Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 27

— Вычеркни, — оборачиваюсь обратно к мальчишке с самым категоричным видом. — Я буду кебаб, — недолго думая, выбираю самое оптимальное из всего. — И воду.

— Не вычёркивай. И добавь ещё мидии.

— С лимоном?

— Обязательно, — язвлю я с досады.

Зарабатываю ещё одну насмешку.

— Ладно, уговорила, я тебе помогу, — перестаёт надо мной издеваться опекун, выдерживает небольшую паузу, после добавляет не менее снисходительно: — И даже запихивать в тебя ничего не стану, — снова замолкает, окидывает меня оценивающим взором, о чём-то призадумавшись, а затем заканчивает с опять же непонятной мне нотой: — По крайней мере, сегодня.

Тоскливо вздыхаю, смотрю на мужчину откровенно жалобно. Благо, принявший заказ успевает за ним отправиться и третьего лишнего с нами уже нет.

— А это обязательно, да? — продолжаю ныть уже вслух. — Чтоб всегда всё было по твоему?

Собеседник на мои слова слегка прищуривается. Тянет с ответом, пристально рассматривая меня. И просто пожимает плечами, ничего так и не сказав на это.

Я же вспоминаю об ушедшем.

— Кажется, свою работу я окончательно потеряла, — повторно вздыхаю, подложив под подбородок ладонь, всё также тоскливо глядя вслед тому, кого взяли на моё место.

Сомневаюсь, что господин Якуп сможет себе позволить аж три работника вместо двух. Нет, дела в его заведении идут хорошо. Но арендные платежи и сопутствующие расходы слишком велики, чтобы тратиться на дополнительный персонал.

— Ему подходит, — подозрительно одобрительно хмыкает на мои слова опекун. — Тебе — нет.

Ах, вот оно что!

— Почему это? — озадачиваюсь. — И что значит, мне не подходит? Я, между прочим, ни одного подноса не уронила, пока здесь работала, и даже заказы не путаю.

Как некоторые. Например, забывчивый Эфе, который в данный момент носится между другими столиками и моё присутствие даже не замечает.

Хотя, оказывается, дело вовсе не в чём-то подобном. По крайней мере, по мнению Адема Эмирхана.

— А ты на себя в зеркало давно смотрела?

— А что со мной не так?

Нет, он меня точно с ума сведёт складом своей мужской логики. Опять про мою внешность начинает.

Как начинает, так и заканчивает…

Улыбается. Качает головой. И ничего не говорит. Нам приносят часть заказа, и мужчина демонстративно сосредотачивается на еде. Следую его примеру, раз уж кебаб тут тоже уже есть.

— Из всего, что можно съесть, ты выбрала сухой паёк, — опять качает головой.

— Я их люблю, — фыркаю беззаботно. — Они вкусные.

Ну, вкусно же!

И вообще…

Не вечно же ему меня распинать?

— Расскажи что-нибудь о себе, — как продолжение мысли, обозначаю вслух.

— Что, например?

Хороший вопрос!

Ещё лучше — зачем мне это.

Дважды хорошо, что из нас двоих лишь я одна на чём-то подобном начинаю зацикливаться. Мужчина просто ждёт моей реакции.

— Ну, не знаю. Хоть что-нибудь, — вопросительно выгибаю бровь. — А то вдруг школьный психолог попросит наш класс заполнить анкету о том, в каких условиях проживают учащиеся, а я кроме прочерков, ничего придумать не смогу, — усмехаюсь собственным словам.

Да, сносное оправдание выходит.

Наверное…

— О том, что я вырос в том же детском доме, где росла твоя мать, ты, так понимаю, и без меня прекрасно знаешь, — призадумывается сидящий напротив.

К ужину больше не притрагивается. Отворачивается в сторону плещущихся волн.

— Мои родители погибли в пожаре, когда мне было четыре. Других родственников не было, вот и остался, где остался, — продолжает он заметно тише. — Там же я обрёл свою новую семью. Кай и Айзек — пусть и не по крови, но как братья мне. Вместе, втроём мы и поднимались со дна. Вот, так и пришли к этим дням, — определённо очень сильно сокращает версию своей жизни мой опекун.

Не лезу с расспросами о подробностях. Где-то глубоко внутри будто заноза вонзается.

Оказывает, у нас может быть куда больше общего, чем я могу себе представить ещё тот же день назад.

А ещё…

— Держись от них, кстати, подальше. Иногда они бывают довольно жестокими, — дополняет мужчина.

Предупреждение звучит почти как угроза.

— Можно подумать, ты — прям само очарование и добродетель, — срывается с моих губ встречное.

Во взгляде, моментально сосредоточившемся на мне, загорается что-то… нет, не злое. Хищное. Тёмное. Даже не по себе становится. В особенности от его последующей улыбки. Неожиданно ласковой и тёплой.

— Вот кто приковывает девушку наручниками к кровати на ночь, например? — не сдаюсь и спешу привести доводом к предыдущему, складывая руки на груди. — Ну? Кто, кроме тебя? Кай? Айзек? Или это у вас такая своеобразная семейная традиция?

Про свой ужин тоже забываю.

Напрасно.

Если бы смотрела не туда, куда смотрю, не проступила бы появление хозяина заведения, подошедшего достаточно близко, чтобы расслышать наш разговор.

— Кхм-кхм… — закашливается господин Якуп.

Вот же…

Да что там закашливается. Откровенно давится. Собственным воздухом. Или же моими словами.

Кашляет он долго. Основательно. Глядя то ли с осуждением, то ли с откровенным шоком поочередно на нас обоих. И если я готова сгореть со стыда за свой длинный язык, то…

— Воды? — как ни в чём не бывало предлагает моему бывшему начальнику опекун.

Ещё бы!

Это не он же тут…

Опять я.

— Добрый вечер, — выдавливаю из себя смущённое.

Мой стакан воды ему и достаётся. Тот принимает, кивнув в качестве благодарности. Выпивает всё махом. Только после этого вспоминает о традиционном:

— И вам добрый вечер, — здоровается, как заканчивает кашлять.

— Добрый, — по-прежнему сохраняет невозмутимость тот, благодаря кому я только что опозорилась.

Усиленно киваю. И улыбаюсь. Изо всех сил. Просто потому, что так гораздо легче скрыть истинные чувства. Тем более, что опекуну кто-то звонит. Он хмурится и поднимается на ноги. Явно собирается бросить меня на произвол судьбы. Хочется схватить его за локоть, не позволить ему никуда отойти, а ещё лучше — спрятаться за его широкой спиной, вцепиться всеми пальцами, чтоб уж наверняка остаться рядом. Порыв настолько яркий, что я едва остаюсь на месте, когда слышу от него:

— Мне нужно ответить, — сообщает, прежде чем нас покинуть.

А я всё-таки остаюсь один на один с господином Якупом и собственным чувством неловкости.

— Хорошо, что зашла. Я так рад, что ты не забыла старика, — радушно отзывается мой бывший шеф. — Ужин будет за мой счёт, конечно же. Заходите почаще.

Словно в нём за одно мгновение тумблер переключают. Очень уж радушно и весело звучит.

Хотя это всё фигня полная.

Едва Адем Эмирхан действительно отвечает на вызов и удаляется на достаточное от нас расстояние, как шеф устраивается напротив меня и рассматривает с самым суровым видом, с хрустом сжимая кулаки.

— Как ты? — прищуривается с подозрением.

— Всё хорошо. Спасибо, — откровенно вру я. — Как вы сами? — меняю направление будущего разговора.

Жаль, он не ведётся.

— Если тебе есть что мне рассказать, я тебя внимательно слушаю, девочка, — строго проговаривает господин Якуп.

Моё чувство неловкости буквально зашкаливает. Вспоминаю про свой кебаб. Им себе рот и затыкаю, пожав плечом. Для вида. Сказать то мне ему всё равно нечего.

— Этот твой новый опекун тебя обижает? — не сдаётся господин Якуп.

Усиленно мотаю головой. И продолжаю жевать.

— Ох, Асия, — вздыхает мужчина, призадумавшись о чём-то, а после выдаёт рассеянно: — Замуж тебя надо выдать, тогда и все проблемы закончатся.

Не дожёвываю. Тоже давлюсь. По-настоящему. И вода меня совсем не спасает.

— Скажете тоже, — отзываюсь, немного погодя.

А в горле до сих пор застревает. Как и в разуме.