Его чёрное сердце. Искупление (СИ) - Ковалевская Алиса - Страница 23

– Для перелёта никакие документы не нужны, – поняв, что ответа не дождётся, сказал Амин. – Но я дам распоряжение, чтобы об этом позаботились.

– Почему Тоше не потребуются документы? – чуть нахмурилась я.

– Мы полетим на моём самолёте.

Да, как я могла не подумать об этом. Частный самолёт, частная крепость, частная тюрьма. Что ещё у него частного? Частная кукла? Частное право владеть мной? Частное право винить?

В дверях снова появилась официантка, и я, пользуясь возможностью ничего не говорить, повернулась к ней.

– Ваша… – она собралась поставить передо мной тарелку с огромным куском ароматной пиццы, но Амин жестом остановил её.

– Ставьте сюда. – Показал на стол перед собой. – И то, и другое. А для моей жены…

Он замолк. И не потому, что решил предоставить право выбора мне. А потому, что он почти ничего обо мне не знал. Сколько ещё раз я должна была почувствовать горький вкус тоски и разочарования?

Официантка стояла возле столика, а мы с мужем смотрели друг на друга и молчали. Опять молчали. В который раз. Вместо слов – пустота, пробелы. Чёрные кляксы и ошмётки так и не поднятого белого флага. Наша безысходность.

– Выбери сам, – сказала я на русском. – Вдруг угадаешь.

Он перелистывал меню. Страница за страницей. И складка меж его чёрных бровей становилась всё заметнее.

– Как насчёт морепродуктов?

Я пожала плечами.

– Лазанья?

Пожала снова и неожиданно для себя улыбнулась. Амин вдруг закрыл меню. Под его взглядом стало не по себе. Улыбка сошла, а он сидел, не двигаясь, и продолжал смотреть.

– Для моей жены принесите кофе и панна-котту с персиками. И ещё… Ещё мидии со сливочным соусом. Ещё… Бокал белого сухого вина. И для меня тоже.

Девушка скрылась в кафе, а мы неотрывно смотрели друг на друга.

– С чего ты решил, что я люблю мидии и панна-котту?

– Ни с чего. Попробовал угадать. Угадал?

– Угадал, – шепнула я. К глазам подступили слёзы. От чего, не знаю.

В этот момент что-то во мне сломалось. Стена, которой я отгораживалась, разлетелась, и я осталась совсем незащищённой. Что он делает? Что это за хитроумный план?

– Если ты сделаешь мне больно, Амин, я буду ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь. Я буду желать тебе смерти всю оставшуюся жизнь. – Шёпот дрожал. – Если ты сделаешь больно Жасмин, я убью тебя.

Амин

Это не было игрой слов. Я понимал: так и будет. Взгляд женщины напротив не был взглядом покорной жены. Но не был он и взглядом дерзкой девчонки. Она отвечала за каждое слово.

Взяв нож, я отрезал кусок пиццы. Наколол на вилку и подал Сабине.

– Ты права. В Италии надо съесть хотя бы кусочек.

Она взяла. Молча сняла пиццу губами. Сделала глоток чая.

– Как ты сбежала из больницы?

– Просто ушла.

Она не переспросила, из какой больницы, не уточнила, когда. Мы с ней знали, о чём речь.

– Расскажи.

– Зачем?

– Я хочу знать.

– Разве ты не знаешь?

– Я хочу, чтобы мне рассказала ты.

Сабина

Я не хотела рассказывать. Не хотела вспоминать. Тогда мной двигали скорее инстинкты, чем рассудок. Обхватив чашку, я надрывно вздохнула.

– Я просто ушла, Амин. То, что случилось после свадьбы… – я отрицательно качнула головой. – Это было слишком. Что мне оставалось делать? Чего мне было ждать? Ты ясно дал понять, для чего я тебе.

– Это вышло случайно. Я не хотел толкать тебя на тот проклятый стол.

– Случайно? А твои слова про ад тоже были случайными? Трахал меня, как последнюю шлюху, ты тоже случайно? Что было случайным, Амин?! – я повысила голос. – Что именно?

Он стиснул зубы.

Если и было в наших отношениях что-то случайное, так это Жасмин. По иронии судьбы, она стала самым прекрасным, что случилось с нами. Именно потому, что стала случайной.

Если бы он стал оправдываться, я бы больше ничего не сказала. Но унижать себя оправданиями он не стал. И меня тоже. Не стал он и просить прощения. А я и не ждала.

– Ты считала, что я тебя не найду?

– Я ничего не считала. Я боялась тебя, я не понимала, что делать.

– И решила, что самое лучшее – сбежать.

– Да.

Амин отрезал кусочек от другого куска пиццы и так же подал мне. Я так же взяла и так же сняла губами. Эта пицца была вкуснее. Вкус растопленного сыра и свежего хлеба напомнил о днях, проведённых в металлическом контейнере перед погрузкой на корабль. Тогда нас почти не кормили и не давали воды. Одной девочке стало плохо, и её увели. Больше я её не видела. Дни ужаса, страха… Эти дни тоже были в моей жизни из-за Амина.

– Ты хорошо спряталась. В питомнике.

– Мне помог отец и…

– И Аверин, – закончил он. – Я знаю.

– Это Алекс сказал тебе, где мы? Про Италию? Он?

– Я бы всё равно нашёл вас. Аверин не дурак. Зачем ему лишние проблемы? Да и… – он посмотрел на мою руку. – У каждого есть слабые места.

– Ты угрожал сделать что-то со Стэллой?

– Скажем, я помог ему быстрее принять правильное решение.

– Она же беременна, Амин! – я бросила вилку на стол. – Она…

Он выглядел слегка удивлённым. Хмыкнул. Не знал?

– Ты хорошо спряталась ещё до питомника. Чтобы найти тебя, мне пришлось нанять человека.

– Ту мразь? Он…

– Тебе не стоило сбегать.

– Если бы передо мной стоял выбор, Амин, я сделала бы это снова. И снова бы пережила всё, что ты заставил меня пережить.

– Ради чего? Как видишь, ты всё равно вернулась ко мне. – Он коснулся моих пальцев. Сперва я хотела убрать руку. Но не убрала.

Он поднялся. Обошёл стол и, взяв за локоть, заставил встать меня.

– Ради чего? – спросил он негромко, обхватив меня за шею. Провёл по коже большим пальцем, глядя в глаза.

Дыхание перехватило. Всё, что хотела, что могла бы сказать, заволокло туманом. Амин продолжал поглаживать мою шею, лицо его было ближе и ближе.

– Так ради чего? – глухо, у самых губ.

Слова коснулись кожи теплом. Я упёрлась ему в грудь ладонью, но Амин сделал шаг, и тела соприкоснулись. Губы тоже. Подхватив нижнюю, он провёл по ней языком. Поцеловал мягко.

– Ради чего?

Снова провёл губами по губам. Не стремясь проникнуть в рот языком, без злости.

Глаза закрылись сами собой. Ради чего? Я уже плохо помнила суть вопроса. Ради чего?

– Ради дочери, – сорвалось само собой. Я приподняла веки. – Её могло бы не быть, если бы тогда… Если бы тогда я осталась. Или она могла бы быть совсем не такой.

Его ладонь опустилась к плечам, прошлась по спине до края сарафана. Долгий взгляд в глаза. Амин выпустил меня и, подняв упавшую кофту, подал её мне.

– Оденься, Саби. На улице становится прохладно.

Он вернулся за столик. Я тоже присела, так и не одевшись. И опять мы молча смотрели друг на друга. О чём он думал, я не знала. Но в глазах не было ни гнева, ни злости. Только темнота.

Непроглядная темнота.

Сабина

Прошла неделя, но в спальне Амин не провёл больше ни одной ночи. Спал он исключительно в гостиной. Каждый раз, когда я уходила, Тоша лежала на полу, а потом неожиданно оказывалась у Амина под боком. И я, глядя, как она доверчиво льнёт к нему, жалела, что у людей не может быть так же просто.

Я бы могла позвать его, могла бы предложить лечь вместе, но…

Страшно было нарушать установившееся подобие перемирия. Кто из нас поднял наспех заштопанный белый флаг?

Уложив Жасмин очередным вечером, я переделала дела по дому и вышла на пляж. Амин уехал в обед и до сих пор не вернулся. Сумерки сменились ночью, а его всё не было. Внутри зарождалось смутное беспокойство. Так поздно он не приезжал ещё ни разу. Хотела написать ему, да только не знала номера. И от этого стало грустно – вернулась горечь, вкуса которой я не чувствовала вот уже несколько дней.

– Ну что, пойдём домой? – я посмотрела на растянувшуюся на пледе Тошу.