и молча наслаждались едой, закусывая лепёшками, сделанными из зерна урожая этого года. За столом разумеется были только люди из высшего сословия: я, госпожа Исида, Бенермерут, Меримаат, Рехмир и двое самых старших военных.

Все они аккуратно тыкали ножами в фарфор, боясь его расколоть.

— И правда просто чудо Менхеперра, — с лёгкой улыбкой обратилась ко мне госпожа Исида, — посуда, достойная самих богов.

— Золото и серебро мы не используем, поскольку так едят люди, так что я рад, что удалось воссоздать из земных веществ свою божественную утварь.

— Царь, я приказал всем мастерам, кто был с вами, поставить отдельный дом и охранять их, чтобы не сбежали, — сказал Рехмир.

— Весьма предусмотрительно мой друг, — я продолжал его смущать, при всех напоминая о его титуле, — когда кстати ты собираешься отправиться?

— Через неделю Твоё величество, — он осторожно посмотрел на меня, не вызовут ли его слова мой гнев, — как раз прибудут заказанные мной очень дорогие сундуки под посуду для подарков царю.

— Конечно, как посчитаешь нужным, — начал говорить я, как от реки раздались громкие звуки флейт, арф и горнов, а прибежавший возница одного из военных сообщил, что к нашей пристани причалил корабль.

Ну это мы и так уже поняли, поэтому отправили Рехмира узнать, кто решил потревожить наш ужин. Вернулся он быстро, объявив, что от царя Хатшепсут царю Менхеперра прибыли подарки по случаю праздника окончания сбора урожая.

— Подарки — это я люблю, — отложил я в сторону приборы и протерев рот льняной салфеткой, которую я предусмотрительно положил себе на ноги, словно нахожусь в каком-то дорогом ресторане, поднялся из-за стола.