Цветы и тени (СИ) - Трапная Марта - Страница 4

— Что все это значит?

— Очевидно, вы все сами понимаете, ваша честь, если послали взять под стражу всех Ванеску.

Мы вернулись в кабинет.

Я прошел к двум шкафам с деревянными створками. Я понятия не имел, что там. Мне говорили, но я забыл. Рывком я распахнул дверцы первого и отступил на пару шагов, чтобы остальные тоже мог полюбоваться увиденным.

— Неужели принц Эрих держал здесь свои ружья? — спросил я. — Оружейная ведь находится совсем рядом. Но если это ценные экземпляры, почему они в таком… беспорядке. Это ружья принца Эриха?

Лицо управляющего было такого же ослепительно белого цвета, как воротничок его рубашки. Кажется, ночной целитель понадобится ему, а не мне.

— Никак нет, ваша честь.

И вдруг я почувствовал себя совершенно спокойно. Вот теперь я был на своем месте, я знал, что надо делать. Вот теперь я точно стану принцем, во имя черного и белого света!

— Ваша светлость, — заговорил Марлен, — очевидно, здесь неподходящее место для того, чтобы заниматься приказами. Мы с Ханзи будем вас ждать в моем кабинете, чтобы вы подписали приказы. Насколько я понял, следует немедленно арестовать всех Ванеску, проживающих в Эстерельме, и…? — он замолчал, ожидая продолжения.

— И отправить их в ссылку. Завтра утром. Самое крайнее, днем. Никаких сборов, только личные вещи. Никакого общения с посторонними. Под усиленной стражей.

Ханзи сглотнул. Я внимательно посмотрел на него.

— В чем дело?

— Разве… мятежников не следует казнить?

Ответа на этот вопрос ждали все: и Марлен, и управляющий. Я вздохнул.

— Думаю, у меня не слишком много шансов завоевать любовь страны, если я начну свое правление с казни другой королевской фамилии.

— Мудро, — сказал канцлер и наградил меня взглядом, в котором впервые я увидел уважение. — И куда следует отправить их в ссылку?

— В вашем кабинете есть карта Моровии?

Марлен кивнул.

— Разумеется, ваша светлость.

— Найдите какой-нибудь город у северной границы. Чем севернее, тем лучше. И еще, Марлен. Это должен быть маленький городок. И пусть раз в месяц в банке им разрешается снять… небольшую сумму с семейных счетов. Совсем небольшую: еда, одежда, выпивка.

— Конечно, ваша светлость.

Когда мы закончили с управляющим, и я получил пятерых гвардейцев в телохранители, я зашел в кабинет к канцлеру. Приказы были разложены на столе. Я взял перо и расписался на каждом.

— Вы даже не прочитали, — укоризненно сказал Марлен.

— Прочитал, — ответил я. — Самое главное. Имена, фамилии, ссылка. Остальное — неважно.

— Но место ссылки…

— Я все равно никогда не бывал на севере. Думаю, едва ли я отличу один город от другого.

Марлен смотрел на меня с интересом.

— Ваша светлость, неужели вы… не планируете их устранение? В дальнейшем…

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он имеет в виду.

— Я думаю, — резко ответил я, — их устранением займется их новый образ жизни. Неужели вы думаете, что люди, всю жизнь прожившие в столице и при дворе, смогут выжить на севере, да еще в статусе изменников?

— Кейталин Ванеску очень умен, ваша светлость, — осторожно начал Марлен. — Он может отомстить.

Я покачал головой.

— Вы когда-нибудь бывали в маленьких городах, канцлер?

— Проездом.

— Поверьте, у него не останется сил на месть.

— Надеюсь, что вы правы, — вздохнул канцлер.

Я отправился к себе, на ходу размышляя об услышанном. Кейталин Ваннеску. Вот кто стоит за покушением, и это очевидно для всех, кроме меня.

Кейталин приходил на прием, устроенный в честь моего прибытия в столицу, и я отлично помнил его. Мы едва перекинулись парой слов помимо официального приветствия. Но я все равно помнил его, его нельзя было не помнить. Он был как солнце. Он входил — и все поворачивались в его сторону. Он улыбался, и все улыбались вместе с ним. Может быть, поэтому его часто называли блистающим. У него было прекрасное образование, он хорошо фехтовал, он был едва ли не первым модником столицы, он нравился женщинам. Но я понятия не имел, чем он занимался. Каким человеком он был.

Что было дальше, помню урывками, цветными картинками. Вот мы стоим с Кейталином вечером на крыльце перед домом. Осень в разгаре, холодный ветер сметает с деревьев остатки листьев, гоняет из по дорожке, завывает под крышей, раскачивает фонари. Кейталин улыбается, подставляет лицо ветру и выглядит как мартовский кот. Кейталин вышел из дома без плаща, без куртки, просто в домашней рубашке. Меня пробирает дрожь, я кутаюсь в свой серый плащ из меха кролика.

Кейталин хитро смотрит на меня, а потом протягивает руку, будто приглашает на танец. Я привычным жестом вкладываю свою ладонь в его, даже не успев задуматься. Он привлекает меня к себе и мы начинаем танцевать под мелодию, которую насвистывает Кейталин.

— Чувственнее, леди Ровена, чувственнее, — говорит он, подражая голосу нашего старенького учителя танцев, — вы должны показать мужчине, что трепещете от его близости. Трепещите, я не ощущаю вашего трепета!

Обычно я всегда улыбалась, когда Кейталин вытворял такое. Но сегодня мне не хочется ни улыбаться, ни трепетать. Кейталин сокращает расстояние между нами, так что я чувствую его запах — немного жгучего перца, немного горьковатой смолы — и заглядывает мне в глаза, продолжая вести свою партию танца.

— Боишься? — тихо спрашивает он, и теплый воздух его дыхания касается моего лица. — Не бойся, сестричка, пока я с тобой, ничего не бойся.

— Не боюсь, — шепотом отвечаю я, и вдруг меня пробирает крупная дрожь. — Я замерзла. Пойдем в дом!

Я останавливаюсь и убираю свою руку с плеча брата. Он отпускает мою ладонь, проводя кончиками пальцев по моему запястью в мимолетной ласке.

— Какая же ты мерзлячка, — смеется Кейталин. — Тебе бы замуж за примара Констанцы, чтобы круглый год жить в тепле. Кстати, хочешь замуж за примара Констанцы?

Я вздохнула и улыбнулась:

— Кто там сейчас примар, ты хоть знаешь?

— А ты нет? Конечно, я знаю всех примаров всех наших больших городов. Не так их много у нас, всего два десятка. — В голосе Кейталина прорезалось раздражение. — Могла бы и выучить.

— Достаточно того, что ты знаешь, — ответила я, — это же ты будешь принцем, не я. Тебе эти знания нужны, а мне нет. — Я пожала плечами. — Так кто там примар в Констанце, небось, какой-нибудь старик?

— Аристиде Даньяу, — улыбнулся Кейталин. — Красавчик, как раз в твоем стиле: высокий, широкоплечий.

— Умный? — спросила я.

Кейталин скривился.

— Был бы дураком, не был бы примаром. Могла бы и сама догадаться.

— Ладно, взгляну на него одним глазом, если ты так настаиваешь. Он будет на коронации?

— Нет, едва ли. Он не любитель светской жизни, если только не он главное светило.

— Пожалуй, тогда не хочу я за него замуж.

Я помимо воли вспомнила Лусиана. Вряд ли у Аристиде такой же бархатный голос, как у Лусиана, такие же прозрачные серые глаза, как у Лусиана… Да, Кейталин был прав, правее некуда, когда сказал, что мне нравятся сильные мужчины. Но сила Лусиана была не только в его широких плечах и сильных мышцах. Я вздохнула. В чем бы ни была его сила, больше я его не увижу. Никогда.

— О, конечно, — ехидно фыркнул Кейталин, — у тебя новая любовь, я заметил.

— Я… — попыталась возразить, но замолчала, услышав звук, которого на нашей улице в этот час никак не должно было быть. Стук копыт.

Больше из того вечера и следующего дня я ничего не помню.

Потом помню холодное утро, одно из многих на пути к нашей ссылке. Воздух был сырым, будто дождь никак не мог заставить себя собраться в капли и упасть на землю, а потому висел в воздухе серыми мокрыми занавесками. Я сидела в повозке с открытым верхом, которая была заставлена деревянными сундуками. Если только равномерные подпрыгивания на каждой выбоине можно назвать словом «сидела». Напротив меня сидели дядя Орэль и Кейталин. Остальные выбрали закрытые повозки. По обеим сторонам дороги, что влево, что вправо, до самого горизонта тянулись поля, припорошенные снегом. Сквозь тонкий слой снега торчала жухлая трава и все вместе где-то на горизонте сливалось с таким же серо-желтым небом.