Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 41

И пусть не так уж и в шоке.

Скорее слегка удивлён.

Но с учётом его непрошибаемости практически в любой ситуации, всё равно моё громадное достижение.

— Не за то, что привёз сюда. За вчерашнее, — добавляю на всякий случай. — Как я и обещала.

А то с него станется и эту мою возможную недосказанность обязательно использовать против меня.

Последняя мысль, к слову, ещё то же позавчера обязательно бы вызвала как минимум раздражение. Теперь же на моих губах расползается бестолковая улыбка.

— Ладно, — отзывается мужчина. — Уговорила.

Вот тут я улыбаться перестаю.

Что это значит?

Хотя нет, не перестаю.

— До вечера, — прощаюсь, с некоторым усилием, но всё же развернувшись в сторону основного здания.

Не то так и не уйду, если продолжу болтать. А много говорить в присутствии опекуна мне в принципе категорически не положено. Молчание — золото! Как показала практика прошедших выходных.

— До вечера, — слышится мне такое же в ответ.

Не оборачиваясь, взмахиваю рукой, как подтверждение тому, что услышала. Пройдя ещё парочку десятков шагов, вовсе забываю о нашем коротком диалоге и своей сопутствующей улыбке. Слишком уж озадачена тем, что вижу вдалеке. Там, на спортивной площадке, собирается примерно дюжина старшеклассников. В том числе парочка гадюк, хотя и в отсутствие своей предводительницы. Понятия не имею, по какому принципу, но ученики и ученицы выстроены в два ряда, стоят на правой ноге, вытянув вперёд левую руку, в которой держат… кусочек мела?

Да, именно так. Стоит приблизиться, как уверяюсь в этой своей догадке. Но не в том, что тут происходит. А то, что они не по своей воле эти своеобразные статуи изображают, причём не первый час, возможно и не два, судя по их кислым физиономиям… неспроста же у них даже надзиратель имеется? Даже два. Преподаватель физкультуры аккурат в этот момент рявкает:

— Держим локоть прямее и руку выше, юная госпожа! — адресует для Лаль Юксель. — Если конечно не хотите до самого вечера здесь застрять!

Та, кому сделано столь грубое замечание, капризно морщит нос. Но команду послушно выполняет. Я же подкрадываюсь к стоящему поодаль директору.

— Добрый день, господин Кайя, — здороваюсь в первую очередь, а последующее добавляю совсем тихо: — А что тут происходит?

Вместо приветствия мужчина величественно кивает.

— Наказание, Асия.

— Наказание? — переспрашиваю.

А то так и не доходит в полной мере.

— Что ещё за наказание?

Хмурые брови директора хмурятся ещё заметнее.

— Наказание, — повторно кивает, складывая руки на груди. — За пятничный проступок. Школа «Бахчешехир»  — не место для самоуправства. Все должны подчиняться установленным правилам и соблюдать дисциплину. Иначе будут последствия.

Он не уточняет, о каким именно проступке идёт речь, но… догадаться не сложно. Особенно, если вернуть внимание к ученикам, которые на меня все, как один смотрят так, будто я Родину в рабство продала, причём вместе с ними в качестве бесплатного дополнительного бонуса.

В общем…

Жесть!

Со всех сторон, с какой не посмотри.

А ещё…

— Разве они потом на Вас не пожалуются? — уточняю почти беззвучно, в откровенном удивлении.

Всё-таки мы живём в цивилизованной стране, а семьи тех, кто тут страдает в том числе из-за меня, далеко не последние люди в этом мире, обладают не только финансовыми, но и социальными возможностями. Очень обширными. Даже слишком. То-то их детки обычно творят, что им вздумается, не опасаясь последствий.

— Это было личным пожеланием твоего опекуна, — равнодушно отзывается на мой вопрос директор. — И никто из родителей провинившихся не стал оспаривать, — добавляет как бы невзначай. — Все предупреждены. Лично господином Эмирханом.

Лично!

В самом деле?!

И когда только успевает…

К тому же, последнее определено имеет двойной смысл. Уж больно многозначительно проговаривает последнее господин Кайя.

И да, это заметно не только по моему восприятию. Как только начинаются уроки, на протяжении всего дня я не слышу в свой адрес ни единой насмешки, хотя поначалу ожидаю именно обратного, и это как минимум. Но все упорно молчат, в мою сторону не смотрят вовсе. Несмотря даже на то, что та же Лаль Юксель в процессе своего наказания в итоге грохнулась мордашкой вниз, когда у неё закончились силы держать равновесие. И не только она одна. Одна из гадюк рухнула так, что появились ссадины и пришлось отправлять её в медицинский кабинет. Как ещё одно удивительное обстоятельство: Дерья Шахин в школе вообще не появляется. Говорят, что заболела. Но я не поверила. Чем может болеть та, кто сама — ходячая чума? Говорят же, зараза к заразе не липнет. Вот и… Ладно, не стоит так злорадствовать. Даже мысленно. Может быть в данный момент для меня всё складывалось вполне удачно, но ведь не факт, что и дальше так будет. Анаконда ни за что не оставит без внимания такой публичный позор своих подопечных. А то, что именно позор — никаких сомнений. Не только по моему мнению. Ведь случившиеся падения какие-то особо смелые активисты засняли на камеру, при том с разных ракурсов, после чего быстренько смонтировали видео-ролик, а затем ещё до начала предпоследней пары выложили в сеть, прилепив музыкальное сопровождение в виде грохнувшегося метеора, который также умело взрывается в конце и вызывает апокалипсис на всей Земле. Сделать рассылку по всем школьным чатам тоже не забыли. Смешки и обсуждения по всем углам не стихали даже на самих занятиях. Где-то здесь я почти верю, что наконец, школа «Бахчешехир» обретает себе новый объект для издевательств и про меня хотя бы временно позабыто.

Разумеется, такое счастье мне не перепадает…

Хотя бы потому, что упорства Каану Дикмену не занимать!

Преграждает мне путь в одном из коридоров.

— Ты меня продинамила, — заявляет мрачно.

С учётом, что не так уж он и не прав, просто вздыхаю. И собираюсь его обойти. Получилось бы, если бы он не выставил руку передо мной, прижимая ту к стене, а заодно и меня саму.

Вот же…

К чему очередная бесполезная полемика?

Нечего мне ему сказать.

Не признаваться же, что банально перенервничала из-за кое-кого другого, забылась, проспала и про него не вспомнила?

— Ты меня продинамила, — повторяет Каан, не дождавшись от меня ответа. — Жестокая девчонка.

Снова вздыхаю. С осознанием того, что сказать ему всё же что-нибудь, да придётся.

— А давай мы просто сделаем вид, что ничего такого не было? — предлагаю. — Ты и так меня фактически вынудил. Никаким особым желанием я не горела. Считай, теперь и вовсе перегорела, — замолкаю, прикусив себе язык, а то уж больно двусмысленно звучит, а затем спешно добавляю: — И разве тебе не нужно пойти к своей больной подружке? Вдруг ей там очень плохо опять, а тебя нет рядом? Вы же двое вроде как и в горе и в радости, и в здравии, и в болезни, или как там положено таким, как вы?

Карие глаза напротив придирчиво прищуриваются.

— Удели мне десять минут. Просто выслушай, Асия. Не здесь. И всё. Я отстану от тебя. Если ты так хочешь. Обещаю.

Выглядит очень заманчиво. А главное, без особых подвигов с моей стороны. Зато с существенными бонусами в виде избавления гораздо раньше, чем срок получения наших дипломов. То есть… в самом деле стоит согласиться?

С другой стороны:

— Нет, — качаю головой. — Это невозможно. Не получится.

И даже не в моём желании или нежелании дело.

Как я это объясню опекуну?

Помнится, мне запрещено покидать дом без его на то ведома. А сваливать в угоду чьих-то непонятных просьб — последнее дело. Не тогда, когда у нас вроде как всё вполне неплохо в плане совместного быта.

К чему всё портить? Точно разозлился, если я так сделаю. Не дай Всевышний, и вовсе узнает, к кому и зачем я ушла, потом проблем вовсе не оберёшься.