Франция. Магический шестиугольник - Тягны-Рядно Александр - Страница 4

Отель «Лютеция» – один из самых дорогих и красивых в Париже. «France-Culture» позвала туда своих героев: артистов, писателей, певцов и вела на всю страну прямой репортаж о праздновании Нового года. Таким образом, хорошо было всем: для отеля – реклама, что у них Новый год отмечают знаменитости, для радио – тоже реклама, для деятелей культуры – праздник в приятной компании, в отеле, похожем на дворец и славящемся вкусной кухней. Шампанское искрилось, передача называлась «La nuit magnetique» («чарующая ночь»). Ведущая периодически подходила к участникам праздника, просила что-нибудь сказать, пропеть, рассмешить или еще как-нибудь поздравить слушателей. Меня попросили сначала прочесть стишок, а потом спеть какую-нибудь русскую песню. Петь я совсем не умею, но после полбутылки шампанского меня это уже не останавливало, и я изобразила пару куплетов «Катюши». После аналогичной дозы другие тоже не заметили, что «иногда лучше жевать, чем петь», и всем было очень весело. Весело ли было мне?

Я говорила себе, что для меня большая честь быть приглашенной на этот праздник, что здесь я могу познакомиться с цветом французской культуры, что это самый красивый Новый год в моей жизни. Говорила я себе это все, отказываясь танцевать, стараясь уединиться со своим бокалом, чтобы ни один глоток шампанского не прошел в пустой светской беседе, а был бы оснащен еще и еще раз загадываемым желанием. И все же мне было весело, особенно, когда я представляла себе, как вернусь домой, в пустую квартиру своей третьей страны и завтра буду плакать весь день. Но пока, сегодня, пузырьки шампанского бодрили, и около шести утра к порогу своего дома я подошла с чувством, что нахожусь в пространстве волшебной сказки. Чудо произошло: на ступеньках сидел мой возлюбленный, который ждал меня уже целый час.

Та новогодняя ночь казалась мне пиком, самым высоким и счастливым днем моей жизни. Впоследствии оказалось, что все же это была волшебная сказка, которую реальность выплюнула на отведенное ей место. Через пару лет я вернулась жить в Москву, это была уже другая страна, четвертая по счету, Россия с триколором цветов французского флага – она же два прошлых века мечтала походить на Францию. Я встретила Россию, у которой на полках магазинов появилось настоящее шампанское, и она спешила загадать как можно больше желаний.

1999

Русский Париж

Мост Александра lll

Париж есть Париж: нравится он кому или нет, о нем мечтает каждый житель планеты, и пальму первенства в мировом туризме он держит не одно десятилетие. Это не просто пиар, умение «продать» свою страну и ее столицу – французы заботятся о каждом камушке, винтовых деревянных лестницах, сохранившихся как новенькие в домах трехсотлетней давности, и забота эта ежедневная, любовная, французы бесконечно преданы своему наследию, «patrimoine», как это звучит по-французски, образование от слова «родина». Была междоусобная резня, кровавая революция и пугающие войны, когда по Елисейским Полям маршировали казаки в 1814 году, а спустя полтора века – гитлеровские солдаты, и французы боялись больше всего на свете, что разрушат их церкви и дома, они готовы были поднять руки вверх, лишь бы patrimoine осталась в целости и сохранности. Кое-что на протяжении веков разрушалось, но все это обязательно отстраивалось заново.

Мстислав Ростропович

Марина Влади

Французы, в противоположность России, никогда ничего не отменяли: в сегодняшней республике все потомки королевских фамилий остаются почетными принцами и принцессами, а аристократы в демократическом обществе следуют неизменному правилу la noblesse oblige, то есть благородная кровь обязывает. Их фамилии передаются из поколения в поколение и сегодня легко различимы для каждого местного жителя. Но герои и символы Революции не менее почитаемы, палачи и жертвы французской истории, некогда смертельные враги, злые и добрые правители – все запечатлены в названиях улиц, памятниках, все навеки застывают в примирительном союзе, ведь все они – французы, и каждый из них внес свою краску в patrimoine. Но французы – не шовинисты, как часто воспринимают их иностранцы, они себялюбивы, но открыты всем народам и культурам.

Ольга Кропивницкая и Оскар Рабин в своей мастерской

Андрей Синявский и Мария Розанова

Посмотрев с высоты на разные кварталы Парижа, можно увидеть в каждом из них мемориал какого-нибудь нашего соотечественника. 1-й округ – это где Лувр, королевские дворцы, главный театр Франции La Comedie Francaise и главная библиотека. Центральная улица – Риволи, там жил Тургенев, завтракая обычно в кафе Пале-Рояль, куда любил захаживать и Герцен, живший и умерший на этой же улице, здесь бывали Батюшков и Карамзин. Париж давал приют русским революционерам, Горькому и Ленину, а на эспланаде Инвалидов, в респектабельном 7-м округе, как-то утром 1914 года собрались целых 9 тысяч русских эмигрантов, социалистически настроенных, чтобы записаться во французскую армию. Спустя несколько лет Париж принимал противоположный лагерь: белую гвардию, Цветаеву, Бунина, Анненкова, о. Сергия Булгакова, Марка Шагала, Мережковского и Гиппиус, нашедших в Париже свой дом, многие другие, от Карамзина до Ахматовой, бывали здесь время от времени. Именно живя в Париже, во 2-м округе, Гоголь создал свое главное произведение («Смешно подумать, что я написал “Мертвые души” в Париже», – удивлялся он сам, имея в виду исключительно русский колорит романа).

Могила Андрея Тарковского на русском кладбище Сен-Женевьев– де-Буа.

Здание Гранд-Опера в 9-м округе напоминает, как здесь дирижировал Стравинский, пел Шаляпин, декорации к спектаклям делали Бакст и Бенуа, костюмы – Головин. А театр Шатле в 1-м – это балеты Дягилева и Нижинского. Париж стал городом Ростроповича, Синявского, Оскара Рабина, здесь закончил свою жизнь Андрей Тарковский. Несмотря на всю противоположность русского духа – мятежного, беспечного, готового лежать всю жизнь на печи или бежать на край света за Жар-птицей, в вечном раздоре личности с властью, – французскому: материнскому, рачительному, дающему приют странникам и поддерживающему очаг с редким тщанием, – две культуры оказались сочетаемы и нужны друг другу. Как объяснить, что успешный купец Елисеев бросает все и сбегает навсегда в Париж еще до всякой революции? В музее Родена, наряду со скульптурой Нижинского, выставлен бронзовый бюст второй, парижской жены Елисеева.

Почти три века образованная Россия говорила по-французски, и Париж, конечно, был центром ее притяжения, теперь, перейдя на английский, русские устремляются в Лондон и Нью-Йорк. Впрочем, и приоритеты поменялись: бизнес и наука заняли традиционное место литературы и искусства. А у Парижа ничего не меняется: под его крышами живут новые Пастеры и Гюго, разве что русские стали в Париже категорией туристов. Они взбираются на Эйфелеву башню, башню Монпарнас или идут в бар гостиницы-небоскреба Concorde-Lafayette, чтобы увидеть панораму города. Панорама позволяет увидеть все в одном флаконе, одним взглядом, но Пастеры и Гюго, как всякого рода изыски, которыми славится Париж, на ней совершенно неразличимы.