Последний бастион – 2. Бремя белых (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 29

Поэтому, сейчас все фермеры ездили только в колоннах. Первым шло многотонное бронированное чудовище — самодельный минный тральщик, кроме него в колонне были еще одна- две машины с солдатами и пулеметами — на случай нападения из засады. Так и ездили — как будто по чужой земле…

Сегодня колонна шла быстрее обычного, видимо у минного тральщика перебрали мотор. Так он с трудом выдавал двадцать километров в час, при этом чихая и обдавая сизым дымом всю округу, добираться до Солсбери с таким вот "прикрытием", дыша гарью было настоящим мучением. Сегодня же они добрались до Солсбери, когда было еще два часа дня…

Больницы в Солсбери были, на удивление Мартины даже чем-то лучше, чем в ее родной Италии. Строили их британцы, а когда Южная Родезия отделилась от Британии — уровень они старались не только поддержать, но и превзойти. Современные, недавно построенные здания, белый персонал, оборудование, лекарства — все если и немного хуже, чем в Европе, но уж явно лучше всех окружающих стран, за исключением, может быть, ЮАР.

Эдриана уже прооперировали — вырезали аппендицит, и она нашла его в общей палате — на четверых. Там, кроме него было еще трое мальчишек, один белый и двое темнокожих и они сосредоточенно что-то рисовали в альбоме, который она привезла последний раз. Ни про какую дискриминацию по расовому признаку и речи не шло, дети не воспринимали свой цвет кожи как отличительный признак, им это и в голову не приходило. Да и взрослые здесь не пытались объяснять детям, чем один цвет кожи лучше другого. Марина вздохнула, в который раз удивляясь, насколько лжива та информация, которую публикуют о Родезии в американских средствах массовой информации. Интересно, те репортеры, что взахлеб пишут о концлагерях вместо деревень, об этнических чистках — сами хоть раз были в этой части Африки? Или бумага как всегда все стерпит? Марина сама по образованию была журналистом, благодаря этому попала в Родезию и познакомилась с Джоном — и сейчас ей было просто стыдно за коллег по перу и за то, что они пишут…

— Как ты, кадет? — спросила она от двери. Обращение "кадет" к сыну казалось ей диковатым, но так обращались к Эдриану в морской пехоте сослуживцы отца, когда тот брал его с собой в часть. А морские пехотинцы для Эдриана были самым большим авторитетом в жизни, больше чем мать, дедушка, бабушка и все остальные. Каждый раз, когда они были в Штатах, Эдриан не отставал от отца, пока тот не брал его с собой на службу. И вопроса, кем ему дальше быть в этой жизни даже не стояло…

— Нормально! — Эдриан вскочил с кровати, побежал к матери — видишь, все нормально! Я уже и ходить могу!

— Стой, стой… — засмеялась Марина — а доктор разрешил тебе вставать?

— Мужчина не должен валяться на госпитальной койке! — с уморительно серьезным видом заявил Эдриан

Марина вздохнула. Спрашивать, где он этого набрался, было излишним…

— Мужчина не должен… — вывернулась Марина — а раненый мужчина должен, иначе он не сможет вовремя вернуться в часть. Так что — иди, ложись.

Марина села на кровать, посмотрела, что рисуют дети — стрельба, взрывы, человечки под куполами парашютов. Она вздохнула — других тем для рисования в Родезии было мало, только природа и война…

— Мам?

— Что?

— А почему папа со своим отрядом не придет сюда и не прогонит терров? Я спрашивал у дяди Ника, а он только засмеялся…

— Дядя Ник? Кто это?

— Дядя Ник — командир папы! Ну, новый, большой такой, больше папы, обритый наголо, у него еще шрам на лице, вот здесь. И медали — правда, он их не носит, но мне показал. Он так интересно про Вьетнам рассказывал. И обещал разрешить мне покататься на вертолете следующий раз, когда я приеду в часть. А когда я спросил, почему он не прилетит сюда и не прогонит терров, он только засмеялся и подмигнул…

Терры… Слэнг войны, который в Родезии знали все, даже малые дети. От войны нельзя было спрятаться никуда…

— Наверное потому, что дяде Нику мистер президент США должен отдать приказ сделать это. Дядя Ник военный, как и твой папа и он должен подчиняться приказам. А мистер президент не хочет отдавать такой приказ.

— Но почему? — в глазах Эдриана светилось недоумение — разве американские морские пехотинцы не должны бороться с плохими парнями?

— Должны…

Эдриан задумался…

— Мам, знаешь что! Когда я вернусь в Штаты, я напишу мистеру президенту письмо. Он его прочитает и обязательно пошлет дядю Ника, пару и других морских пехотинцев прогнать отсюда терров…

Из больницы Марина вышла через час. Дети забросали ее вопросами об Италии, об Америке, о других странах, где она была в поисках репортажей. Удивительно, но темнокожие дети говорили по-английски и по уровню развития, по образованности ничем не отличались от белых — неудивительно, с всеобщим образованием то…

Ехать в поместье было уже поздно, ночью в буше передвигались только военные. Можно переночевать у Роджера, у него квартира неподалеку. Да, именно так она и поступит. Но сначала, надо зайти в супермаркет, пока он не закрылся, купить то, что нужно в поместье. Когда еще в город выберешься…

У дверей супермаркета Марина Фраскетти столкнулась с молодым, хорошо одетым чернокожим, тот так спешил, что чуть не сбил ее с ног. Скомкано извинившись, тот побежал дальше. Пожав плечами, Марина прошла через вращающиеся двери и поднялась на второй этаж, где продавалась детская одежда. К выписке Эдриану нужна новая, растет как на дрожжах…

Через пять минут две противотанковые мины ТМ-62, лежавшие в большой картонной коробке в углу одного из торговых отделов, в которых детонаторы были заменены на часовой механизм, превратили маму и еще двадцать человек в кровавое месиво…

После всего этого отец, приехав на похороны, страшно разругался с дедом. До сих пор не забыл их крики — они думали, что я спал — но я не спал. Я все слышал. И все понимал…

В Родезию мы больше не ездили, отец даже думать запретил о Родезии. Домом мне стал корпус морской пехоты США — отец не хотел нанимать няню, он вообще больше никогда не привел ни одну женщину в наш дом. Воспитывал меня папа, дядя Ник, женщины из офицерского городка, где мы жили. Хоть в США нет такого понятия — но я стал сыном полка. Верней сыном специальной экспедиционной группы Корпуса морской пехоты США.

А через несколько лет погиб дядя Ник — у него было двое своих мальчишек, Том и Джон и мы были как братья. Он, а также еще двести сорок наших морпехов, погибли в Бейруте, страшным осенним днем двадцать третьего октября 1983 года, когда грузовик, начиненный пятью тоннами взрывчатки, протаранил ворота и взорвался у знания штаба миротворческой миссии. Идиоты, пославшие американских морпехов замирять разорванный гражданской войной город, приказали держать оружие незаряженным — когда грузовик пошел на прорыв, никто просто не успел зарядить оружие и открыть огонь. И тогда уже моему папе пришлось стать отцом всем нам троим. Почти сразу после этого мы втроем поступили в кадетскую школу-интернат, а папа поступил в офицерскую школу, решил стать офицером. Дальше пути наши разошлись, Том стал военным летчиком, сейчас уже подполковник, а Джон служит в пятой группе боевых пловцов, последнее, что я о нем знаю — Ирак, сто двадцать первая группа особого назначения. Мне же выпало уйти из армии, всегда бывшей для меня домом и снова оказаться в Родезии — стране, которую я помнил и тайно любил до сих пор. Стране, которой больше нет…

Марина подала сигнал опасности так неожиданно, что я едва успел отреагировать, повалиться на каменистую землю — а мы уже вышли к предгорьям Мучинга, откатиться за ближайший валун, держа наготове автомат. В любой момент я был готов услышать грохот автоматных очередей — и ответить огнем…