Франция. Магический шестиугольник - Тягны-Рядно Александр - Страница 10

Клод Лелюш

Было время, когда Шопен и Лист жили во 2-м (где до них квартировал и Моцарт) районе, где случались страшные и таинственные события – здесь колдовал граф Калиостро, здесь жил и был убит Жан Жорес, а теперь это район Биржи и швейных мастерских, вполне обывательский. Лист и Шопен с Жорж Санд оказались в 9-м, районе Оперы, туда же из 2-го переехал и Александр Дюма, а потом Дюма обосновался в 17-м, на avenue de Villiers, это было и последним адресом Листа, и если тут и была какая-то связь, то в том, что салонная парижская жизнь оживала в одних районах и угасала в других. Я, впрочем, не слышала, чтоб кто-то из знаменитых парижан (среди них было много иностранцев, но художественная среда этого не различала) жил в 10-м, районе Восточного вокзала, или 11-м, площадь Республики, – оба расположены в том же направлении, что 19-й и 20-й, но ближе к Сене. Впрочем, в 11-м жил смутьян Верлен. Но эти округа, как и 12-й, район Лионского вокзала, и 13-й, где китайский квартал, – это тот самый Париж, который разочаровывает странников.

Франсуа Озон

Обыкновенный турист давно уже облюбовал себе Елисейские Поля (8-й) и прилегающий к ним 16-й, ставший для парижан нарицательным, – округ богачей. Здесь жил отец автомобилей Рено Луи Рено, Дантес, стрелявший в Пушкина и доживший до глубокой старости, здесь есть квартира у Ростроповича, поблизости от концертного зала Трокадеро. Сегодня здесь любит селиться телевизионная элита. Это правое полушарие, куда смещается современный дух, для поддержания которого нужны большие деньги. А в левом остается скромный 15-й, где скромно жила Коко Шанель, осиротевший 14-й, Монпарнас, до самых 70-х годов живший художественными открытиями, посиделками до утра в La Rotonde, La Coupole и La Closerie des Lilas, где уже никого не встретишь, кроме туристов и чопорной элиты, чей левобережный задор весь вышел, а немногие интеллектуалы потеряли привычку собираться и вести горячие споры. Собираются лишь на светские рауты, значит, жди нового Мольера. Или конца Парижа, или конца света.

2004

Франция

Серебряный берег

Биарриц – самый знаменитый курорт Серебряного берега, утопающий в розовых и голубых гортензиях. Сюда ездят лечиться.

В России издавна популярен Лазурный берег, о Серебряном знают гораздо меньше. La cote d’Argent – это побережье Атлантического океана на юго-западе Франции, тянущееся от острова Ре (l’ile de Re) до Пиренеев, границы с Испанией. Ла-Рошель – материк – и миниатюрный остров Ре соединяет огромный мост, причем, въезд на него платный. Ла-Ро-шель – старинный форт с кружевными домиками, будто повторяющими морскую пену, казалось бы, зачем покидать ее ради заросшего острова, где и посмотреть-то не на что? Но французы любят его за возможность, как они говорят – depaysement, то есть отключения от жизни, буквально – выпадения из страны. Когда перестаешь понимать, где ты и кто, когда можно ходить в майке и шортах, поскольку место не торжественное, не обязывает.

Главный производитель устриц в мире – бассейн Аркашон. Там океан – это устричные поля.

Море, заросли, в которых прячутся отели и рестораны, и устрицы – самые крупные и самые вкусные из всех, какие я пробовала. А я пробовала все. Главный производитель устриц в мире – бассейн Аркашон. Там океан – это устричные поля. А жизнь зависит от расписания приливов и отливов, которое местные жители знают наизусть. Когда отлив – устричные поля становятся сухопутными, когда прилив – уходят под воду. В бассейне Аркашона устричные производители накрывают в своих домах стол для приезжих: дюжина устриц по копеечным ценам, бутылка белого вина и хлеб с маслом – бесплатно. Домов здесь два вида – один из них хорошо знаком русским: деревянная избушка, почти сарайчик, невзрачный, но внутри обустроенный. Таких «дач» во Франции я больше не видела. В прилив океан плещется у крыльца, в отлив жители отправляются с корзинкой, как у нас ходят за грибами, за ракушками – по мокрому песку. Отварить их, и ужин готов. Эти дачки когда-то были единственными домами устричников, людей бедных до тех пор, пока устричные рейсы не наладились летать в разные страны. Устрицы ведь почти не хранятся, поскольку их едят живыми. Устричники немного разбогатели и построили себе хорошие каменные дома подальше от места работы – океана. А дачки оставили – туда их городские дети приезжают на уикенд, для того самого «выпадения из страны». Кругом сосны, песок и вода.

Город же Аркашон, тоже стоящий на океане, – один из самых статусных французских курортов, как Сен-Тропе на Лазурном берегу. Он расположен в бухте, поэтому куда ни пойдешь, всюду придешь к воде, и никогда не штормит. За ним, если двигаться по Серебряному берегу в сторону Пиренеев, – удивительное природное явление: Дюна. Дюн здесь много, ветры, не допущенные в бухту, бушуют, вырвавшись в открытый океан, с особой силой, но эта дюна так и называется – Дюна с большой буквы, целый Монблан песка, который может покорить каждый. Местечко называется Pyla-sur-mer, здесь несколько маленьких домашних гостиниц, где можно отдохнуть вполне по-деревенски.

Город же Аркашон, тоже стоящий на океане, – один из самых статусных французских курортов, как Сен-Тропе на Лазурном берегу.

Аркашон и Пила относятся к департаменту Ландов – это самый большой лесной массив Франции. В столице Ландов Мимизане я однажды чуть не утонула, настолько внезапно там поднимаются сильные волны. И весь пляж состоит из дюн, на которых любят кувыркаться дети, зарываясь по шею в песок. Мимизан хоть и столица Ландов, ничего особенного в нем, кроме дюн и катания на волнах, нет. Он был разрушен во Вторую мировую войну и стал похож на спальный район. Типовые застройки и никаких скидок на туристические прихоти. Так было в 1993 году, когда я впервые попала на Серебряный берег. До Мимизана я добралась только в 11 вечера и страшно хотела есть. Выяснилось, что всё закрыто, кроме одного летнего кафе, где меня обслуживали с явным неудовольствием, и официантка бросила: «здесь вам не три звезды Мишлен». Я тогда даже не знала, что это за звезды такие.

В принципе, вся Франция, кроме самых крупных городов или международных центров, живет по одному и тому же гастрономическому расписанию: кофе с круассаном на завтрак до 10 утра, обед с 12 до 14, ужин с 19 до 21 часа (в Париже с 20 ч. и при желании до утра). Пытаться что-нибудь съесть в три часа дня бесполезно. В одном местечке, куда я добралась именно в три и выпрашивала хоть кусок хлеба, служители кафе смотрели на меня как на ненормальную и готовы были вызвать психиатра: «Есть в три часа дня? Вы в своем уме?». Потому в городах и местечках сугубо внутреннего французского пользования надо либо смириться с графиком, либо в них не останавливаться. И нигде во Франции ни водки с утра не нальют, хоть тресни, ни пива. Во Франции, потребляющей алкоголя на душу населения, кажется, больше всех других стран, алкоголик – явление редкое, равносильное бомжу и обществом отторгаемое. Пьют вино – за обедом и ужином все, включая подростков, некоторые любят на аперитив 25 г водки (в ресторанах это называется «порция») или стакан пива (250 г), на дижестив, после ужина – рюмку коньяка, коктейль, кальвадос.