Франция. Магический шестиугольник - Тягны-Рядно Александр - Страница 5

2004

Парижские безделицы

Человек – он что?

Один и тот же, только один богатый, другой бедный, один простой, другой знаменитый, у одного фобия, у другого депрессия.

Париж – самый посещаемый город в мире. А толку-то! Туристу не дано разобраться в сути этого волшебного города. В Париже все пространство окультурено, оприходовано, освоено, индивидуализировано. Если в Москве людей больше, чем магазинов, лавочек, ресторанов, закутков, закоулков и разнообразных предметов, то в Париже всё наоборот. Человек – он что? Один и тот же, только один богатый, другой бедный, один простой, другой знаменитый, у одного фобия, у другого депрессия. Правда, сердце у парижан никогда не болит, поскольку они профилактически пьют бордо и божоле.

Французский продавец – не то что наш: он досконально знает, что продает, и гордится тем, что продает, по крайней мере, делает вид.

Их болезни – от одиночества, когда внутреннего, когда внешнего. И от расписания, которое нельзя нарушить: 13 ч. – обед, 20 ч. – ужин, с 17 до 19 – тайные свидания. Они так и называются: de cinq a sept. Химчистки, еще до всякого пятна на платье Моники Левински, взяли и назвались по аналогии: de 5 a sec, то есть, с пяти и до высыхания, в данном случае, сухой чистки. Все эти свиданки тоже от одиночества. Однажды на Елисейских Полях меня кадрил прохожий, оказавшийся большим начальником и даже кавалером ордена Почетного Легиона. У нас такие люди не знакомятся на Тверской с грустными женщинами. Я откликнулась: заразившись парижской депрессией, я делилась ею с незнакомцами, знакомых в Париже «грузить» не принято. Я говорила, что всё это от климатической тоски: полгода, с октября по апрель, пасмурных дней больше, чем солнечных, дождь моросит мелко, но часто, что парижане считают себя картезианцами, рационалистами, и от этого холостого мыслительного процесса в непогоду развивается хроническое чувство одиночества.

У каждого парижанина, если он не бомж, есть agenda, ежедневник, и он обязательно должен быть заполнен на три недели вперед. Если не заполнен – значит, твоя жизнь пуста и ты никчемный человек. Это потому вам предложат встретиться через три недели, что раньше – неприлично: все дни должны быть якобы заняты. Причем, вам не преминут перечислить для убедительности, что завтра у вас diner с таким-то («Как, вы не знаете?» И вам объяснят, какой это важный patron или сколь знаменит будущий партнер по ужину в своем кругу). Через неделю – diner с бывшими соучениками (и вы поймете, сколь престижное учебное заведение закончил ваш собеседник). Через две недели – «ужин, который отменил бы с удовольствием, но увы». А на самом деле ваш знакомец гуляет по городу, когда сидеть дома ему совсем уж невмоготу. Парижская жизнь – больше город, чем дом. Посидеть в кафе с газетой и кофе, пойти в ресторан целенаправленно: есть устриц fines claires – это такая разновидность, – провансальскую кухню или посетить знаменитое кафе «La closerie des Lilas», о чем потом можно долго рассказывать.

Brocanie– это такие ярмарки, разворачивающиеся по выходным на городских площадях.

Но куда себя спрятать в бесконечности уикенда? Для этого всё предусмотрено. Можно пройтись по набережной Сены, где букинисты похвастаются редкими книгами, гравюрами, автографами. Французский продавец – не то что наш: он досконально знает, что продает, и гордится тем, что продает, по крайней мере, делает вид. Так что букинист умеет развлечь одинокого парижанина. Следующий отрезок набережной оккупировали антиквары. Если кафе напротив букинистов – демократические, то от соседства антикваров они дорожают. Это и естественно: букинисты пристроились в Латинском квартале, за углом бульвара Saint-Michel, напротив Notre-Dame и Префектуры полиции, обсиженной выходцами из третьего мира, выправляющими вид на жительство. Это и самая туристическая точка, сувенирные магазинчики и лотки предлагают совершенно не характерную и даже позорную для Франции продукцию: аляповатые эйфелевы башни, майки с кричащими надписями – это, видно, от презрения французов к иностранцам. Вполне заслуженного, впрочем. Французский вкус, умение видеть и ценить каждую мелочь, находить ей место, контекст – это врожденное чувство стиля, предметной гармонии, как у итальянцев – оперный голос или у немцев – страсть к порядку.

У антиквара это будет, конечно, дороже, но ровно настолько, сколько стоит любезность продавца в арендуемом им изящном интерьере, гарантия подлинности и чашечка кофе.

Кстати, в Мюнхене – Flohmarkt, блошиный рынок – это настоящее воскресное развлечение. Помимо профессионалов-скупщиков, туда приходит масса людей, принося с собой какие-нибудь предметы из дома: которые надоели или не нужны, их продают за копейки. Толпы людей прогуливаются по живописному парку, где разворачивается ярмарка (как раз немецкое слово – Jahrmarkt), едят барбекю и горячие сосиски и обязательно находят какую-нибудь приятную безделушку в дом. Парижский блошиный рынок, marche aux puces – совсем другой. Именно потому, что французы умеют ценить вещи, все, что продается, имеет свою полностью оправданную цену. Сюрпризов не жди: бедняки, притащившие сюда украденный или нарытый на помойках хлам, продают его по дешевке, но это и есть хлам. А уж за какую-нибудь иконку прошлых веков или серебряную пудреницу вы заплатите ее рыночную цену. У антиквара это будет, конечно, дороже, но ровно настолько, сколько стоит любезность продавца в арендуемом им изящном интерьере, гарантия подлинности и чашечка кофе. Настоящий буржуин на marche aux puces не потащится. Редкости всё равно попадают к антикварам, а краденый коврик в приличном доме не постелят.

Природа по-парижски тоже должна быть уютна, комфортна, рукотворна, как сам город.

Другое дело – brocante. Это такие ярмарки, разворачивающиеся по выходным на городских площадях. Бывают и большие brocantes, на неделю, с рекламой по всему городу, туда-то и стекается парижский люд от мала до велика. Поглазеть на этот «уличный» товар не гнушается никто: здесь можно встретить изделия кустарей-одиночек, маленьких фабрик, brocante – это и выездная сессия недорогих ювелиров, антикваров, просто галантерейщиков.

В Париже нет пустого пространства, разве что пустыни внутренние (ame, душа, считается у французов атрибутом католической риторики). Le bois de Boulogne – любимая воскресная вылазка приличных людей, потому с концом хиппизма 70-х оттуда убрали знаменитых проституток-трансвеститов. Тут, в Bagatelle (что буквально значит – безделушка, безделица), можно купить настоящие французские сувениры, модные и красивые, погулять в розарии, среди павлинов, посидеть у ручейка, пообедать в роскошном ресторане, послушать концерт на открытой площадке. Природа по-парижски тоже должна быть уютна, комфортна, рукотворна, как сам город.