1924 год. Старовер - Тюрин Виктор Иванович - Страница 54

Идя прогулочным шагом с видом довольного человека, я перемигивался с гуляющими девушками, а сам пытался уловить буйные звуки какой-нибудь пьянки.

Прошел мимо двух пивных залов, но здесь, кроме пьяных танцев под гармонь, ничего нужного мне не наблюдалось.

Я зашел уже далеко от центра, когда услышал выкрикиваемые угрозы и отборный мат. Голоса были хриплые, злые. Сразу направился в их сторону. Судя по всему, хорошо выпившие хозяева и гости решили устроить танцы под выставленный на подоконник патефон, но в результате кто-то что-то не поделил, и забияки выкатились со двора на улицу выяснять отношения. Судя по ругани и толчкам в грудь, до решительных действий оставалось чуть-чуть. Я придал себе вид осторожного и испуганного человека, который не хочет неприятностей, но надо же было такому случиться, что нарвался на мужика, горящего желанием кому-нибудь врезать.

– Я тебя не знаю! Ты, сволочь, чего тут трешься?! – и попытался ударить меня в челюсть.

Пришлось разрешить ему это сделать, но при этом я слегка уклонился, чтобы удар прошелся по касательной, правда, тут же показательно покачнулся и закричал дурным голосом:

– Ты чего, падла, делаешь?!

Толпа сразу пришла в движение, и мужики, под мат и бабьи крики, принялись месить друг друга.

Размахивая руками, краем глаза я отметил стоявшего в начале улицы агента, который обеспокоенно наблюдал за дракой. Извозчика не видел, впрочем, ничего удивительного в этом не было, так как здесь проживала не та публика, чтобы ездить на пролетках. Пару раз удачно отбивал наскоки пьяных драчунов, но вскоре чувствительно получил по уху и на автомате врезал противнику. Тот хрюкнул и завалился на спину. Кроме хозяев и гостей здесь было немало и любопытных зрителей, которые стояли у своих заборов или смотрели из открытых окон.

– Смотри, Гришке в глаз сунули! – неслось от одного забора, а из окна напротив язвительно кричали.

– Танька, гляди, твово Федьку харей в грязь положили!

Поднырнув под размашистый удар одного драчуна, затем оттолкнув со своего пути другого, я наконец оказался позади дерущейся толпы. Не успел выбраться, как раздались милицейские свистки, а затем топот сапог. Под командные окрики: «Стоять, сукины дети! Стрелять будем!» – я помчался по улице. Для стороннего зрителя картина должна была выглядеть достаточно достоверной: случайно втянутый в драку человек при виде милиции спасается бегством.

– Эй, трус, ты куды побежал?! – раздалось откуда-то из-за забора.

Это народные массы заметили мое позорное отступление.

– Так ведомо куда! Портки стирать! – отвечали с другого двора под общий громкий хохот.

Свернул в очередной проулок, при этом с удовлетворением отметил, что пролетка пройдет здесь с трудом, остановился и прислушался. Ни топота погони, ни пьяных криков здесь не было слышно. Осторожно огляделся, бросил взгляд по сторонам. На окнах висят задернутые занавески, а во дворах нет людей. Почти не касаясь рукой полутораметрового забора, перебросил свое тело во двор, затем, пригнувшись, затаился в невысоком кустарнике.

Прошло несколько минут, послышались стук копыт и фырканье лошади. Пролетка остановилась метрах в тридцати от того места, где я спрятался. Было слышно, как на землю соскочили два человека и сразу разбежались в разные стороны.

Спустя пять минут оба вернулись к пролетке. Я прильнул к щелке в заборе. Несмотря на сумерки, на фоне неба я довольно отчетливо видел обоих.

– Сука! Как сквозь землю провалился! – послышался голос извозчика.

– Похоже, он где-то здесь живет, – предположил второй агент.

– Ты уверен? Он так драпал, что только пятки сверкали, так что может быть где угодно.

– Ты лучше скажи, что делать будем, Саврасов? Вязигин ведь теперь нас с дерьмом смешает, – раздался голос извозчика.

– Я знаю, что ли? – голос Саврасова был злой и растерянный.

– Так как докладывать будем? – никак не мог успокоиться агент. – Может, скажем, что он умело ушел от слежки, а?

– Ага! А этого чудилу рано или поздно прихватят да выяснят, что это Вася Пупкин из деревни Грязь, а никакой не каэр. Что с нами потом будет, сказать?! Хорошо, если только вышибут из органов, а то ведь могут под статью подвести. Забыл Федоркина?

– Такое не забудешь, – буркнул извозчик. – Ладно. Доложим, как есть. Поехали.

Пролетка долго разворачивалась в узком проулке, но спустя какое-то время чекисты все же уехали. Выждав для верности еще пять минут, снова перемахнул забор и бодро зашагал в сторону центра. В гостиницу я вернулся, когда уже совсем стемнело, около одиннадцати часов вечера.

В положенное время я стоял у входа в лавку, немного раздраженный, так как не рассчитал время, а значит, не успел позавтракать. Спустя пять минут пришел Коромыслов, с которым мы открыли лавку, немного посплетничали о последних событиях в городе, после чего я ушел на склад. По традиции, с опозданием прибежал Шустров, соврав, что мать заболела, встал за прилавок. До обеда все шло как обычно, а потом приехали Терентий с Силой.

Новости уже разошлись среди воров, и они хотели лично от меня знать, что произошло в ателье. Рассказал им, все как было, только о слежке чекистов умолчал.

– Значит, ты проводил ту девку до дома и там оставил?

Мне уже было понятно, что я сделал большую ошибку, рассказав о том, что проводил девушку к ее знакомым.

«Впрочем, Черный, если пустил за ней человека, и так должен был знать, куда мы пошли», – при этом сразу оправдал я себя.

– Ее сейчас ищут легавые, а возможно, и чекисты, – попробовал предупредить их я. – Не дело сейчас туда соваться.

– Глянь, Кастет, сявка советы нам дает, – кинув на меня злобный взгляд, неожиданно взъярился Нож. – Кто кипеж на весь город поднял?! Пасть закрой, ракло, дольше проживешь!

После сходки, где все встало на свои места, урки перестали прятать свое истинное обличье.

– А сам ты, Нож? Утерся и пошел бы? – неожиданно встал на мою сторону Кастет.

– Ладно, проехали, – недовольно пробурчал Терентий. – Я что говорю: след за девкой надо ставить, а там, глядишь, на этих сук рваных выйдем да кровушку им пустим.

– По-другому никак, – согласился с ним Силантий. – Значит так, Старовер. Сидишь здесь и ждешь Муху. Как только покажешь ему деваху, сваливай оттуда.

– Сказать можно?

Силантий усмехнулся, Терентий зло зыркнул на меня из-под нахмуренных бровей.

– Говори.

– Есть у меня одна мыслишка, как с жиганами все порешать, только тут вопрос напрашивается: есть у вас свои люди в уголовке и у чекистов?

Уркаганы быстро переглянулись, потом посмотрели на меня.

– Под верное дело найдем, – заверил меня Кастет.

Мой план был прост: рассказать и тем и другим о любви жигана к девушке. Менты с чекистами должны будут понять, что им дают реальный шанс выйти на банду, после чего ворам останется издали наблюдать, как карательные органы разгромят их врагов. Даже если жиганы сумеют выскочить из ловушки, у воров будет неплохой шанс стать на след и выйти на их малину. После моих слов воры сначала задумались, потом стали прикидывать, а в конце решили, что план может сработать.

– Если сегодня что и получится с легавыми, так только ближе к ночи, и там еще неизвестно, как дело закрутится, а этих паскуд надо уже сегодня стеречь. Жди Муху, Старовер.

Муха оказался невысоким мужичком, похожим лицом и фигурой на подростка, но при этом жилистым и мускулистым. Как он мне потом рассказал, начинал форточником, а нынче – вор-домушник, по-блатному – скокарь. Одет он был по воровской моде, неброско, но аккуратно. Пиджак серый, в елочку, отглаженные штаны, «шкары», заправлены в сверкающие сапоги, на голове кепка-восьмиклинка с маленьким козырьком.

– В миру Петром Ивановичем кличут, а так Муха. Ты зови меня Петей, будет в самый раз. А ты, значит, Старовер. Мне уже рассказали, как ты Бура подрезал.

– Будем знакомы. Меня Егором звать.

По пути мы с ним немного поговорили за жизнь, из чего можно было сделать вывод, что мужик он битый жизнью, хитрый и жесткий. Имеет за спиной две ходки и недавно разменял тридцать три годика. Отгулял так, как он сказал, что небо и земля местами поменялись. Что будем делать, решили на месте определиться, и правильно сделали. Не успели мы вывернуть из-за угла, как Муха потянул меня назад за рукав рубашки.