Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 64

Да, способна. Эмелин едва сдерживалась, чтобы самой не наброситься на него, не зацеловать с ног до головы, не вступить в неравный бой с далекой соперницей, по-хозяйски завладевшей сердцем ее хмурца. От мысли о Терезе стало подташнивать — девчонка уже в пути, она придет и опять отнимет его… Теперь уже навсегда. Бесспорно. И она, Эмелин, ничего не сможет сделать с этим, она проиграла — осталось только ждать и наслаждаться последними мгновениями мужниного тепла, последними деньками бестолковой своей жизни. Он скоро все узнает, и теперь уже он не простит.

Эмелин зажмурилась, чтоб опять не расплакаться; легонько, робко коснулась губами его груди, будто прощаясь… Всего один поцелуй — на большее не решилась, боясь спугнуть заветную, долгожданную минуту покоя рядом с ним. Ренард не отреагировал, сделал вид, что не заметил ее жеста. Минут пять они просто лежали, а потом ей показалось, что он дернулся, чтоб опять уйти, и она вдруг крепко сжала его ногу — получилось скорей рефлекторно, неосознанно; сама испугалась — руку расслабила, но не убрала. Как ни странно, Ренард не оттолкнул — молча наблюдал за ее манипуляциями, наверно, где-то в глубине души жалея обделенную вниманием молодую женщину. Не встретив отпора, Эмелин робко провела по штанине выше — Ренард не остановил. Слабая надежда на чудо затеплилась в сердечке… А вдруг? А вдруг не оттолкнет? А вдруг приласкает в ответ? А вдруг разорвется череда одиночества этой странной неспокойной ночью? Эмелин чуть замешкалась, с замиранием сердца провела еще чуть выше, умостив ладошку на выпирающем бугорке. Ренард не оттолкнул.

Он с интересом наблюдал за ее несмелыми попытками соблазнения и отталкивать не спешил — самому стало интересно, а удастся ли ей задуманное? Удастся ли этой женщине своей любовью вдохнуть жизнь в пустыню, поглотившую его душу? Он наблюдал за ее рукой на своем теле, а сам старательно прислушивался к собственным ощущениям, желая всем своим сердцем остывшим почувствовать хоть что-нибудь, что должен чувствовать мужчина от прикосновений женщины. Ничего в ответ. Нигде не екает, нигде не дрожит, не трепещет; и сердце все так же равнодушно отстукивает привычный ритм. Он ничего не чувствует. Пустота. Тишина. Безразличие… Он заметил, как заблестели слезы в глазах жены; Эмелин крепко, до боли сжала в ладони неподвластную ей безвольную плоть.

— Она все забрала… Она иссушила Вас…

— Простите, Эмелин, — тихо проговорил Ренард, убирая ее руку. — Простите меня. Есть вещи, неподвластные нам — я люблю другую женщину. Так получилось. Прости.

Удерживать нет смысла. Эмелин смотрела вслед уходящему из комнаты мужу и тихо плакала. Ренард к ней больше не вернулся.

С тех пор минуло двадцать с лишним лет. Напрасно Эмелин ждала возмездия: сначала со страхом, потом с безразличием, а потом и вовсе с нетерпением — она устала каждый день бояться, устала терпеть замолчавшего, почерневшего от своей боли мужа. Хотелось, чтобы все быстрее закончилось. Но Тереза так и не объявилась, поиски — безрезультатны. Долгих двадцать с лишним лет Ренард каждый день, каждый час и каждую минуту ждал и верил, что чудо случится, и среди разноликой толпы он однажды различит любимые черты… Но чуда не произошло. Тереза исчезла.

Брошенный на произвол судьбы король топил тоску в бесконечных делах Королевства — он шел навстречу каждому просящему и каждому нуждающемуся; он отстраивал города, втайне мечтая, что когда-нибудь найдет свою малышку и похвалится ей плодами своих трудов. А еще, вопреки судьбе, он втайне от жены, как и собирался, отстроил великолепный дворец в Абервике — не желал терять надежду, что когда-нибудь привезет туда Терезу. Он наладил торговые связи, преумножил казну, пуская все вырученные деньги на развитие своего маленького цветущего Королевства. Счастливые горожане едва не молились на своего деятельного, заботливого короля — всем было хорошо, никто ни в чем не нуждался. Маленький кусочек рая на земле — так говорили те, кто бывал в этих краях. Люди радовались, даже не предполагая, что цена их сытой, прекрасной жизни — разбитое сердце их короля и положенная на жертвенный алтарь семейная жизнь венценосной пары.

Эмелин все так же коротала ночи в одиночестве, томясь обидой, холодом и отчаянием, спасаясь, как и Ренард, бесконечными заботами о государстве; с головой уйдя в благотворительность, королева беду каждого воспринимала как свою собственную. Никому не отказывала, всем помогала. Всем, кроме себя самой и своего ребенка — Филипп вырос на руках Герды, так и не познав тепла ни материнской, ни отцовской любви.

Ренард так и не смог смириться с Эмелин, так и не смог подпустить ее к себе ближе; оказываясь в стенах белоснежного Дворца, стал совсем невыносим — холодный, чужой, безразличный. И вот спустя два десятка лет в окаменевшем сердце его опять затеплилась надежда: в доме, где в последний раз он оставил свою девочку, объявился человек. Паренек лет двадцати по имени… Этьен. Этьен означает корона.

Возвращаясь к событиям пролога

Ренард открыл глаза и молча обвел комнату взглядом, словно очнувшись после долгого сна и теперь тщетно пытаясь понять, где он и что здесь происходит.

Этьен… Одно лишь имя молоточком бьется по вискам.

«— Знаешь, если б мне его родила ты, я был бы в тысячу раз счастливей. Да. И мы бы назвали его Этьеном…»

Перед глазами до сих стоит все то же озеро, солнце и она — его упрямая малышка.

«— Подходящее имя для сына крестьянки.

— Зато самое подходящее для моего сына…»

Тот день и тот разговор он помнил очень хорошо. Таких совпадений не бывает. Мальчик с таким именем да в доме Терезы его родной сын, он почти уверен в этом. Осталось только убедиться собственными глазами. «Но почему же так долго? Где ты, мальчик мой? Дай хотя б увидеть тебя напоследок…»

И вот наступил долгожданный момент: за резными дверями послышались шаги, а уже через секунду на пороге спальни показался слуга:

— Ваше Величество, господин Этьен по Вашему приказанию прибыл!

Ренард тут же оживился и попытался привстать — не хотелось показываться перед дорогим гостем совсем беспомощным. Получалось плохо. Эмелин, заметив, как пошатнулся он на ослабших ногах, поспешила на помощь.

— Я сам, — заявил Ренард и сделал шаг навстречу гостю.

«Господином Этьеном» оказался худенький испуганный мальчишка. Смугленький, как полагается южанам, кареглазый, в отца и мать, и даже волосы у него такие же черные, чуть волнистые, мягкими прядками спадают на виски — точь-в-точь как у него. Простенький костюм чуть сутулил робкого паренька — еще утром он и подумать не мог, что окажется в личных покоях самого короля!

Паренек, испуганно озираясь, вошел в комнату, толком-то и не зная, как себя вести, пугаясь разом устремившихся к нему взглядов: недовольных, подозрительных, любопытных и только одного доброжелательного и почти счастливого — Ренард в вошедшем мальчишке безошибочно разглядел своего родного сына. Этьен не знал, что ему делать, перед кем кланяться и как это вообще все делается — в небольшой деревеньке, где под крылом матери прошли его детство и юность, высоким манерам не обучают, да и не нужно это никому. Лицезреть короля доводилось единицам, да и то издалека. А жители деревни — люди простые, там и в голову никому не придет раскланиваться друг перед другом. И это странное срочное приглашение от самого короля застало врасплох — мать его о таком не предупреждала. Этьен неуклюже поклонился, что-то попытался промямлить, но Ренард сам подошел к нему, улыбнулся и вдруг крепко-крепко к себе прижал:

— Оставим церемонии, мой мальчик.

Ренард приобнял сына, провел вглубь комнаты и вдруг решительно заявил всем присутствующим:

— Ну вот, теперь все в сборе. А теперь, господа, слушайте и запоминайте, а Вы, — обратился он к молодому человеку с пером и бумагой, — запишите и сегодня же огласите мою волю всему народу. Так вот, Этьен — мой сын. Всем негодующим, — Ренард бросил взгляд супруге и старшему сыну, — придется с этим смириться. Я хочу изменить завещание. После моей смерти корона перейдет к Филиппу, и он будет править ровно десять лет, но после этого власть перейдет к Этьену. Право наследования — у потомков Этьена. Такова моя воля.