Нижний мир (СИ) - Стоев Андрей - Страница 4

— Ничего не понимаю, наставник, — сказал я в растерянности, — вы не могли бы объяснить? Что не так?

— Да нет, всё так, — сказал Генрих. — Просто слишком уж рано это случилось, потому и странно.

Я заметил, что остальные тоже прекратили бои и с любопытством прислушиваются.

— Я объясню, — сказал Генрих. — Дело в том, что ты поставил щит, не создавая конструктов, просто волевым усилием.

— Как бы я мог это сделать? — удивился я. — Так ведь только Высшие могут.

— Где ты такую глупость услышал? — в свою очередь удивился Генрих. — Так любой Владеющий может. Ты разве не замечал, что я в вас камни швыряю без всяких конструктов?

— Мне обычно как-то некогда это замечать, — заметил я.

— Ну вот я тебе это сейчас говорю, — пожал плечами Генрих. — Разница только в том, что четвёртый ранг волевым усилием может поставить разве что пару щитов, а девятый ранг конструктов почти не использует.

— А что тогда могут Высшие? Я думал, что управление Силой без конструктов и есть признак Высшего.

— Не совсем так, — покачал головой Генрих. — Высшие управляют Силой на качественно ином уровне. Обычный Владеющий может волевым усилием выполнять ограниченный набор действий, по сути, только то, что он много раз делал с конструктами. Например, повторил построение щита десять или двадцать тысяч раз, и научился делать это волей. А Высшие управляют Силой свободно и могут делать что захотят, даже то, для чего никаких конструктов не существует.

Мне вспомнилось, как Алина создала точную копию эскимо для Лены.

— Я понял, что вы имеете в виду, наставник, — кивнул я. — А что насчёт моей жены — почему она должна была научиться этому раньше?

— Красивая очень, — усмехнулся Менски.

— Какая тут связь? — не понял я.

— Есть одна любопытная теория, почему женщинам лучше даётся управление Силой, и я склоняюсь к тому, что она верна. Вот ты не задумывался, почему женщины-Владеющие всегда красивые? Даже просто одарённые всегда гораздо красивее бездарных.

Я задумался, припоминая.

— Действительно, — с удивлением сказал я, — ни одной некрасивой девчонки у нас в школе не могу припомнить. А в Академиуме все студентки вообще красавицы.

— Дело тут в том, что все женщины очень зафиксированы на своей внешности. Если и есть исключения, то их очень мало. И они чисто подсознательно воздействуют на себя Силой, постепенно выправляя свою внешность в желаемую сторону. В результате волевое воздействие им гораздо легче даётся, потому что они буквально с малых лет его практикуют, пусть и не сознательно.

— Ну, моей жене это не нужно было, она с самого детства красивая, — заметил я, ощутив при этом пришедшее от Ленки чувство удовольствия. — Но вообще очень интересная теория, и здорово похожая на правду. Обязательно порасспрашиваю Стефу Ренскую насчёт этого, может, она ещё что-нибудь расскажет.

— Порасспрашивай, — хмыкнул Менски. — А насчёт того, что ты сделал — вот именно этого я от вас и хочу добиться к окончанию Академиума. Умения ощутить угрозу даже без колебаний Силы и способности мгновенно защититься от неё волевым усилием. Не у каждого это получается, но в вашей группе такие задатки есть у всех.

— Все Владеющие это умеют? — подала голос Ленка.

— В той или иной степени все, хотя уверенно начинают этим владеть обычно с пятого ранга. Седьмой ранг и выше владеет волевым построением практически в совершенстве. А девятый ранг практически невозможно убить физическим воздействием. Ну разве что массированным применением тяжёлой артиллерии. Про Высших и говорить нечего, достать их можно только чудом.

Мы с Ленкой сразу вспомнили покойного отца Эннио Гвидиче, руководившего нашим похищением, и переглянулись между собой. Нам повезло, что имперских Владеющих толком не учат. Вряд ли мы смогли бы что-то сделать, будь на его месте кто-то из наших.

— И всем вам из этого должно быть понятно, почему лучше не прямо атаковать конструктом, а использовать физические предметы. Если атаку конструктом легко почувствует и, возможно, отразит любой студент, опосредованный удар засечь гораздо сложнее. И даже если противник его засечёт, то далеко не всегда успеет защититься.

— А что насчёт пуль? — спросила Дара.

— С пулями проще, — пожал плечами Менски. — У пули очень маленькая масса и очень высокая скорость, её легко определить как опасное воздействие. Скоро будем проходить стандартную защиту от пуль, в зоне боевых действий вы её будете держать постоянно. А вот с камнями и прочими предметами сложнее — нет стандартного щита от камней, потому что они все разные и могут прилететь откуда угодно, и с любой скоростью.

— Ну хорошо, наставник, — сказал я, — я сделал это. Что из этого следует?

— Из этого следует много боли, Арди, — ухмыльнулся Генрих. — Теперь камни в тебя всегда будут лететь издалека, и ты должен будешь чувствовать их, а не колебания Силы. Ну и волевое усилие будешь тренировать. Так, студенты, почему встали? У нас тут, кажется, бои происходят, а разговоры у вас будут на теории.

И от всей души пнул меня в живот.

— А всё-таки хорошо здесь, — с удовлетворением сказал я, усевшись на удивительно удобную лавку. — Даже не сознавал, насколько я соскучился по этому месту.

Сейчас в «Цыплёнке» было пустовато, и наш любимый столик в углу оказался свободен. Сессия с каждым днём становилась всё ближе, времени на подработки оставалось всё меньше, так что большинству студентов пришлось переместиться в более демократичные заведения. В «Цыплёнка» в это время ходили в основном мажорики вроде нас с Ленкой, да ещё ремесленники с алхимиками — у этих проблемы с подработками не существовало, и деньги у них водились всегда. Подобной стабильностью отличались только боевики, правда, немного с другого ракурса — боевики были вечно без денег. Проблемы с подработками у боевиков тоже не существовало за их полным отсутствием.

— Ну как вы тут жили без нас? — спросил я, когда мы, наконец, отправили прочь полового, отягощённого добром, то есть нашим заказом.

— Преподы лютуют, — с печалью ответила Дара. — Особенно Генрих, этот вообще как с цепи сорвался.

Они со Смелой красовались практически одинаковыми синяками, только что под разными глазами. Генрих своего добился, и договорного матча у них не вышло. Иван тоже был с синяком в качестве презента от Ленки, так что семья Сельковых выглядела удивительно гармонично, как и положено дружной семье, которая делит на всех и радости, и фингалы. Я машинально потрогал уже подсохшее, но всё ещё болезненное рассечение у себя над ухом и поморщился.

— А кстати, что он так окрысился на вас со Смелой? — полюбопытствовал я.

— Да мы просто на прошлом занятии не захотели друг с другом драться, ну и так, слегка поимитировали. А он заметил и взбеленился.

— Не очень умная идея, — хмыкнул я. — Не с нашими навыками Генриха дурить.

Дара тоже потрогала свой синяк и печально вздохнула. Оживились мы только когда половой начал выставлять на стол заказанные закуски.

— А вы-то как съездили? — спросил Иван, наваливаясь на мясную нарезку.

— Да так, — пожал плечами я. — Четверых человек зарезали, двоих повесили, я стал ливонским бароном. В целом скучновато съездили.

— Везёт же тебе, Кеннер! — поражённо сказал Иван, почти забыв о нарезке.

— Это ты называешь везением? — усмехнулся я. — Иван, по сравнению с тобой я жалкий неудачник.

Сельков от удивления подавился куском ветчины, который он как раз сунул в рот, и мучительно закашлялся.

— Это как? — наконец откашлявшись, с изумлением вопросил он.

— Ну давай посмотрим. Я родился в семье аристократки, и с самого начала предполагалось, что я стану главой аристократического семейства. Что изменилось? Да ничего — кем я был, тем я и остался. Стал порядком богаче, но это тоже нельзя целиком отнести на везение. Я просто сумел воспользоваться парой появившихся возможностей. Везения там было не так уж много, в основном я добился всего своим трудом, временами изрядно рискуя. Вот скажи, Лена — так это?