Смерч навстречу. Даром (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 34

Какая тварь!

А Даша тоже, лохушка… Уши развесила, нюни распустила, ножки раздвинула… Тупая овца! Какая же она доверчивая идиотка!

Вся нерастраченная энергия хлынула в новое русло.

Дарья оделась ванной, предварительно осмотрев каждую щелочку — там камер не было. Какая двуличная скотина Поляков! Как она поверить? При ее жизненном опыте как вообще она могла допустить, что кто-то может сделать для нее просто так?! О, боже, она еще думала, — как у нее вообще мысль такая в голове могла родиться?! — что он в нее влюбился. Вот у кого корона до неба и выше! Намечтала, нафантазировала… Бред сивой кобылы за секунду до пробуждения!

В последний раз столь глубоко обманутой Даша чувствовала себя только тогда, когда мама нашла ее записки воображаемому отцу. С тех пор Несветаева считала, что навсегда избавилась от наивности. Какая дура! Какая же дура! Она сунула камеру в карман куртки, закрыла за собой дверь и помчалась по лестнице вниз. Скутер. Ей нужен скутер. Она приедет, швырнет камеру в пьяную рожу Полякова и вернется. Соберет вещи, благо их совсем немного, и уедет… Нет, соберет вещи и завтра с утра уедет искать счастье куда-нибудь в другое место.

…А и пусть в какую-нибудь дыру, где ее никто не найдет. Пойдет работать продавщицей в сельмаг. А что? Что, она обвешивать не научится? Научится. Это уму-разуму она научиться никак не может. А обманывать — раз плюнуть, два — растереть! У нее вон сколько учителей вокруг!

Даша даже не заметила, как дошла до стоянки, где оставляла своего Психа. Вот с кем они — два колеса пара. Мотор взревел, и скутер помчал Несветаеву по дорогам вечернего города.

…Пусть он вообще что-нибудь докажет. Она же пароль не передала? Не передала. На обратном пути купит левую симку и сразу сдаст его Заказчику. А ее еще угрызения совести мучали!

…И если он спьяну ей по лицу заедет, так даже лучше будет. Она прямо видеозвонок кадровичке наберет и, рыдая, скажет, что ее избил начальник, поэтому она уходит с работы. Идеально! Только все же нужно будет съехать с квартиры прямо вечером. Ничего, переночует в каком-нибудь хостеле-клоповнике…

И с утра — в новую жизнь! Где не будет ни Полякова, ни Спрута, ни Заказчика.

Свобода!

Даша припарковалась у ограждения дома и набрала номер квартиры. Натянула сочувственную улыбку на лицо. Не может же этот подонок наблюдать за нею постоянно? Ну а если сюрпрайз не выйдет — что ж… В любом случае, сейчас все будет понятно.

Понятнее не стало. Поляков открыл молча. Даша ехала в лифте. И ее трясло — то ли от страха, то ли от гнева. Дверь в квартиру была открыта.

— Даша, привет! Проходи, я у плиты, — обрадовал Поляков.

Похоже, он был не в курсе цели ее приезда. И, судя по голосу, если и был пьян, то очень хорошо держался. Даша, как была, в обуви и куртке, прошла в гостиную, совмещенную с кухней и столовой.

Хозяин, в футболке, домашних трениках и переднике, повернулся к ней, и на его лице отразилось недоумение.

— Ублюдок!

Дарья швырнула камеру, как хотела. Но та была слишком миниатюрной, чтобы нанести хоть какой-то вред. Кощей легко поймал ее на лету, уставился на добычу и на его лице отразился испуг. Ублюдок! Чертов ублюдок!

Подлетела к нему и врезала пощечину. Со всей силы.

Они никогда никого не била.

Никогда.

Ее били, и не раз.

От того, как от удара дернулась голова Паши, Дарья испытала чистый восторг. Она замахнулась и ударила снова — тыльной стороной ладони.

Поляков медленно опустился перед нею на колени. Зрачки его расширились так, что казалось, вот-вот поглотят всю радужку. На лице застыло блаженство.

Ей не все равно.

Пашу сразу отпустило. От пощечины в голове прояснилось, будто кто-то навел фокус на его жизнь. Все эти метания, сомнения, мамы-папы, будущее какое-то абстрактное… Все это глупости. Все это не стоит внимания.

Есть только он и она.

Здесь и сейчас.

Наконец-то Даша была настоящей. Живой. И теперь Поляков чувствовал: он ей нужен. Такой, какой есть. Беспринципный раздолбай со всеми его тараканами, темными сущностями из бездны и грязными фантазиями.

Неважно, что будет дальше. Паша осознал, что принадлежит ей целиком и полностью. Внезапно это стало очень важно — принадлежать. Не болтаться по жизни неприкаянным опавшим листом, а прибиться к чему-то твердому и надежному.

Кому-то, кто представляет, как оно должно быть дальше.

Кому-то, кто знает, где заканчивается добро и начинается зло.

Кому-то, кто тебя понимает и принимает.

Да, Дарья была другой. Его полной противоположностью, на первый взгляд. Но где-то внутри, в самой-самой глубине, она была такой же. В ней было что-то, что отзывалось в Кощее, заставляя звенеть натянутой струной всю его сущность.

Конечно, он — свинья. Он влез в Дашино личное пространство. Пусть Паша не жалел о содеянном и ни капли не раскаивался, но, конечно, поступил плохо. Он понимал. И заслуживал наказания.

И жаждал этого наказания.

Потому что сразу стало легче. Карты раскрыты. Точки расставлены. Больше нет никаких недомолвок, висящих тяжким грузом. Обид и ожиданий обид. Не нужно ничего решать и мучиться сомнениями. Баланс сведен в ноль. Можно все с легкостью начинать сначала, как с чистого листа.

Он принимал пощечины как лекарство. Легкая горчинка лишь придавала ему достоверности. Лекарство не должно быть вкусным. Лекарство должно напоминать о цене здоровья. Оно должно исцелять.

А сладкое вообще вредно.

Щеки горели от хлестких ударов, а пах обжигало острым желанием.

— Животное озабоченное! — процедила сквозь зубы Дарья, глядя сужеными глазами на неожиданный эффект экзекуции.

Она поставила ногу в ботинке на шнуровке прямо на означенную часть тела. И придавила. Не всмятку, но ощутимо. До звездочек в глазах.

Паша чуть не кончил от накативших ощущений. Стыд, боль, возбуждение, шквал противоречивых эмоций — весь этот коктейль встряхнул Полякова так, что мозги отказывались вставать на место и ехали вместе с крышей. Куда-то далеко и очень бодро. Снося по пути последние, выстоявшие после общения с психологом Аней, представления носителя о себе.

Дашины пальцы вцепились в его короткие волосы и потянули вверх. Поляков подался, приподнимаясь с колен, и Даша впилась в его рот, прикусывая нижнюю губу. Паша ощутил во рту солоноватый привкус — до крови. К черту алкоголь! С Дарьей Кощей был как в сад пьяный.

Она толкнула Полякова навзничь и оседлала…

…Паша читал, что мужчин бывает двойной оргазм, но думал, что это выдумки. Но когда его накрыло первой волной, а чуть позже второй, еще сильнее, он думал, что там и сдохнет.

И хрен с ним.

Теперь можно и сдохнуть.

Поляков отнес обессилевшую и утратившую агрессивность Дарью на кровать. Они довольно долго провалялись на кровати, пока Дарья наконец не заговорила:

— Давно ты камеру установил?

— Давно, — признался Паша. — Кажется, после того как я тебя ночью напугал.

— А зачем?

— Мне не нравились твои таинственные знакомые, — признался он вполне честно. Он просто не признался в том, что подслушал разговор. Это же не обязательно, правда? Главное — это выводы. — Хотел исключить наркотики как причину для общения с ними.

— И как?

— Никак. Наркотиков не было. Но…

— Но… — напряглась Дарья.

— Но я знаю про твою маму.

— Что ты про нее знаешь?

«Сука — твоя мама», — очень хотелось сказать Паше, но он слишком дорожил обретенным миром в отношениях.

— Мне кажется, она тебя использует, — выдал он самый политкорректным вариант.

— Все друг друга используют. — Дарья устроилась поудобнее у него на плече и закинула колено к Кощею на бедро. Паша провел пальчиками по идеальной гладкости ноги и подумал, что если она захочет, пусть использует. Ему совсем не жалко. И даже приятно.

— Я могу помочь, — предложил Поляков.

— Чем?

Опять-таки, вариант ответа «Свернуть шею, чтобы не мучилась», не казался удачным даже ему, поэтому Паша ответил: