В унисон (СИ) - Михевич Тэсс "Finnis_Lannis" - Страница 10

Мацумура продолжал стоять, цепляясь взглядом за других учеников, спешащих в классы. Взять кого-нибудь из своих друзей? Заманчивое предложение. Единственный, кого Хидео мог бы взять, был Генджи. Значит, можно убить сразу двух зайцев и прийти на вечеринку с ним!

Сзади кто-то подошел. Хидео обернулся – и перед самым его носом застыла дохлая крыса.

– Привет, – сказал Генджи, держа мёртвое животное за хвост на вытянутой руке перед лицом парня.

Мацумура отскочил, а потом гневно воскликнул:

– Иори!

– Чего?

– Генджи, – мгновенно поправился парень, – откуда у тебя это животное?

Мацумура ещё раз посмотрел на труп грызуна. Крыса была небольшая, но намного крупнее мыши. Непонятно, каким образом она появилась в руках у Генджи, и почему тот решил взять эту мерзость в руки.

Глазки мертвеца были открыты, рот обнажил желтоватые вытянутые зубы, а коричневатое брюхо просело в некоторых местах. Из него как будто выкачали весь воздух.

– Я нашёл его в коридоре, – ответил друг.

– Фу.

Генджи внимательно взглянул в застывшие глаза крысы, а потом чему-то улыбнулся:

– Это очаровательное животное могло попасть к тебе в рот сегодня днём.

Хидео даже спрашивать не стал, почему его друг так думает.

– Знаешь, что было вчера? Я разговаривал со своим отцом, и он сказал, что вчера ночью одна девушка пропала.

Мацумура, всё ещё разглядывавший крысу, вдруг встрепенулся. Опять?

– Неужели всё так плохо? Насильника не поймали что ли до сих пор?

– Не знаю. Отец не сказал. Но, раз он продолжает совершать преступления, то, скорее всего, нет.

Мацумура ловил взгляды других учеников, которые удивлённо вскидывали брови при виде крысы в руках Генджи.

– Какой кошмар, – ответил Хидео.

Сочувствия в его голосе практически не было, лишь констатация очевидного факта. Если человек совершает убийство и надругательство над телом, значит, надо осуждать его и говорить «какой кошмар». Иначе люди могут подумать, что ты негодный человек, бесчувственный и абсолютно равнодушный.

– Я собираюсь сегодня выследить его. Но мне нужна «приманка», – воодушевленно изрёк парень.

– Генджи…

– Интересно, кто бы из одноклассниц согласился бы пойти со мной?

– Генджи!

– Что?

Мацумура помешкал, прежде чем задал вопрос, который прорепетировал в своей голове с особой тщательностью пару минут назад:

– Ты не хочешь сегодня сходить со мной на вечеринку в кафе?

Генджи замер, вопросительно смотря на своего друга.

– Я… я иду на вечерние посиделки с Хамадой и ее друзьями. Может, составишь нам компанию? – пробормотал Хидео, отводя взгляд.

Ученики продолжали удивлённо и с некоторым отвращением наблюдать за крысой в руке Генджи. Заметив, наконец, их взгляды, парень выпустил труп из ладони и взглянул на свою руку.

Теперь она показалась ему чересчур грязной.

– О… ну да, конечно, – рассеяно сказал Генджи, рассматривая пустоту перед собой.

– Спасибо! Ты настоящий друг! – улыбнулся Мацумура скорее от нервов, нежели от настоящей радости.

Хидео заметил, что Генджи немного омрачился, но не стал придавать этому значения. Наверное, он хотел посвятить этот вечер чему-то другому.

Его друг попрощался и ушёл в класс, а Хидео отметил, что из него выйдет ужасный напарник, с его-то замашками.

Крыса валялась на полу прямо перед ногами парня.

Еще пару раз за день парень столкнулся взглядом с Лили. Каждый раз она была готова расплакаться. Глаза её были воспалены от тихого плача в туалете, а нос и верхняя губа едва отошли от красноты. Было странно видеть её в таком виде и с таким лицом, ведь обычно Лили веселая или чем-то озабоченная.

А ещё рыжая. Но сейчас её волосы не были такими яркими, как солнце, нет, они были подобны медной проволоке, которая гнется и колется. Но даже этот мутный медный отлив был жутко красив на ее голове.

Мичи пару раз подходила к парню и спрашивала, какую еду он предпочитает и какие напитки любит. Пошутила про саке и про итальянский напиток, «мартини», который её отец привез из-за границы в одну из своих командировок. И тоже алкогольный.

Хидео тоже скучал по своему отцу. Насколько он мог знать, папа изредка переписывался с матерью, присылал видео, где улыбался и всячески показывал, что у него всё хорошо. Хидео тоже смотрел эти видео, но в нём они не вызывали ничего, кроме гнетущего одиночества.

Выведать у девчонки, кто же помимо неё будет на вечере, не удалось – она либо уходила от ответа, либо лукаво отшучивалась, и в одном, и во втором случае это не выглядело случайным. Хидео уже жаждал, когда сможет пойти домой и там хорошенько подготовиться к этой встрече. Его мысли попеременно занимали то мысли о расстроенной Лили, то о странной Мичи, то о рассеянном Генджи.

Все смешивалось в его голове, – и вот уже Мичи не кажется такой странной, выглядит скорее рассеянной, Генджи теперь расстроен и подавлен, а Лили так и вовсе странно себя ведет. Отчего же он так решил, оставалось для него загадкой.

Голова пухла от размышлений и от предвкушения предстоящей встречи, а сам Хидео будто бы впал в анабиоз, где все жизненно-важные процессы замерли, как будто приостановились.

Вспомнился странный сон, от которого хотелось бежать далеко и надолго сломя голову, сломя ноги, руки, да даже туловище.

Эти несколько дней идут словно кувырком, вразрез с его прошлой жизнью и всё из-за появления Мичи. Она такая странная и в то же время лёгкая, словно все эти правила и традиции давно не для неё.

И ему снятся с ней сны. Не с Лили, не с Генджи. А с ней. Почему? Чем эта девушка так сильно и глубоко запала парню в душу, что теперь она снится ему каждую ночь?

Какая причина?

Хидео Мацумура уже и не помнил, когда в последний раз ему снились сны о монстрах, где его преследовали непонятные сущности и пытались поймать. А если ловили, то выедали нутро, подобно муравьям или червям.

Хидео поёжился, вспоминая это неприятное зрелище. Да, выглядело ужасно, и чувства были соответствующие. Но даже поедание твоей плоти не пугало так сильно, как Мичи, преданная земле.

И много незабудок.

Несмотря на то, что день проходил плавно и скучно, в голове Мацумуры взрывались мириады красок и мыслей, они, как частицы, хаотично двигались и бились друг о друга.

Что-то ломалось. Что-то делилось. Ломалось и делилось, трескалось и рождалось заново. Это всё мысли.

Они не могли оставить парня в покое, пчёлами роились вокруг его головы подобно ореолу света или нимбу. Как у святых.

Это импульсы, идущие по тонкой нити, которая разветвляется в различных местах и образует собой лабиринт, по которому течет мысль.

Хидео окончательно запутался в себе и едва не уснул на уроке.

Звонок спас его от позора.

※※※

На обеде Хидео сел там же, где сидел всегда, и Мичи с легкостью его нашла.

– Я знала, что ты здесь, – сказала она.

– Я всегда здесь, – ответил он.

Мичи хмыкнула, как будто его слова и не нуждались в повторении.

Они, как всегда, молча ели и каждый думал о своём. Мичи, скорее всего, размышляла о вечеринке, о том, как она пройдет и всё ли будет на ней хорошо. Её вид полностью отражал её мысли, так что догадаться, о чём она думает, не стоило особого труда.

Хидео же не мог забыть свой ночной кошмар. Перед его глазами проносились мгновения и кадры настолько четко и ясно, что зачастую парню приходилось удивленно моргать, отводить от себя это наваждение.

Она была погребена заживо, а он открыл могилу простым своим движением, не причинив боль ни ей, ни себе. И вот, она вновь сидит здесь, такая спокойная и бодрая, в глазах – огонь, а в теле сталь.

Прекрасная отточенная фигура, округлые бедра, грудь, подбородок. Нос вздернут, а глаза немного раскосы, но всё же, не смотря на это, они по-прежнему привлекательны.