Затмевая могущественных - Ралдугин Владимир - Страница 14

Я открыл глаза и увидел, наконец, своего мучителя. Это был седой, заросший белой щетиной доктор. Одет он был в халат поверх чохи и войлочную шапочку. Он внимательно разглядывал рану на моем плече. Я ощущал, как по руке снова начала струиться кровь.

– Много крови потерял, – продолжил доктор, – это плохо. Теперь надо больше красного вина пить. У нас вино хорошее – мигом кровь в жилы вернет. А вот рана чистая. Кто над нею поработал, а? Признавайтесь.

Врач глянул, насупив брови на Володю и Буревестника, стоявших у моей постели.

– Я обработал рану, – наконец сознался Володя, – и теперь жалею об этом.

– А чего жалеть, – расплылся в улыбке доктор, – хорошо ведь поработал. Очень хорошо. Как настоящий врач, ей-богу. Сейчас перевязку поменяем – и будет ваш друг как новенький. Не всем так повезло на вашем деле, как ему.

– Спасибо вам, Леван, – кивнул ему Буревестник. – Вот деньги за вашу работу.– Он протянул пожилому доктору пачку ассигнаций. – Вы берите, не бойтесь. Они – чистые. Не с экса.

– Все у вас деньги кровавые, – буркнул старый доктор. – Только потому и беру, чтобы вы на них новых ружей да патронов не накупили себе. Как мальчишки, ей-богу.

Он спрятал деньги за пазуху. Быстро обработал мою рану и туго перебинтовал ее.

– Теперь, молодой человек, – наставительно добавил он, прежде чем выйти, – ней больше вина и не лезь под пули. А чтобы на ноги скорее встать, микстурку, что я оставил, в вино добавляй. И будешь скакать молодым козликом уже через недельку.

Попрощавшись с Володей и Буревестником, врач вышел.

Володя продолжал делать вид, будто его ничего тут не касается. Он отвернулся к окну – и глядел в него с совершенно безучастным видом.

Буревестник же присел па стул рядом с моей кроватью,

– Не знаю, какая кошка между вами тут пробежала, – сказал он, – да и не интересует это меня сейчас. Я рад, что ты жив и не дал Володю в обиду. Он рассказал мне, как ты стрелялся с казаком.

Прежде чем заговорит!», я здоровой рукой вынул изо рта деревяшку. Кинул ее в сторону. Во рту от нее остался неприятный привкус.

– Рад, что помог вам. – Я и не думал, что мой голос окажется столь слабым. – Не знаю, доверяете ли вы мне теперь, но хотел бы забрать свои вещи из гостиницы.

– Скажите, из какой, Никита, и мои люди привезут их.

– Дело в том, что я не помню ее названия. Совершенно. – И тут я ничуть не кривил душой. – Знаю только, что она недалеко от рынка, где меня повязали городовые. Но чтобы найти, придется покружить на извозчике.

– В любом случае, – резонно заметил Буревестник, – сейчас вам ваши вещи ни к чему. Когда сможете подниматься на ноги, мы с вами, Никита, и съездим в эту вашу потерявшуюся гостиницу.

Он поднялся со стула.

– Но номер оплачен на не слишком долгий срок, – заявил я, как будто это могло что-то изменить.

– Настойки Левана, Никита, поднимают людей на ноги за считанные дни, – ответил на это Буревестник. – Думаю, завтра-послезавтра вы уже будете в состоянии съездить со мной в гостиницу.

Он шагнул к двери, но я бросил напоследок еще одну реплику:

– А вы ведь солгали мне насчет медицины. Этот ваш кудесник Леван и людей с ранениями живота, наверное, на ноги ставит.

Я же знал, что вас ранят, – криво ухмыльнулся Буревестник. – Если бы вы не потеряли сознания и не подними Володя треногу, вам ни за что не узнать о докторе Леване.

С этими словами он вышел.

– Спасибо тебе, Володя. – Со своего места я видел только его спину. Он так и продолжал стоять у окна. – Без тебя я бы кровью истек еще до того, как пришел этот доктор.

– Нe в моих правилах давать умереть человеку, – бросил Володя, не оборачиваясь ко мне. – Даже если он не разделяет моих идеалов.

– Хватит уже, Володя, – тяжко вздохнул я. – Нельзя же все время дуться на меня, будто мышь на крупу. Вы ведь слышали весь мой разговор с Буревестником. Знали, что я собираюсь уехать из империи. И все равно напридумывали себе черт знает чего. Я не романтический герой. Я всего лишь человек, к которому Родина оказалась весьма неласкова.

– Так попробуйте изменить ее!

Володя одним движением оказался рядом со мной. Теперь уже он сидел на стуле, который только что покинул Буревестник.

– Я же видел вас в деле. Такие люди всегда нужны нам!

Даже если мы и хотел... – Я попытался развести руками – и тут же поплатился за этот опрометчивый поступок. Боль заставила снова стиснуть зубы до хруста. Отдышавшись немного, я продолжил: – Ты ведь Дюма читал, наверное, Володя? «Трех мушкетеров». Помнишь, что сказал д'Артаньян кардиналу? Меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там, – процитировал я. – Для профессиональных революционеров, вроде Буревестника или Краба, я всегда останусь жандармом. Ты ведь даже имен их не знаешь. Только клички. Так или иначе, а меня прикончат. Либо вынудят покинуть организацию. Люди с именем и репутацией в революции не нужны. По крайней мере, в таких группах, как ваша. Чем вы менее заметны, тем лучше. Не веришь мне, Володя, спроси начистоту у Буревестника. Готов ли он взять меня к вам.

– А что будет, если он скажет мне – да?

– Вот тогда и будем думать. А пока можешь налить мне вина с настойкой этого вашего доктора Левана. Хочется поскорее встать на ноги.

Местное вино и микстура пожилого врача, действительно, быстро поставили меня на ноги. Признаюсь, раньше я во всех переделках не получал настолько серьезных ранений. Но отчего-то был уверен, что проваляюсь в постели никак не меньше пары недель. Однако уже на следующий день я – правда, к вечеру уже – нашел в себе достаточно сил, чтобы встать на ноги и даже с Володиной помощью добраться до уборной. На следующее утро я уже ел с ним за столом. И аппетит у меня был отменный. Словно паровоз ненасытной топкой, я поглощал самую разнообразную еду. Частенько даже не разбирая вкуса. Конечно же, все обильно запивал смешанным с микстурой вином.

В общем, на кровать я обычно буквально валился, не в силах пошевелить даже рукой. Но не от слабости, а из-за количества съеденного и выпитого.

Силы возвращались ко мне, кажется, с каждым часом.

Когда меня навестил на третий день Буревестник, я решительно заявил ему, что готов отправиться в гостиницу за своими вещами.

– Доктор Леван сказал, что лечиться вам, Никита, с неделю примерно, – покачал головой Буревестник. – Не рановато ли?

– Вполне, – отмахнулся я. – Мне же не козликом молодым скакать, а просто покататься на извозчике туда и обратно. Да и надоело мне в одной комнате торчать. С Володей беседы вести, конечно, интересно, но мы, кажется, успели переговорить уже на все злободневные темы.

Тут я ничуть не кривил против истины. Нам с Володей заняться было просто нечем. Вот мы и болтали целыми днями. Рассказывали друг другу интересные и забавные истории. Хотя мои частенько коробили юношу – ведь почти все они были из будней Третьего отделения. А вот он рассказывал в основном о студенческих похождениях. Оказалось, что он даже слышал краем уха о Штейнемане. Того отчислили вроде бы за распространение запрещенной литературы или нечто подобное.

Самым же интересным было для нас обоих чтение утренних газет. Целую пачку их приносил уже знакомый мне мальчишка, из-за которого я ввязался во всю эту историю. Первые полосы и заголовки пестрели статьями о нападении на казначейскую карету. И как только ни называли революционеров. И бандитами, и разбойниками с большой дороги, и злостными возмутителями спокойствия, и чудовищами в человеческом обличье. Какое-то не назвавшееся духовное лицо даже позволило себе предположить, что под черными башлыками – или кабалахи, как их еще называй! – скрываются не человеческие лица, но звериные морды.

– Хорошо, – пожал плечами Буревестник. – Если вы так торопитесь, то будет завтра извозчик. Покатаемся с вами по Тифлису.

Простреленную и залитую кровью местную одежду я сменил на свой прежний наряд. Eго даже кто-то выстирал и отгладил, совершенно прогнав «аромат» каталажки.