Всё ещё человек (СИ) - Хохлов Владислав - Страница 27

Майкл был шокирован. Это была его собственная рука, которая так резко и неожиданно изменилась, а он даже не заметил. Что-то в ней было отталкивающее, зловещее, будто это зародыш чего-то ужасающего и опасного. Как давно это произошло? Почему это происходит? Что будет дальше? Майкл задавал вопросы, на которые никто не смог бы ответить. Он просто смотрел на это уродство, пытаясь что-то понять и проанализировать. Это была уже рука не человека, а кого-то другого. Она казалось иной, холодной и безжизненной, словно это чья-то перчатка, а не часть живого организма. Майкл почувствовал себя так, словно под своим домом нашел змеиное гнездо, и не знал, как ему поступить и какими последствиями чревата эта встреча. Оставить всё как есть, и, приготовиться к возможным проблемам и трудностям? Избавиться от этого проклятья, но потом мучиться из-за совершенного выбора и проявленной жестокости? Нет! То, что сейчас высвобождалось из руки Майкла не было чем-то простым, чем-то обычным и частым. К этому никак нельзя было применить те упрощённые и привычные формы рассуждения, тут надо было действовать по-особенному. Это было сущее зло, доставшееся ему откуда-то извне. То была порча, коснувшаяся его тела: оно медленно пожирало человеческую плоть, заменяя её на ту, что будет более удобной и полезной. Это была смертельная болезнь, которая в самом конце своей жизни, заберёт и чужую жизнь.

Погибший в церкви монстр нанёс удар исподтишка: посеял своё разрушительное семя в человека, который, возможно, станет его приемником. Эта же рука в скором времени будет сжимать горло Марии, а потом и самого Майкла. Это было зло в чистом виде. Снаружи видимая помощь, внутри разрушение плоти и души. Эта чёрная, покрытая чешуёй рука ранее принадлежала тому, кто нёс смерть людям, тому, кто не жалел никого. Теперь это была рука Майкла, который был выбран для продолжения кровавого дела.

Как только владелец этого мрачного подарка опомнился, он сразу же схватил нож. Он занёс руку над проклятой кистью, которая теперь не принадлежала этому миру. Это было властное желание уничтожить что-то злобное, ненавистное, словно именно эта рука убила всю семью Майкла, уничтожила многих людей, и, отрубив её, он сможет заслужить прощение усопших.

Стоило только наметить удар в локтевую кость, как начала действовать Мария. Ощутив страх перед некогда собственной рукой, Майкл забыл о девушке, которая находилась также рядом с ним. Он сразу представил страх в её глазах, отвращение и ненависть. Она бы возненавидела своего спасителя, который был напуган не меньше её; сбежала прочь, обвинила бы во всех бедах, прокляла и назвала монстром. Майкл уже всё решил за неё, забыв, что она сама была способна что-то предпринимать и думать, и зачастую, не так, как он сам. Мария обняла очернённую ладонь друга и прижала к себе. Возможно, она видела её как какую-то обычную болезнь, которую можно вылечить. Возможно, она увидела в этом какой-то особый знак, понятный только ей. Мария не хотела, чтобы её спаситель вредил себе. Пусть лучше он навредит ей. Именно это и читалось в её поведении.

— Мария, это проклятье! Я должен от него избавиться! — кричал Майкл, с трудом остановив нож в сантиметре от тела Марии.

От этих слов, девушка только сильнее прижала к себе ладонь.

«Опять она…» — подумал Майкл. Эта девушка снова заставила его остановится и поменять взгляды на окружающий мир. Несмотря на то, что Майкл успел обвинить эту часть руки по всех грехах и бедах, что некогда происходили на планете, Мария видела в ней что-то другое. Почему Майкл идёт у неё на поводу? почему заставляет управлять собою? Ему ведь лучше знать то, как устроен мир… но он всё равно сдаётся и останавливается перед Марией. Она хочет того, чтобы всё осталось так, как есть, Майкл же боится того, что всё остаётся на своих местах. Нож выпал из обессиленной руки. Нет ничего сложнее такого выбора, и, стоя на перекрёстке путей, Майкл просто не знал, что ему делать. Это злило его, и в то же время обнадёживало; позволяло просторно осмотреться и, в то же время, торопило с решением. Майкл правильный поступил, что показал руку, — Мария уберегла своего друга от ран, из-за чего позволила тому всё обдумать. Их поступки были и правильны, и ошибочны. Но всё же они произошли, из-за чего следовало только идти дальше.

Майкл ослаб и приспустился на пол, а его ладонь по-прежнему находилась в объятьях девушки. Он бы и забыл об этом, если бы не почувствовал проклятой рукой то, как быстро бьётся сердце его спутницы, как горит её тело. Это было тепло живого человека, стук взволнованного сердца. Это было прикосновение к самому ядру бурлящей жизни и искренних чувств. Рука, которую посчитали проклятой, и уже, нечеловеческой, ощущала саму жизнь. Значит, это рука всё ещё принадлежала человеку.

Глава 7. Незваные гости

Маленький безымянный рабочий посёлок начал медленно разваливаться: его старый, давно не обслуженные стены крошились и разрывались изнутри. Эти заброшенные и одинокие дома ненавидела природа: корни растений и лозы плющей окутывали их внутренности, меняя и перестраивая всё под свои нужды; солнце нагревало здание и комнаты внутри, предоставляя возможность ускорить медленное уничтожение жилища; дождь пробивал насквозь гнилое дерево, лужи давили на пол, проваливаясь ещё ниже; черви и жуки поедали мебель и стены, это был их пиршественный стол, в котором они рождались, жили, питались и умирали. Дом проседал не только из-за внешних факторов, но и из-за себя самого. Он давил на слабые места, словно самостоятельно надеясь, как можно скорее сравняться с землей. Если бы все многочисленные факторы не влияли на эти постройки, здания могли бы прослужить ещё многие годы. Но они все наклонялись вниз, как старики к земле, и, замертво падали. Для них было удобно то, что, прогибаясь, они оставляли над собой земной покров, который вскоре будет прикрывать их, как саван покойников. Это были курганы, медленно возносившиеся на спинах ещё живых.

Крыша первого здания провалилась под собственным весом и весом времени и природы, спустя несколько дней с того момента, как в этом поселке поселились новые люди. Это прискорбное зрелище сопровождалось ужасающим грохотом, который раздался на множество километров, словно крича: «Смотрите! настал мой конец, и смерть теперь идёт за вами!».

Случилось это несчастье глубокой ночью. Майкл очнулся первым. Стоило только услышать странные инородный скрип, как он приготовился ко всему худшему. Несколько минут он слышал рёв рвущихся и накренившихся деревянных балок; вслушивался в треск черепицы и штукатурки. Осколки стен вылетали под огромным давлением, делая территорию вокруг дома более опасной. Здание было готово к своей гибели, но его отдельные части ещё держались, словно надеясь получить помощь в самый последний момент.

В начале Майкл слышал каждый звук: как потрескивание и глухие хлопки, где-то был даже заметен скрип. Это сразу представлялось тем, что небольшая часть дома начала просаживаться под тяжестью времени и непогоды. Закончилось же всё представление оглушающим грохотом. Сразу после этого, по земле прошлась дрожь, оповещая о трагедии. То была гибель не просто дома, а целой истории и памяти о некогда живущих там людях.

Мария ничего не заметила и спала дальше.

Наутро Майкл вышел наружу, чтобы лучше рассмотреть причину ночного шума. Перед его глазами действительно на земле лежали руины некогда прямостоящего здания. Зданием эту груду земли и мусора могли назвать только те, кто помнил его прежний вид. Небольшой зелёный холм с выпирающими балками и остриями напоминал скорее поверженного медведя-великана с зелёной шерстью, который был на смерть утыкан огромным количеством копий.

Мужчина осторожно шел мимо торчащих брусьев и балок, пытаясь не провалиться в ещё не осевшие под ногами полости. Перебинтованной рукой он поглаживал выпирающую траву, словно проявлял сочувствие к этому погибшему «медведю». Ещё ночью он перебинтовал руку обратно. Майкл принял то, как Мария отнеслась положительно и спокойно к странным изменениям в своем провожатом. Он смирился, и, поведение девушки успокаивало его. Только загадочные изменения всё же не давали ему покоя, из-за чего он вернул бинты на место, желая, как можно меньше наблюдать столь неприятную картину.