Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 25

— Поздравляю, — радостно кидается ко мне Люба. Вручив цветы, целует в обе щеки.

— Ты хорошо подумала? — со строгой отеческой улыбкой спрашивает меня Тимур. Лениво достает из нагрудного кармана синего пиджака белоснежный конверт. Напряженно смотрит за мою спину. — Тебе точно хорошо с этим мужиком? Если какие-то проблемы, скажи. Мы увезем тебя…

— Да все нормально, — улыбаюсь довольно. Повернувшись, хватаю за руку спешащего ко мне Лунина. — Знакомьтесь…

И краем глаза отмечаю обалделые лица собравшихся. Только Кирсанову удается сохранить невозмутимое выражение. Блинников подозрительно приглядывается, а Александра и Юлия застыли как изваяния.

Слава и Тимур пожимают друг другу руки, а я почему-то нервничаю. Мир замирает на миг, и мне кажется, еще чуть-чуть и рванет. Как в голливудском блокбастере, когда пять минут показывают летящую пулю.

— Я полагаю, вы знакомы, — мимоходом интересуется Слава у своих друзей.

— Здравствуйте, Тимур Семенович, — с вызовом бросает Юлия.

— Привет, — коротко кивает обычно вежливый Манучаров и, войдя в зал, безошибочно выбирает места с моей стороны. Так и рассаживаемся. Возле меня Люба на правах подружки невесты. Рядом с ней Тимур. Затем Александра Андреевна, генерал и Блинниковы.

Не понимаю, в какой момент атмосфера за столом накаляется. Но ее быстро разряжает генерал с тостом в стиле старого кино.

— Ну, за молодых!

— Горько! — кричит со своего места Блинников.

И Слава, приобняв меня, послушно впивается в губы требовательным поцелуем.

— Горько! — кричат наши гости.

Моя ладонь инстинктивно опускается на плечо мужа. Отзываюсь на каждое движение нахального языка. Внутри вибрирует каждая нервная клетка. От желания, страсти и нехорошего предчувствия надвигающего шторма.

— Ты действительно его любишь? — пытливо вглядывается в меня Люба, когда в перерыв мы с ней выходим в дамскую комнату. — Мы беспокоимся. Морозовы тоже.

— Ну конечно, — улыбаюсь я. — Я влюбилась в него. Правда! Мне Лунин кажется идеальным.

— Извини, просто Тимур напрягается, — шепчет заговорщицки моя подруга. — Как-то все очень быстро происходит.

— Слава такой, — смеюсь я счастливо. — Полковник слов на ветер не бросает. Не то что один знакомый главный врач…

Хихикаем с Любой заговорщицки и расходимся по кабинкам. А когда хлопает входная дверь, я прислушиваюсь, поправляя платье.

— Как ты думаешь, откуда наша девушка с низкой социальной ответственностью знает Манучарова? — громко интересуется Юлия.

— Понятия не имею. Потом спросишь, — одергивает ее Александра.

— Да не буду я, — фыркает Крепсиха. — Наверняка, клиент ее. Или подружкин. Вон какого мужика отхватила…

— Не знаю, Юль, — спокойно замечает генеральша. — Я этих людей впервые вижу…

А я, прислонившись к стене, пытаюсь выровнять дыхание.

О господи, они принимают меня за проститутку! И Любу тоже. Интересно, а Слава в курсе этих измышлений?

Хлопает дверь второй кабинки.

— Я все слышала! — гневно заявляет Люба. — И обязательно скажу Тимуру.

— Ну и что? — усмехается Юлия. — Это же правда!

Выхожу следом, на ходу вынимая из волос поганую корону.

— Держи свои булыжники, — отдаю растерянной Крепсихе. Но в красивом холеном лице нет и кровинки. Бледная растерянная женщина на автомате забирает у меня диадему и обалдело смотрит вслед Любе.

А та, выскочив, кидается к мужу.

Тимур вместе с остальными мужчинами вальяжно стоит на террасе. Улыбается Славе, рассказывающему что-то смешное. Но едва заметив Любу, напрягается. Делает шаг навстречу.

— Тимур! — восклицает Люба чуть громче обычного и, не стесняясь свидетелей, гневно пересказывает услышанное в женском туалете.

От ужаса происходящего у меня опускаются плечи. Каждое слово бьет по нервам. Но я благодарна Любе. Вскрывать гнойник нужно сразу.

На ватных ногах заставляю себя подойти ближе. Не отрываясь, смотрю на Лунина. Отмечаю каждую эмоцию у него на лице, каждую инстинктивную гримаску.

— Ты тоже так думаешь? — вглядываюсь в растерянное лицо мужа. — Тоже так считаешь?

— Надь, красное платье и шпильки нас немного сбили. Сама понимаешь, — извиняющимся голосом объясняет сзади Юлия.

Не смотрю на нее. Видеть эту дрянь не желаю.

— Ты по себе судишь? — вскидывается Тимур и обдает Блинникову ледяным презрением. Что-то он знает про нее… Но сейчас мне не до этого.

— Надя, — делает шаг ко мне Слава. — Это все ерунда…

— Нет, — мотаю головой. — Ты принял меня за шалаву и зачем-то женился. Зачем, Слава? Посмеяться хотел? А ведь я тебе помогла. Там, в ИВС…

— Надь, — будто филин ухает Лунин. — Давай поговорим…

— Не о чем говорить, Слава, — мотаю головой. И закусив губу, пытаюсь совладать с собой. Уж точно не разревусь перед этой публикой.

— Поедем с нами, — обнимает меня за плечи Люба. А Тимур уже отдает указания водителю.

Смотрю на вконец расстроенную Надю. В глазах слезы, а на щеках алеет румянец негодования, плечи опускаются. А от собственного бессилия жена обнимает себя за талию. Смотрит враждебно. И наверняка хочет поскорее уйти.

Ага! Сейчас!

— Надя, — прошу, подходя почти вплотную. Нависаю над женой, пытаясь обнять. Но она шарахается от меня, как от прокаженного. Даже руками машет.

— Давай поговорим. Пожалуйста! — рычу, притягивая к себе. Если сейчас уйдет, то я ее уже не верну. Не знаю, откуда такие мысли, но в мозгах просто молнией шарахает.

Не отпускай!

— Не о чем говорить, — мотает головой Надежда. Закусывает губу. А в глазах плещется боль, бьющая мне под дых.

— Поедем с нами, — встревает Люба, норовя встать между нами.

Позвали ее на свою голову. Юля тоже хороша. Ворона, блин! Но с нею придется Крепсу разбираться.

— Погоди, — прошу, технично отодвигая Надину подружку в сторону. Сзади наблюдается какое-то движение. Но я не обращаю внимания. Там тылы. Бек и Крепс прикроют обязательно. Можно не волноваться.

Мажу взглядом по Манучарову, застывшему около двери. Господин олигарх отдает какие-то указания по сотовому. А из другого зала подтягиваются наши водители. Тоже «Секира» родная. В нашем окружении посторонних не бывает. Только свои парни, проверенные в бою.

Надю отобьем. Я не сомневаюсь. Но сейчас важнее другое. Нужно вернуть ее любовь. Вдохнуть веру в наш брак. А это уже задачка для меня одного. Непростая. Со многими неизвестными. Ярость слепит, накрывая с головой черным покрывалом. Какого хрена происходит? Я ведь ни с кем не делился своими умозаключениями. Плохо, что и пацаны подумали так же. А я не разубедил. Разрешил им строить глупые догадки.

— Надя, — беру жену за руку. И больше ни на секунду не прекращаю зрительного контакта. — Я никогда ни одной душе не говорил о тебе плохо. И женился только по любви. Это первый раз был по залету, если честно. Второй — по глупости. А сегодня точно могу сказать. Я влюбился в тебя. Там. В ИВС. Как последний баклан влюбился. Даже дышать не мог. Не соображал ничего. Не уходи, слышишь. Дай нам шанс.

Надежда подслеповато моргает полными слез глазами. Закусывает губу, стараясь не разреветься.

— Я не могу, — шепчет она. — Тоже тебя люблю, Слава. Любила, — добавляет, не скрывая горечи. — А сейчас не могу тут оставаться. Мне нужно уйти. Понимаешь? Очень тяжело. Брак аннулируем. Нет смысла сохранять то, что не представляет никакой ценности.

— Ты ошибаешься. Я докажу, — бросаю резко. Изловчившись, ловлю Надину ладошку в свои. Но жена решительно и твердо убирает руку.

— Нет. Я не хочу. Дай мне уйти. Пожалуйста.

— Не надейся даже, — рычу, не сдерживаясь. Тяжело все это, и я не мастак говорить. Хреновый из меня переговорщик, твою мать. Очень хреновый. Мне бы сейчас взвалить Надежду на плечо и унести туда, где потише.