Наша вина - Ron Mercedes - Страница 38

Он стянул с меня нижнее белье и уложил меня на кровать, а затем накинулся на меня. Он целовал мои груди и покусывал их, пока моя спина не выгнулась от желания. Его рука погладила мою левую ногу, взяла меня за лодыжку и подняла так, чтобы подошва моей ступни оказалась на матрасе рядом с его бедром.

Он целовал мою ногу, пока он не достиг бедра, нежно покусывая меня и проводя по нему языком, как будто моя кожа была на вкус как шоколад. Он мучил меня в течение долгих минут, пока я не почувствовал, что могу взорваться от еще одной ласки. Он что-то спросил у меня, и я кивнула даже не запомнив, что он сказал.

Он осторожно приблизил свой рот к моему, и я почувствовала на себе вес его тела. Наши взгляды встретились на несколько бесконечных секунд, пока, наконец, он не обхватил меня за талию и одним быстрым движением не вошел в меня.

Мне стало больно, и я невольно вскрикнула.

Его глаза искали мои с замешательством и беспокойством.

— Как давно ты этого не делаешь, Ноа? — он говорил мне на ухо, одновременно двигаясь, причиняя мне боль, доставляя мне удовольствие. . я больше не знала ни где я, ни что я делаю, я могла сосредоточиться только на том, чтобы чувствовать, чувствовать, потому что уже несколько месяцев я вообще ничего не чувствовала.

—Слишком долго, —ответила я, крепко прижимаясь к его телу.

Николас остановился, и его глаза встретились с моими.

— Ты ничего не предпринимала после того, что произошло в Нью-Йорке? — недоверчиво спросил он меня, но было ли то, что видели мои глаза, облегчением?

— Я ничего не делала с тех пор, как мы расстались, Николас.

Его глаза вспыхнули, и он крепко поцеловал меня, возобновив свои движения. Его выпады стали более медленными, его движения более ласковыми, его рот снова поцеловал меня, потянул за мою нижнюю губу, а затем нежно пососал ее. Мои руки прижались к его рукам, и я сосредоточилась на удовольствии снова разделить этот особенный союз.

Я прижалась своей щекой к его щеке и крепко прижалась к нему.

—Скажи мне, что ты хочешь меня, — попросила я его на ухо прерывающимся голосом. Моя просьба заставила его остановиться. —Пожалуйста…

— Не проси меня об этом, — пожаловался он, впиваясь своим взглядом в мой. —Забыть тебя - это самое ужасное, что мне когда-либо приходилось делать в своей жизни. Я даже не знаю, что мне делать, чтобы вернуться к реальности после этого.

—Тогда останься со мной, — умоляла я его, воспользовавшись уязвимостью момента. Мне было все равно, нуждался ли я в нем так же сильно или больше, чем он во мне.

Мои руки зарылись в его волосы, и когда я начала медленно гладить его, его глаза с силой закрылись. Я целовала его повсюду, я цеплялась за него изо всех сил.

—Скажи мне, Ник. . пожалуйста, — попросила я дрожащим голосом. Его рот заставил меня замолчать, а его поцелуи стали более интенсивными. Он хотел заставить меня замолчать, хотел, чтобы я знала только о столкновении наших тел.… Его потное тело прижалось к моему, кожа к коже, самая интимная из ласк. Он выглядел рассерженным, возбужденным и грустным - и все это одновременно.

—Давай Ноа. . дай мне то, что я хочу, дай мне то, что мне нужно. . пожалуйста.

Его выпады становились сильнее, быстрее. Я теряла связь с тем, что меня окружало, с чувствами, с проблемами, со всем, приближение оргазма было опасным, я была из тех, кто сметает все на своем пути.

Наконец я закричала от удовольствия, закричала, выгибаясь и отрываясь от кровати. Он продолжал двигаться, пока не кончил внутрь меня, издав сдавленное рычание на моей коже, а затем позволил себе упасть мне на грудь.

Да, он был идеален, но он не сказал мне «Я люблю тебя».

Когда мы пришли в себя, Николас вошел в ванную, и я подумала, что все будет как в тот раз в Нью-Йорке, когда он вышел после душа, накинул на меня футболку и попросил одеться, но я ошиблась: он лег рядом со мной и прижал меня к своему телу. Я ничего не понимала… Это что-то значило?

Я прижалась щекой к его груди, чувствуя, как по венам разливается жидкое счастье. Я не хотела, чтобы он уходил, я не хотела снова потерять его. Я крепко обняла его и закрыла глаза, я была измотана. Николас начал проводить пальцами по моим волосам сверху вниз, поглаживая их, пока я не почувствовала сонливость.

Я знала, что в ту ночь мне будут сниться красивые сны, когда мы с ним наконец снова будем вместе. . мне приснится сон, в котором не будет ни ненависти, ни ошибок, и любовь, которую мы исповедовали друг другу, будет единственным, что имеет значение.

Утро неизбежно принесло с собой целый набор правдивых и неуверенных фактов, и когда я очень рано открыла глаза, я поняла, что то, что произошло в той комнате, больше не повторится: Николас был с другой: он был с Софией, с ней. Пусть все планеты выстроятся в линию в ту роковую ночь и заставят меня сделать то, что я сделала.

Я посмотрела на него, он спал, и его рука прижимала меня к груди, как будто он никогда не хотел отпускать меня. Я бы на все пошла, чтобы заморозить это мгновение, но я знала, что, когда его глаза снова откроются, злоба и сожаление снова взглянут на меня, и я не знала, готова ли я к этому.

Он нуждался во мне, его мать была больна, он использовал меня, чтобы залечить свои раны… «Ты мне должна», - сказал он, пристально глядя на меня и не говоря ни слова, и это была правда - я была в долгу перед ним! И теперь, спустя несколько часов, я поняла, что то, что произошло, было неправильным, все происходило не так, как должно было быть; этот эпизод должен был пополнить длинный список болезненных воспоминаний, хотя этот конкретный я предпочла оставить при себе. Я предпочла остаться с этим «прощанием», конечно это проще, чем ждать, и увидеть, как он снова отвергнет меня.

Осторожно, чтобы не разбудить его, я взяла Николаса за руку и убрала ее с себя. Лучше всего было бы уйти, уйти от него, от его сестры, от любых болезненных воспоминаний. Я бы уже придумала оправдание перед мамой или, может быть, мне не нужно было ничего придумывать. Я не могла продолжать в том же духе, я должна была пройти через это, я должна была двигаться дальше по своей жизни. Николас был частью меня, в моем сердце всегда была бы пустота, что я говорю! У меня всегда было бы свое сердце, но мне нужно было снова стать собой, снова полюбить себя, научиться прощать себя.

Я собрала чемодан как можно быстрее и как можно тише. Мэдди все еще свернулась калачиком среди моих простыней и спала, как маленький ангел. Когда я вышла из своей комнаты, уже одетая и готовая уйти вместо того, чтобы почувствовать облегчение, облегчение от того, что я наконец покончила с этой историей, я замерла, как будто закрываю книгу, которая тронула мою душу, книгу, которую я всегда буду помнить… Я почувствовал то сожаление, как будто закончила волшебную и удивительную книгу и что не имело значения, смогу ли я прочитать ее снова, это никогда не будет так, как в первый раз. Там тем утром я закрыла важную главу своей жизни. Главу, да . . но мы не должны забывать, что после одной главы всегда идет другая или, например, эпилог.

Дорога домой была невыносимой. Мое тело кричало, чтобы я вернулась, легла в постель с Ником и заснула, пока не останется ни одного часа, но мой разум не переставал безостановочно сокрушаться о том, какой я была идиоткой, какой глупой я была, думая, что что-то могло измениться. Что меня не переставало интересовать, так это почему, если мы с Ником расстались больше года назад, я плакала сейчас, как будто мы действительно расстались. В какой-то момент мне пришлось съехать с дороги, мне пришлось выключить двигатель и прижаться к рулю, чтобы рыдать, не рискуя в кого-нибудь врезаться.

Я плакала о том, кем мы были, я плакала о том, кем мы могли бы стать, я плакала о его больной матери и его младшей сестре… я плакала из-за него, из-за того, что сумела разочаровать его, из-за того, что разбила ему сердце, из-за того, что заставила его открыться любви только для того, чтобы доказать ему, что любви не существует, по крайней мере, не без боли, и что эта боль способна оставить след на всю жизнь.