Красный вервольф (СИ) - Фишер Саша - Страница 38

— Сгинь, падла! — замахнулся я сапогом, но крысюк неожиданно ринулся в атаку.

Злата снова взвизгнула и спряталась за мою спину. Грызун попытался вцепиться в мою голую ногу, будто сразу понял, что она не защищена. Умный гад!

Я огрел его сапогом. От удара тот отлетел в сторону, словно футбольный мячик. Прокатился по обломкам кирпичей и встал на лапы, ощерился и злобно пискнул. Я швырнул в него сапог. Крысюк увернулся и скрылся из виду.

— Я боюсь, Саша, — запричитала Злата, — тут крысы. Я их с детства боюсь…

— Это всего лишь грызуны, — успокаивал я ее, натягивая сапог.

— Скорее! — торопил нас цыган.

Он уже успел уйти вперед и призывно махал рукой. Мы догнали его.

— Вы чего так орете? — шикнул на нас Рубин. — Крыс раньше не видели?

— Таких — нет, — пробормотала Злата, прижавшись ко мне.

Я с трудом отлепил ее от своего тела и поволок дальше в глубину катакомб, как вдруг где-то под потолком темноту резанули лучи фонарей.

Один из них через пролом нырнул вглубь и вычертил в темноте фигуру Златы.

Твою мать! Патруль услышал-таки ее крик.

— Хальт! — раздался сверху окрик.

Я рванул девушку за руку увлекая ее вглубь «пещеры».

Вовремя. Сверху застрекотал автомат. Пули били искрами по плите, где мы только что стояли. По ногам хлестнули осколки бетонной крошки. Злата снова вскрикнула. Я спешно утянул ее в темноту, подальше от фашистского фонаря.

Мы бежали по подземелью, спотыкались, падали, вставали и снова бежали. Сзади слышалась возня. Бух! Кто-то тяжелый уже спрыгнул вниз. Черт! Из оружия у меня один нож. Все трофеи по моему приказу захомячил Кузьма. Ведь в городе ствол опасно носить.

— Сюда! — из темноты вынырнул Рубин и дернул меня за рукав.

На моем плече висит перепуганная Злата. Мне и самому впереди мерещатся крысы, фашисты и прочая нечисть.

Мы свернули в узкий тоннель с развороченными трубами. Пригнулись и чуть ли не на четвереньках карабкались куда-то за Рубином.

Еще пропетляли непонятными проходами и лазами и выбрались наружу среди каких-то развалин. Над головой тихое ночное небо. Вроде погони нет, потеряли нас в катакомбах.

— Фу-ух! — я смахнул со лба пот и сел, привалившись спиной к развороченной стене, Злата села рядом. — Ушли…

— Вы не ранены? — Рубин крутился возле нас и посмотрел на Злату, больше адресуя вопрос ей.

Та с побелевшим лицом беззвучно мотнула головой, казалось сил отвечать у нее не было.

— Некогда рассиживаться, — деловито заявил Рубин, взяв на себя временное командование нашей диверсионной группой. — Сейчас фрицы обойдут развалины и нас караулить будут. Пошли скорее, пока они еще под землей плутают.

Мы выбрались на тихую улочку. Рубин довел нас до дома «козьими» тропами, а сам растворился в темноте ночного города.

Первая наша совместная миссия прошла успешно. Хотя несколько раз норовила пойти псу под хвост. «Первый блин всегда комом» — вспомнил я шуточный девиз парашютного клуба.

Еле продрал глаза. Давно и прочно тренированный навык просыпаться точно в то время, когда нужно — отличная штука. Вот только мне уже давно не двадцать, когда после пары часов сна я вскакивал бодрым, и моего боевого задора вполне хватало на десяточку кросса в полной выкладке. А сейчас я выполз из-под одеяла деревянный, как тот буратино. Ушибленная спина болит, в башке — вата. Ну ничего, сейчас взбодрюсь! Я нарочно заранее проснулся, чтобы успеть до речки сбегать и смыть с себя следы ночных похождений. Я же по легенде вчера в баню ходил, если на работу явлюсь весь, как чушка грязный, ко мне точно возникнут вопросы. В баню, я, конечно, сходил, вот только, что от той бани осталось к утру-то…

Я рысцой доскакал до берега, скинул портки и бросился в воду. Брррр! Купаться в конце августа в этих широтах — это уже далеко не для всех удовольствие, но зато всякие там «буратиновые» симптомчики снимает как надо. Отфыркиваясь, я выбрался на берег, приплясывая, завернулся в прихваченную как раз для этих целей простыню. Ничего похожего на полотенце в моей каморке просто не нашлось.

Со стороны вышки раздался жизнерадостный гогот. Я посмотрел туда. Ну да, дежурные фрицы скалятся. Помахал им рукой и тоже натянул на лицо лыбу. Как бы они про мою разукрашенную спину где попало не разболтали. Хотя по фиг. Не осталось в живых того парня, который меня спиной об дерево приложил.

Вернулся в спящий еще дом. Заглянул на общую кухню, где в углу висело старое, покрытое черными разводами зеркало. Нормально вроде выгляжу. Очки нацеплю, и снова превращусь в ботана-переводчика при графе.

На работу я шагал в приподнятом настроении. И даже мурлыкал мотивчик, наподобие пивных песен, которые каждый вечер фрицы у бордельхауса горланят. Прошел по коридору, покивал, здороваясь со всеми встречными.

И чуть не споткнулся, увидев что рядом с моей дверью трется мужик в черной форме. Многозначительно так топчется, вроде как, мимо шел, но загляделся на узор из трещинок на стене.

— А, герр Алекс! — во все зубы оскалился гестаповец, когда я приблизился. Приветливую улыбку изображает, не иначе. — Вот так встреча!

— Доброе утро, герр штандартенфюрер, — я вежливо кивнул, опустил глаза и попытался прошмыгнуть мимо него в дверь своей каморки. Ага, хрен там угадал, как говорится… Гестаповец как бы невзначай оказался у меня на пути и оперся рукой о косяк. Намек понял, херр фриц… Что-то тебя от меня нужно, морда фашистская.

— Меня вот один вопросик все мучает и не отпускает, — не прекращая улыбаться, произнес Алоиз. — Ты вроде как сказал, что из Ленинграда сразу нам навстречу пошел. Вот только не выпускали из Ленинграда с десятого июня без спецпропуска. За что же таким пропуском удостоили простого учителя немецкого языка, а?

Опа, прокол… Не знал этой подробности, мой косяк! Надо выкручиваться!

— Так я же учитель, — я развел руками и простодушно уставился в его ледяные глаза. — У нас уроки как заканчиваются тридцатого мая, так я вещички собираю и — фьюить! — на все лето в деревню. Так и в этот раз было. А про начало войны я по радио услышал.

— И в какой же деревне ты был? — с нажимом спросил гестаповец.

— В Вырице, — не моргнув глазом, ответил я. Вот уж, что я хорошо знаю, так это Ленинградскую область. Фиг подловишь! — Знаете, может, на реке Оредеж, там еще рядом…

— В Вырице, говоришь? — усмехнулся гестаповец. — Знаю, конечно. Ее наши войска как раз вчера заняли без единого боя… Мог бы никуда не ходить, просто там нас подождать.

— Терпеть сил уже не было, герр штандартенфюрер, — я снова развел руками и ссутулил плечи, как мне, ботану, по образу и полагалось.

— А при каком пожаре ты свои документы утратил? — быстро спросил гестаповец.

Вот, сучонок! Копает ведь под меня, франт хренов. А в форме черной ходит, наверное потому что она выглядит помпезнее, ее же вроде отменили уже давно. Я ведь все это рассказывал только на бирже труда, значит херр гестаповец взял в оборот Арсения Павловича вместе с его «приятелем» шарфюрером.

— А это еще до того, как все началось было, — сказал я. — Сарайка у нас загорелась. Пока тушил, метрику умудрился спалить, незадача какая. А чтобы новую выправить, надо было в Ленинград ехать.

— Действительно, незадача, — покивал Алоиз. — Как вовремя, главное…

— У вас еще есть ко мне какие-то вопросы, герр штандартенфюрер? — невинно спросил я. — Если что, я всегда готов отвечать, на рабочем месте я с девяти утра…

— Нет, герр Алекс, больше вопросов у меня нет, — гестаповец прищурился. — Иди работай. Пока…

Он убрал руку, преграждавшую мне путь и зашагал к приоткрытой двери кабинета моего босса.

Выдох. Вдох.

Зарррраза… Какое настроение испортил, все ведь так отлично складывалось, почти забыл про этого гаврика. А он выпрыгнул, с*ка, как чертик из коробочки.

Рванул на себя дверь, зашел в кабинет, сел на свое рабочее место.