Аномальщик (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 33

Лазанье со всякими шестами мы уже проходили. Труба длиной всего пару метров. Но этого оказывается достаточно. Не хватало-то совсем чуть-чуть. Держу трубу, Майя запрыгивает ко мне на плечи, оттуда на трубу, и я, перехватываясь, поднимаю её, как флагшток. Тяжёленький, надо сказать, флагшток! Наконец, она цепляется за край дыры в потолке и забрасывает себя наверх. Тут же встаёт над дырой, расставив пошире ноги. Кидаю ей трубу. Она ловит, хватается за самый край двумя руками. Прости, малышка, сейчас тебе будет тяжело.

Подпрыгиваю, хватаюсь за трубу. Майя скрежещет зубами, но терпит. Если отпустит — меня этой трубой и накроет. Держит. Лезу по трубе, хватаюсь за край пролома. Вылезаю вверх.

Девять минут!

— Тут приставная лестница! — сообщает Майя, но я уже и так вижу.

Несёмся наверх, ещё одна, на чердак! Вижу дневной свет, и вот мы уже на крыше!

Пожарная лестница без ограждения, слетаем по ней, хватаясь руками и перепрыгивая ногами по несколько ступенек. Меньше минуты — и мы на земле.

— Неверов и Бурова задание выполнили! — рапортую подбежавшему сержанту.

Ха! Да они нас даже и не ждали!

— Девять минут сорок восемь секунд, новый рекорд! — во всеуслышание объявляет сержант.

Стоим, гордые собой, улыбаемся, пытаемся отдышаться.

— УРРРААААААА!!! — орёт наше отделение.

Ротный морщится, но хлопает в ладоши.

— Действительно, новый рекорд учебной части, — нехотя признаёт он.

Уже в столовой, когда мы обменивались впечатлениями, я услышал брошенную кем-то фразу:

— Лампочки могли бы и поярче сделать! Нихрена ж не видно!

Мы с Майей переглянулись. Она тоже услышала.

Ха! Так у них ещё и освещение работало! Вот почему они не нашли даже проход в соседний подъезд! Наверняка не все комнаты освещались, и эта игра света и тени надёжно прятала тайные переходы! Ротный, сам того не ведая, оказал нам услугу!

Вечером того же дня мы делились впечатлениями с Завельевым. Профессор выслушал наш рассказ, и от души поздравил с удачным приобретением.

— Очень рад за вас, Алексей, — он энергично пожал мне руку. — Мало того, что смогли достичь симбиоза, так ещё и симбионт попался весьма полезный.

— А что, бывают бесполезные? — удивился я. — С вредными понятно, от них нужно избавляться.

— Бывают, конечно, — Завельев улыбнулся. — Ну, к примеру, много вам пользы будет, если станете благоухать, как майская роза?

— На духи тратиться не надо, — заметила Майя, от которой, к слову, ни разу никакими духами и не пахло.

— Возможно, модницам это и пришлось бы по вкусу, — кивнул профессор, — но в условиях аномалий это в лучшем случае бесполезно, а то и вредно. А вот способность видеть в темноте сложно переоценить. Безусловно полезное свойство.

— Вы так говорите об этом, — заметил я, — будто существуют каталоги, из которых можно выбирать для себя что пожелаешь.

— Если бы это было так легко и просто! — Завельев расхохотался. — Несмотря на то, что свойства многих иномирных бактерий изучены, и даже есть, как вы выразились, каталоги, мы не можем просто взять и снабдить вас всем желаемым по запросу. Во-первых, ваша иммунная система такого не выдержит, но самое главное — свойства во многих случаях индивидуальны, и зависят от сложившегося микробиома. Проще говоря, то, что у одного вызовет, улучшение, у другого может вызвать воспаление. И это зависит даже от последовательности заражения новыми бактериями!

— Профессор, а это насколько общеизвестно? — с беспокойством спросила Майя.

— В научной среде — общеизвестно, — пожал плечами Завельев. — А вам всё это расскажут после финального тестирования, которое вы, Майя, уже точно пройдёте. Ну а вам, Алексей, надо теперь закрепить полученные результаты.

— Вторая стадия эксперимента? — обрадовался я. — Готов к труду и обороне!

— Да, вторая стадия, — профессор кивнул. — И это как раз то, из-за чего меня и обвинили в шарлатанстве. Но много ли они понимают!

— Что я должен делать? — спросил я.

— Для начала понять то, чего не понимают некоторые наши светила науки, — Завельев скривился, похоже, о некоторых своих коллегах он был не самого лестного мнения. — Организм человека современная наука рассматривает как некий биологический механизм. В этом механизме всё взаимосвязано. Наука считает, что такие функции организма, как интересующий нас иммунный ответ, обусловлены генетикой и онтогенезом. И совершенно упускают из виду регуляторную функцию центральной нервной системы.

— Вы хотите сказать, что можно сознательно воздействовать на работу организма? — удивилась Майя.

— Любой ребёнок вам это с лёгкостью продемонстрирует, — усмехнулся профессор. — Молодые родители отлично знают, что стоит только собраться на концерт или в кино, как у ребёнка поднимается температура, начинается кашель, понос, сопли, причём одновременно. И всё это разом проходит, как только родители решают остаться дома.

— Думаете, они это специально? — прищурилась Майя.

— Разумеется. я преувеличиваю, — Завельев расплылся в улыбке. — Но не очень сильно.

— Помнишь дыхательную гимнастику? — спросил я у напарницы. — Простое упражнение, а состояние меняется очень сильно.

— Да, как пример, — согласился профессор. — Но сейчас у вас задача поинтереснее. Вам надо перенастроить иммунную систему.

— Я понимаю, о чём вы говорите, профессор, и начал над этим работать с первого дня нашего эксперимента.

— Неужели? — Завельев скептически поднял бровь. — Методика, о которой я говорю, имеет распространение в США, а у нас признана антинаучной. Литературы по ней вы не найдёте.

— Значит, нам очень повезло, что в своё время я её неплохо изучил. Но это, профессор, закрытая информация, — подмигнул я ему. — Боюсь, у вас нет допуска.

У профессора вытянулось лицо и задёргался глаз, видимо, он как-то по-своему понял сказанное мной. Тем не менее, он быстро взял себя в руки.

— Что ж, раз вы настаиваете, что всё сами знаете и понимаете, я, пожалуй, ограничусь наблюдением, — он кивнул в сторону лаборатории. — Будем постепенно снижать дозу иммуносупрессоров, а ваша задача — удерживать иммунотолерантный фактор в коридоре допустимых значений.

— А мы можем это как-то визуализировать? — я на секунду задумался. — График, например, составить? В общем, нужна какая-то инфографика, для обратной связи. Чтобы не вслепую… настройки менять.

— Будет вам график, — кивнул профессор. — Сегодня снижаем дозу на 10%. А завтра я вам на стену график повешаю.

После того, как профессор провёл привычные уже манипуляции, Майя вдруг вспомнила.

— Сергей Вячеславович, а как там енот поживает?

— Хорошо поживает, — Завельев посмотрел на часы. — Вам уже пора, молодые люди, скоро отбой. Жду вас завтра в обычное время.

Он чуть не вытолкал нас за дверь.

Уже на улице, по дороге к казарме, Майя обернулась на ходу, задумчиво посмотрела на светящееся окно лаборатории.

— Лёша, что-то у меня сомнения какие-то… — сказала она, наконец. — Что-то он темнит, мне кажется.

— Думаю, если бы с енотом что-то случилось, профессор нам бы об этом сказал. В каком случае он может ничего не сказать и вести себя странно?

— Под подпиской о неразглашении, — вздохнула Майя, — если у нас допуска нет. Но ты знаешь, я почему-то спокойна. Мне кажется, с ним всё в полном порядке.

— Ты уж определись, что именно тебе кажется, — хмыкнул я.

— Что профессор почему-то темнит, но с енотом всё хорошо, — терпеливо повторила Майя. — Не спрашивай, как я к таким выводам пришла! Я сама не знаю! Женская интуиция, может быть?

— Женская интуиция, Майя, это «сама придумала — сама догадалась». А сейчас ты просто надеешься на порядочность профессора, — предположил я.

— Может быть, Лёша, может быть…