Самый лучший комсомолец. Том второй (СИ) - Смолин Павел - Страница 5

— Простите, дамы, но лучше моей Вилочки никого нет, — с виноватой улыбкой развел я руками.

— Вот такие у нас хищницы работают, Серега, — раздался из-за спин ловушек (высокие, блин, загораживают поле зрения) красивый мужской тенор с подчеркнуто-«ябедническими» интонациями. — А мне с ними на гастроли ездить!

«А ведь ловушка-мужчина может «ловить» не только женщин» — немного царапнулась непрошенная мысль, когда я пожимал руку одетому в спортивный костюм красивому мужику лет двадцати с квадратной челюстью, точеным носом и шевелюрой каштановых волос.

Ничего такого — не маленький, и каждому своё, но нужно будет поговорить со старшими товарищами на тему «почему сбежавший от кровавого режима гомосексуалист, конечно, добавит легитимности «легенде», но на дальней дистанции превратится в мощный «кейс» против нас». Впрочем, с гомосексуализмом в эти времени и у загнивающих не так уж все хорошо. Неужели в США (а куда еще убегать? В Европу, где с агентурой еще лучше, чем в Израиле?) не найдется важных одиноких теток?

— Игорь, — представился он.

— Сочувствую вам от всей души, — с улыбкой подыграл я. — Ни один мужчина планеты не должен подвергаться таким суровым испытаниям.

Наконец-то получилось осмотреть помещение — стандартная «комната» бомбоубежища. Вдоль стен — двухъярусные койки, тут и там — ящики и металлические шкафы.

Цель нашего прибытия сюда — познакомиться с будущими «предателями», потому что с завтрашнего дня, на базе все того же отданного под мои музыкальные проекты здания, стартует работа над «Аббой».

— Товарищи, — в горле встал ком. — Я буду из телевизора орать на весь мир о том, какие вы подлые твари и…

Голос дал петуха, настроение полетело в помойку. Жалкий. Это вот они тебя жалеть должны, Сережа?

— По*уй! — сморгнув выступившие слезы, оборвал я сам себя. — Работа такая.

— Правильно! — хлопнул по плечу Игорь.

— Все хорошо, Сережа, — мягко улыбнулась Аня.

— С такого трамплина мы высоко взлетим, — улыбнулась и Света. — Прямо туда, где панические вопли обиженного малолетки вызывают только презрительный смех.

И презрительно заржала. Понял вас, ребята. Спасибо.

Из секретного поселка мы отправились в Кремлевскую больницу, проведать маму — семья приходила к ней днем, а занятый сын не смог, поэтому нужно компенсировать. Да и хочется — соскучился!

— Привет! — обнял лежащую в той же палате, одетую в халатик маму. — Извини, работа.

— Трудоголик мой! — не обидевшаяся родительница чмокнула в щечку сначала меня, потом Виталину.

— Как дела-то? — опустившись на стул рядом с кроватью, спросил я.

— Скучно, — поморщилась мама. — Токсикоз прошел, но меня все равно теперь до самого конца не выпишут, — пригорюнилась, хитро стрельнув в меня глазками — мол, спроси.

Спросил:

— Почему?

— Потому что экспериментальный секретный аппарат в НИИ инструментов и оборудования показал, что здесь, — с характерной для беременных дам полной любви улыбкой к еще не появившимся на свет человечкам она положила руку на животик. — Бьется три сердечка.

— Охренеть! — восхитился я. — Точно придется еще одну квартиру захватывать!

Вселенная не мелочится!

— Скорее всего — мальчики, — добавила новостей мама.

— Поздравляю! — Виталина расцеловала родительницу в щечки.

— Одного отдадим в спорт, второго — в науку, третьего — в политику, — распределил я будущие семейные активы.

— Куда захотят, туда и пойдут! — одернула меня мама.

— Само собой! — иронично покивал я.

Настроение прямо поднялось, потому что про УЗИ в «инфобомбе» тоже было. Значит — старшие товарищи продолжают работать! Значит, доверие к куче зловещих предсказаний и пожеланиям кое-кого ликвидировать тоже будет иметь место быть — в определенных рамках, разумеется. Кто тут молодец? Сережа молодец!

Посидев с мамой еще полчасика, дождались ключевого вопроса:

— А вы пока не… — и родительница осеклась и покраснела.

— Пока не, — подтвердил я. — Но когда-нибудь обязательно.

Теперь покраснела Виталина. Это почему вообще? Странные они, эти девочки.

Просидев до темноты, были вытолкнуты самой хозяйкой палаты — «завтра в школу с утра, допоздна не засиживайся!» — и отправились домой.

— Пятерых я не хочу, — как только мы остались наедине, безапелляционно заявила Виталина.

— Перебор, да, — покивал я. — Я бы двоих хотел — мальчика и девочку.

— Согласна!

Как только вошли в квартиру, зазвонил телефон.

— Судоплатовы.

— Сережа, здравствуй, — раздался из трубки усталый голос Фурцевой. — Помнишь ты говорил, что не хочешь за границу?

— Просто офигеть как не хочу, Екатерина Алексеевна! — горячо подтвердил я. — Мне на Родине хорошо и спокойно, а там я буду дергаться и высматривать врагов. А еще мне тамошних детей жалко — при капитализме живут, сиречь — с экзистенциальной пустотой и без всякой цели. Это же просто мрак! И как они это выдерживают?

— Я с тобой полностью согласна, Сереженька, — умилилась баба Катя. — И тем важнее показать им правильный путь. Послезавтра вы с Виталиной Петровной отправляетесь в ГДР. Это — наши союзники, социалисты, поэтому не переживай, к капиталистам мы тебя не пошлем.

— Екатерина Алексеевна, простите пожалуйста, могу я немного с ней это обсудить прямо сейчас?

— Конечно, Сережа, — согласилась она подождать.

Прикрыв ладонью трубку, поморщился и признался Виталине:

— Я тебя в Германию брать не хочу — мало ли что.

— «Девятка» обо всем позаботится, — с успокаивающей улыбкой потрепала она меня по волосам. — Не волнуйся, Сережа, мы вернемся целыми и невредимыми. Поездку готовят вторую неделю.

— Сама-то хочешь? — вздохнув, спросил я.

— Хочу! — твердо кивнула Вилка. — Я в ГДР не была, и мне интересно.

— Приказ?

— Все всё понимают, поэтому конечное решение за тобой, — покачала она головой. — Это про меня — тебе ехать обязательно. Оставишь меня здесь — я не обижусь, но на Германию посмотреть мне бы хотелось.

— Понял, — признал я мощь аргумента. — Хорошо, Екатерина Алексеевна, если Партия так решила, я в лепешку расшибусь, но не подведу!

— Расшибаться не надо, ты нам здоровый нужен, Сереженька, — скорректировала она линию поведения. — Значит завтра школу пропускай, к восьми поедете в Кремлевскую поликлинику сдавать анализы, а потом на инструктаж в МИД.

— Так точно, товарищ главный идеолог СССР! — голосом козырнул я.

— Нет в СССР такой должности! — рассмеялась она. Вздохнув, заверила. — Все будет хорошо, Сережа.

— Обязательно, Екатерина Алексеевна, — без особого энтузиазма согласился я.

— Пойдем «Время» посмотрим, — когда я повесил трубку, Виталина мягко потянула меня в гостиную. — Весь наш маршрут — на поезде поедем — будет под охраной. По ГДР будем перемещаться на бронированной машине, жить — в посольстве, а контактировать только со специально одобренными немцами, которым ты очень нужен — они в тебя уже неплохо вложились, а немцы своей практичностью славятся.

Видели мы их практичность в двадцатые годы двадцать первого века. Впрочем, тех немцев не спрашивают еще сильнее, чем нынешних. Может и обойдется?

— Все равно от мира не спрячешься, — смирился я и выставил условие. — Мы с тобой — в отдельном купе!

— Само собой! — облизнулась Вилка. — Путь-то неблизкий, нужно как-то его скоротать.

Почти всю передачу посветили торжественному подписанию международной конвенции об авторском праве. Показывали Фурцеву, Косыгина, Полевого — каждый высказался на свою тему: почему так нужно сделать с точки зрения идеологии, экономики и культуры. Напоследок показали важных зарубежных политических дяденек, которые респектовали нам за решение перестать быть страной-пиратом.

— Норм, — пожал я плечами. — «Абба» откладывается, получается?

— Бардак, — кивнув, подтвердила Вилка. — Ничего, мы не торопимся, материал пока отшлифуют.