Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 39

Сама от себя не ожидая, я не сумела сдержать ухмылку. Очень старалась, но уголок рта все-таки дернулся. Полагаю, мы попрали абсолютно все правила поведения в высшем обществе, где супруги смотрели в разные стороны, а за стол садились вместе по велению гостевых карточек. И мне хотелось бы разорвать зрительный контакт, да сил не находилось.

— Кто больше, господа? — взвизгнул распорядитель.

Я стояла к нему спиной, демонстрируя тот самый смелый вырез на платье, но живо представляла, как кончики остреньких усиков от восторга не просто топорщились, а теперь закрутились жгутами.

— Пятьдесят, — с естественной небрежностью уронил Филипп.

Кто-то в зале подавился. Удивительно, как не подавилась я и не уронила челюсть.

— Продано! — с восторгом, явно достойным лучшего случая, объявил распорядитель.

Королевский ювелир кажется был готов станцевать кадриль и не замечал, что в комнате для примерок царили похоронные настроения, гармонирующие с цветом вечерних платьев леди. При моем появлении участницы аукциона начали проворно покидать помещение. Одна из девушек, та, что заливалась слезами, неожиданно изобразила идеальный книксен и пробормотала:

— Хорошего вечера, леди Торн.

— И вам, — озадаченно отозвалась я.

Пропев десяток восхищенный комплиментов, Эмиль вышел в зал. Комната незаметно пустела. Осталось несколько мастеров, да помощница ювелира. Запертые шкатулки с украшениями по-прежнему стояли на зеркальных столиках. Сильное магическое заклятие, призванное защищать дорогие побрякушки от воров, делало эти шкатулки совершенно неподъемными. Они давались в руки лишь главному ювелиру.

Снимать королевские бриллианты мне помогала его помощница, девушка в неприметном платье, но украшенном удивительной брошью. Пока она осторожно раскрывала застежку на колье, через зеркальное отражение я любовалась на драгоценную птичку.

— Красиво, — вымолвила неожиданно даже для себя, и девушка вопросительно посмотрела в зеркало. — Я про брошь.

— Благодарю, — смущенно улыбнулась она и с превеликой осторожностью уложила колье на бархатную подушку в магической шкатулке.

— Ваша работа?

— Да. — Мастерица невольно погладила птичку. — Камни не натуральные.

— Ничего не понимаю в камнях, — усмехнулась я и, без особого пиетета стянув с руки браслет, передала ей.

Мы как раз успели разобраться с тиарой и вернуть ее в бархатное ложе, когда дверь отворилась. Снаружи вплеснулся гул галдящих голосов. Невольно я повернула голову. В гримерку вошел Филипп.

— Добрый вечер, — произнес он мягким голосом, и мастера вдруг засуетились с удвоенным усердием, словно мой драгоценный муж пришел лично проверить, насколько они трудолюбивы, хотя делать в опустелой комнате вообще было нечего. Разве что отдохнуть от капризных, ранимых аристократических девиц на выданье.

— Давайте я сама сниму, — предложила я помощнице ювелира, когда стало ясно, что руки у нее задрожали и справиться с мелкими застежками на сережках вряд ли удастся.

По крайней мере, не оставив меня без уха. Уши, признаться, мне были очень дороги.

— Простите, леди Торн. — Она послушно отступила.

Словно не замечая, какой переполох устроил своим появлением в тихом курятнике, Филипп ленивой походкой пересек комнату и остановился за моей спиной. В зеркале появилось отражение его высокой фигуры, упакованной в дорогой смокинг. Сунув руки в карманы, он внимательно наблюдал, как я снимаю серьги, словно ничего интереснее в своей жизни не видел.

Когда весь комплект оказался в шкатулке, помощница ювелира протянула Филиппу резной ключ:

— Господин маг, запереть нужно вам, иначе потом не сможете открыть.

— Украшения принадлежат моей супруге. — Он едва заметно кивнул. — Ей потом открывать.

Ключ, как победное знамя, торжественно перекочевал ко мне. Прикрыв крышку, я заперла шкатулку и вернула его помощнице ювелира.

— Отдам господину ювелиру, — объявила помощница и ринулась на выход, словно ее подгоняли проклятиями.

— Господа, — заставив всех повернуться в нашу сторону, мягко позвал Филипп и оглядел замерших людей, — оставьте нас.

Его послушались беспрекословно. За последним мастером закрылась дверь. Мы с мужем остались вдвоем в возникшей тишине и в нарастающем напряжении. Я следила за Филиппом через отражение в зеркале.

— Полагаете, королевские бриллианты — хорошее вложение денег? — тихо просила у него.

— Это ваш свадебный подарок.

Скользящим, легким движением провел кончиками пальцев по моей обнаженной спине, очертив позвоночник от лопаток до шеи, и присел на край зеркального столика. Невидимая линия на спине словно горела.

— Вы подарили мне кольцо, — подняв голову, чтобы не потерять зрительный контакт, прошелестела я.

Удивительным образом он умел завладевать взглядом, вниманием, мыслями и, совершенно точно, всеми чувствами.

— Кольцо оставила моя мать новой леди Торн, — напомнил он. — А это мой свадебный подарок тебе, Тереза.

Филипп склонился к моему уху и, щекоча дыханием, прошептал:

— Я хочу увидеть, когда на тебе будут только эти драгоценности.

Пожалуй, ничего откровеннее в своей жизни мне не приходилось слышать. Щеки мгновенно вспыхнули, мысли разом запутались. Не иначе как в помутнении рассудка, я проговорила:

— То есть, если скажу, что, вдруг мы разоримся, я их продам и непременно выкуплю вас из долговой тюрьмы, это будет вообще неуместно?

Муж мгновенно выпрямился и посмотрел на меня с нескрываемым изумлением:

— Откуда?

— Из долговой тюрьмы, — повторила я, искренне недоумевая, что вообще лопочу, а главное, как такая чудовищная глупость могла беспрепятственно вылетать изо рта в столь ошеломительный момент. — Полагаю, там еще и на корм леймару останется. Питомцев ведь надо кормить.

— И тебя тоже, — заметил Филипп.

— Да, меня тоже придется кормить, даже если вы разоритесь.

И он расхохотался, словно услыхал не глупость, а презабавную шутку. Не пытаясь сдержать этот рвущийся наружу искренний смех, он прикрыл лицо ладонями. Плечи вздрагивали. Я не догадывалась, что мой муж умеет смеяться. Искренне считала, что ему с рождения не отсыпали такого умения или же не научили в детстве, и даже чуток опешила.

— Бог мой, Тереза, — выдохнул он и потер переносицу, видимо, стараясь сдержать очередной приступ хохота.

— А?

— Я шалею, когда ты говоришь колкости.

— Но я-то несу чушь, — сконфуженно заспорила с ним. — От чуши вы тоже шалеете?

С улыбкой он мягко взял меня за подбородок.

— Только, когда чушь говоришь ты.

Не давая отвести взгляд, Филипп начал медленно опускать голову. В светлых глазах, все еще плескался смех, словно он только дразнил меня и вовсе не собирался целовать. Сейчас возьмет и чмокнет в лоб. Или в нос! Как котенка. Однако в ожидании этого долгожданного, но запоздалого поцелуя я затаила дыхание. Не хотела закрывать глаза и все равно закрыла. Прикосновение теплых губ к моим приоткрытым губам словно отдалось во всем теле магическим разрядом. Я подалась вперед, даже чуток приподнялась на стуле…

Внезапно кто-то толкнул дверь, и в гримерную комнату вновь ворвался гвалт из банкетного зала. Резко прервав поцелуй, я отвернулась к стене и судорожно втянула воздух через нос.

— Простите ради всех святых заступников! — в голосе помощницы ювелира прозвенела неприкрытая паника.

Филиппу ничего не оставалось, как нехотя выпустить мой подбородок, и выпрямиться. Со столика он правда не встал, зато выразительно скрестил руки на груди. Страшно представить, каким взглядом окатил незваную в наш маленький семейный интим гостью, но девушка, видимо, прониклась до глубины души и начала запинаться:

— Господин ювелир… просил передать, что это… через неделю украшения перешлют в ваш дом.

— Благодарю, — с ледяной интонацией произнес Филипп и обратился ко мне, заметно смягчив тон: — Леди Торн, вы готовы идти?

— Да, — отозвалась я севшим голосом и кашлянула, пытаясь избавиться от комка в горле. — Полагаю, нам пора вернуться в зал.