Ревизор: возвращение в СССР 3 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 33

Шанцев велел хозяйке забрать свои сапоги, вернуть деньги Альбине и не сметь больше заниматься спекуляцией на заводе! Зашёл в кабинет главбуха, предварительно пропустив её вперёд, и закрыл за собой дверь.

Чисто мужское решение, усмехнулся я про себя, наблюдая исподтишка за женщинами. Их оно, конечно, не устроило и спор разгорелся по новой. Я сидел и обалдевал — директор сказал, что надо делать, но всем глубоко пофиг. Что-то совсем распустили на заводе сотрудников!

В какой-то момент раздосадованная Изольда почему-то обратила на меня внимание.

— Что ты лыбишься?! — вытаращилась она на меня.

Вроде, старался следить за собой…

— Я? Как можно? — ответил я, но улыбку сдержать уже не смог. Встал, решив пока что прогуляться, все равно в таком шуме считать что-то опасно. Отвлекут, ошибку сделаю, бабушку подведу.

— А ну-ка постой! — рявкнула на меня Изольда в присущей ей хамской манере. — Объясни, что здесь смешного? Тут серьёзный вопрос решается, а ему весело! Может, ты знаешь, решение?

— Да, собственно, тут и говорить не о чем. — ответил я, остановившись в дверях. — Нет договора, нет оплаты.

— Как это нет договора? — удивилась приятельница хозяйки сапог.

— Так, нет, — подтвердил я. — Разве вас кто-нибудь просил помочь с продажей?

— Нет, но я же продавала…

— Если бы вы взяли сапоги в руки и ходили с ними всем предлагая, то да, вы продавали. И хозяйка сапог, если бы позволила вам их взять, подтвердила бы этим ваш договор. А так… вы просто рекламой занимались. Притом по собственной инициативе.

— Что? Какой рекламой? — услышал я, выходя из кабинета и не желая больше участвовать в этом водевиле.

Погулял минут пятнадцать, вернулся назад. Облегченно выдохнул — сапожная толпа рассосалась, как будто ее и не было. Тишь и благодать! Ушел также и директор. Приступая к работе, обратил внимание, что Изольда ерзает на своем месте — явно ждёт от меня вопроса о том, как же решился сапожный спор. Я ее полностью проигнорировал — мне это было совсем неинтересно. Обидится, наверное — но мне от этого ни холодно, ни жарко.

Павел Сатчан, двадцати восьми лет отроду, сидел в опостылевшем кабинете комсомольского лидера на захудалом заводишке. Ещё целых полгода здесь работать! И этот никчемушный городишко!.. Терпения больше нет. Хотелось домой, в Брянск. А лучше сразу к дядьке в Москву. Но сразу нельзя. Надо видимость «рода из народа» создавать.

Ещё этот новенький! Галька с ним справиться не может. Придётся вмешаться.

Обычно она справляется со всеми поручениями, молодая, но шустрая. Её можно было бы с собой взять, когда придет пора идти на повышение, неплохой помощник из неё получился бы. Одна беда — в ней ещё столько идеализма и наивности. Вот, как ей поручить взятку у кого-то получить?

Вот и с новеньким не справилась. Придётся показать ей, как это делается.

Будь неладен этот завод! Но что не сделаешь ради карьеры?

Поработать получилось всего минут пять. Дверь в бухгалтерию отворилась и на пороге показалась Галька. Только я успел обрадоваться визиту, как она отошла в сторону, и в кабинет зашел худощавый и невысокий парень лет так двадцати пяти-тридцати с энергичной физиономией. Черный костюмчик с белой рубашкой намекал, что физическим трудом он на заводе не занимается, а по выражению лица я сразу понял, что он считает себя начальством. Необычный типаж для провинциального советского завода начала семидесятых — ухоженный, если не сказать холёный, дорогая импортная одежда, явно фирменные очки, часы тоже буквально кричали о своем импортном происхождении. Нетрудно было сразу же сообразить, что Галька, отчаявшись получить с меня рубль на чилийскую социалистическую революцию, привела подмогу в лице своего начальства. Так вот ты какой, Сатчан!

— Что же, товарищ, вы мешаете работать моей сотруднице? — строго обратился он ко мне, пока Галька за его спиной просачивалась в наш кабинет, — какие пятьдесят копеек на дело чилийского социализма? Все сдают по рублю, и вы должны сдать рубль.

— А как мне вас именовать? — спросил я.

— Сатчан Павел Игоревич, комсорг завода, — важно сказал комсомолец.

— Так вот, Павел Игоревич, вряд ли кто радеет больше, чем я, на этом заводе, за дело чилийского социализма, — со строгим выражением лица сказал ему, — я знаю, как тяжело приходилось пролетариату и крестьянам Чили под гнетом буржуазии. Приход к власти социалистов дает им шанс вздохнуть полной грудью, а национализация крупных предприятий позволит работать пролетариату на себя, а не на угнетателей.

Комсомольский функционер оторопел. Сильно сомневаюсь, что он вообще хоть что-то знал про Чили. Я бы тоже не знал, если бы в прошлой жизни еще в советские времена не писал курсовую работу по чилийской экономике. В ней было страничек тридцать, что-то в голове да и задержалось.

— Поэтому, Павел Игоревич, я горячо болею за дело Альенде. Как говорили коммунисты еще во время гражданской войны в Испании, но пасаран! Они не пройдут! Я имею в виду, конечно, чилийскую буржуазию, пытающуюся опереться на штыки кондовой военщины и деньги ЦРУ.

Комсомольский лидер, наконец, отмер.

— Так, а рубль почему не сдаете? — спросил он уже вполне дружелюбно. Небось, уже начал прикидывать, как сможет использовать в заводских комсомольских делах такого начитанного молодого комсомольца. Ну а что я — сам Славке советы даю, как правильно развиваться в условиях СССР и не буду им же следовать? Какое-то лицемерие получится!

— Поскольку я работаю на полставки и вообще в данный момент являюсь школьником, могу предложить на дело чилийского социализма ровно половину того, что платят те, кто работает на полную ставку — пятьдесят копеек. Я, собственно, уже пытался этот полтинник внести в прошлый раз, но Галина не взяла и убежала.

— Галя, что же ты так? — укоризненно обратился к красотке Сатчан, — все правильно, те, кто работают на полставки, платят половину.

И в третий раз красавица молча вылетела из бухгалтерии! Эх, вид сзади у нее также впечатляет, как и вид спереди!

— Вы ее извините, товарищ э… — обратился ко мне Сатчан.

— Ивлев, Павел, — представился я.

— Неопытная еще у нас товарищ Бартошик, совсем недавно приступила к выполнению своих обязанностей. У меня есть предложение — давайте пройдем ко мне в кабинет, и я покажу вам, как новичку, как у нас тут все устроено по части комсомола!

Ага, сработало! Рыбка на крючке. Нет, все же я правильные советы даю! Не так и давно снова в Союзе, а память-то стала оживать, как оно все тут устроено!

Конечно, прогуляться с комсоргом я был совсем не против. Грела душу и надежда, что в комсомольских кущах наткнусь снова на убежавшую Галю. Куда ей еще податься, если подумать?

Мы прошли по коридору, в конце которого слева оказался ещё один коридор в соседнее здание, примыкающее к нашему. Ага, а я и не знал, что в административное здание можно попасть и не выходя на улицу!

Прошли мимо приёмной Шанцева. В конце коридора располагался кабинет секретаря комсомольской организации. Он оказался двойным, первый кабинет проходной. Вот тут красавица-беглянка и обнаружилась! Галька успела уже прийти в себя и по-хозяйски ворошила на столе какие-то бумаги, я так понял, что это её рабочее место. При виде меня в компании ее шефа она в панике подскочила, а бумаги вылетели у нее из рук. Сатчан, не замечая ее, вошел в другой кабинет, я зашёл следом, одарив девушку улыбкой.

Этот кабинет был полноценным, не таким крохотным, как у главбуха. Два стола приставлены друг к другу буквой Т. Обычные шкафы, стулья, подоконник, уставленный цветами. Много плакатов на стенах — ну это ожидаемо.

— Вот так мы и работаем тут, — важно сказал Сатчан, усаживаясь на свое место под портретом Ленина, — и у меня к вам дело будет — не желаете выступить перед заводским коллективом с докладом про тяготы борьбы чилийского народа с буржуазией и американскими империалистами?