Сошел с дистанции - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 3

• Предыдущая
• 3/5
• Следующая

— Добрый вечер, мистер Мейсон, — раздался вдруг голос фермера Фостера, вышедшего из дома встретить гостя. — А где же мистер… Гм-м-м… Ах, да, конечно… Чай на столе, молодые люди, и вам лучше поторопиться, пока заварка не перестоялась.

Покидая в тот вечер гостеприимный дом Фостеров, мистер Элиас Мейсон на минуту увлек Долли в сторонку.

— Я не смогу снова прийти раньше субботы, — сказал он.

— Мы рады видеть вас в любой день, мистер Мейсон.

— Я надеюсь получить ваш ответ в субботу.

— Ах, но я не могу ничего обещать вам заранее.

— Разумеется, но ведь надеяться вы позволите мне?

— Ну, этого вам никто не может запретить, — ответила девушка со смешком в голосе; теперь, когда она убедилась в прочности своей власти над этим поклонником, она в значительной мере утратила прежнюю робость и держалась с ним почти так же свободно, как и с Адамом Уилсоном. Она стояла у двери, прислонясь к косяку. Вьющиеся побеги жимолости обрамляли ее легкую, стройную фигурку. Огромный, багрово-красный солнечный диск уже опустился на западе к самой линии горизонта, и лишь верхний край его выглядывал из-за ломаной гряды холмов, заставляя одинокий бук в поле, небольшое стадо коров и удаляющуюся мужскую фигуру отбрасывать бесконечно длинные тени в противоположном направлении. Девушка с усмешкой отметила, как сильно удлинились ноги у тени мистера Мейсона, и каким ничтожным выглядит он сам по сравнению с неотступно следующим за ним гигантом.

В маленьком палисаднике перед домом слышалось гудение пчел. Припозднившаяся дневная или ранняя ночная бабочка лениво порхала над цветочной клумбой. И еще тысячи и тысячи крохотных существ жужжали и звенели вокруг, каждое занятое устройством собственной судьбы и почитающее себя, вне всякого сомнения, центром мироздания. Впрочем, то же самое можно было отнести и к присутствующей здесь девушке. Правда, комару отмерено природой всего несколько дней, а человеку — долгие годы, но это не мешало каждому из них радоваться жизни в тот теплый летний вечер. На посыпанную гравием дорожку выполз большой жук и целенаправленно побежал куда-то, стремительно перебирая всеми шестью ногами. Жук то и дело спотыкался, наталкивался на препятствия, падал, но каждый раз поднимался вновь, встряхивался и спешил дальше к ему одному ведомой цели в дебрях травяных джунглей. Летучая мышь, неслышно трепеща крыльями, вылетела откуда-то из-за дерева. Легкий ночной ветерок окутал свежим дыханием склон холма, принеся на своих крыльях слабый соленый привкус холодной морской воды. Долли Фостер поежилась и собралась уже вернуться в дом, но тут из коридора вышла ее мать.

— Билл! — воскликнула она. — Ты чем это здесь занимаешься, негодник?

Девушка присмотрелась и только сейчас заметила присевшего на корточки под буком бесфамильного батрака. Его желто-коричневое облачение практически сливалось с корой дерева.

— А ну-ка убирайся отсюда, да поживей! — продолжала вопить миссис Фостер.

— Что делать надо, хозяйка? — спросил тот, подойдя поближе и покорно склонив голову

— Ступай, поруби солому на сечку в овине.

Билл кивнул и удалился шаркающей походкой — ни дать, ни взять, комический персонаж в заляпанных грязью башмаках, подвязанных веревкой штанах и с задубевшей кожей цвета жареного миндаля.

— Так ты, дочка, выходит, выбрала Элиаса, — сказала мать, обнимая девушку за талию. — То-то я углядела в окошко, как он аж присосался губами к твоему цветочку. Ну, что тебе сказать? Жаль, конечно, Адама. Человек он, хоть и молодой, но вполне самостоятельный и порядочный. Опять же, бант синий носит, и денежки у него на книжке в почтовой конторе имеются. Но ведь должен же кто-то страдать, иначе как можем мы очиститься от скверны греха? Ежели к молоку не приложить рук, так и маслица не попробуешь. Сначала надо его снять, потом взболтать, а после взбить в маслобойке. Так же и с людьми Господь поступает, прежде чем принять их в сонм ангелов. Точно, как при сбивании масла!

Долли расхохоталась.

— Да, мамочка, только я еще не выбрала Элиаса. Пока, во всяком случае.

— Нет? Значит, ты предпочитаешь Адама?

— Адаму я тоже не дала ответа.

— Ах, Долли, девочка моя! Ну, почему ты не желаешь слушать советов старших? Сколько можно повторять, что с такими выкрутасами ты потеряешь обоих, только и всего.

— Успокойся, мамочка, ничего подобного не произойдет. Все в порядке. Но ты ведь должна понимать, как непросто мне приходится. Мне нравится Элиас. Он умеет красиво говорить, всегда такой уверенный и твердо знает, чего он хочет. Но мне нравится и Адам, потому что… Да просто потому, что я отлично знаю, как сильно он меня любит.

— Ах ты, Господи, да что же мне с тобой делать? Ты же не можешь выйти замуж сразу за обоих, — это все равно, что гнаться за двумя зайцами одновременно.

— Ты права, матушка, но у меня есть верный способ не ошибиться в выборе. Видишь эту веточку с цветком?

— Ну и что? Обыкновенный шиповник.

— А как ты думаешь, где я его нашла?

— Где-нибудь на обочине, скорее всего.

— Вот и не угадала! На подоконнике в моей комнате.

— В самом деле? И когда это было?

— Сегодня утром. Я встала в шесть часов, смотрю он лежит, свеженький, только сорванный. То же самое случилось вчера и позавчера. Каждое утро на подоконнике появляется новый цветок. Ты правильно сказала, матушка, что в нем нет ничего необычного, другое дело, можно ли считать обычным человека, который день за днем находит в себе силы вставать на рассвете и тайком пробираться к моему окну только ради того, чтобы показать девушке, какое место мысли о ней занимают в его сердце?

— Ну и кто ж это?

— Ах, если б я только знала! Думаю, что это Элиас. Ты же знаешь — он поэт, а поэты любят делать подобные приятные сюрпризы.

— И как же ты собираешься узнать точно?

— Утром обязательно узнаю. Кто бы это ни был, утром он явится снова. Вот тогда я точно пойму, за кого мне выходить. Скажи, мамочка, отец перед вашей свадьбой когда-нибудь делал что-то похожее для тебя?

— Как-то не припоминается, доченька. Скажу только, что твой отец всегда был большой любитель поспать.

— Ну ладно, матушка, можешь больше ни о чем не волноваться. Будь уверена, завтра утром я первым делом расскажу тебе, кто приходил.

В тот вечер Долли решила разобраться со всеми мелочами, до которых в большом фермерском хозяйстве не всегда доходят руки, вследствие чего они имеют обыкновение быстро накапливаться. Она отполировала темную старомодную мебель в столовой, а затем занялась погребом: расставила по-новому мешки и лари, сосчитала бочонки с сидром, сварила огромный котел малинового варенья и разлила его по банкам, снабдив каждую бумажным ярлыком с датой. Долго еще после того, как большой дом со всеми его обитателями погрузился в сон, хлопотала она по хозяйству, добровольно выполняя порой нудную и грязную, но необходимую работу. Когда со всем было покончено, ночь уже шла на убыль, а Долли едва держалась на ногах от усталости. Она прошла на кухню, разожгла почти совсем угасшую плиту и вскипятила чай. С чашкой в руке она вернулась в свою спальню и пристроилась в уголке, мелкими глотками прихлебывая ароматный напиток и листая старую переплетенную подшивку журнала «В час досуга». Выбранное ей для наблюдения место находилось за оконной занавеской. Отсюда она могла видеть все, сама оставаясь незамеченной.

За окном забрезжил рассвет, и сразу задул довольно свежий ветер. По окрасившемуся в нежный бледно-голубой цвет небу стремительно неслись гонимые ветром облака. Потоки воздуха то разрывали на части белую кипень облачных масс, то сгоняли рваные клочья обратно в кучу. Белоснежные барашки мчались по небосводу, перегоняя друг дружку и устремляясь нескончаемой чередой с уже зарозовевшего восточного края горизонта в сторону пока еще остающегося в тени западного. А ветер, тем временем, разгулялся не на шутку. Со двора доносился пронзительный посвист, то нарастающий чуть ли не до рева, то понижающийся до едва слышного шелеста. Долли встала и поплотнее укуталась в теплую шаль. Она не успела еще усесться обратно на место, как произошло то, чего она дожидалась всю ночь, разом рассеяв все ее сомнения.

• Предыдущая
• 3/5
• Следующая