Ты мне никто (СИ) - Блио Элен - Страница 27

Бали. Сказочное.

Вилла от фешенебельного отеля. И я – бесплатная психотерапия. Хотя, почему бесплатная? Если бы она летела одна было бы дешевле. Ну, правда, платит всё равно батя. Маман с ужасом ждёт, что он ей заблокирует карты или лимит уменьшит. Коршун-старший играет в благодетеля.

Ни слова не сказав отвалил кучу бабла на поездку.

Со мной поговорить пытался. Но – сорян. Я не могу и ему еще быть психологом. Пусть сам решает свои проблемы. Натворил дел…

Тут, как говорят: любишь кататься – люби и Санечку возить. В смысле, не пользуешься средствами контрацепции – будь готов нянчить ляльку.

Вот пусть… нянчит.

Да, блин, я ревную! Как оказалось! Мне одной фразы было достаточно, чтобы подгорело!

«Его семья будет жить»! Это, значит, эта мадам его семья, которая неизвестно там с кем еще шоркалась? И этот…

Стыдно мне. Стыдно на Глеба быковать. Он нормальный. И он не виноват.

Мамаша его виновата! Не фиг было всем давать до свадьбы!

Только жизнь испортила и себе, и сыну, и…

Нет. Селене нет. Я не хочу, чтобы вся эта грязь повлияла на нас с Селеной.

Не хочу. Значит, этого не будет.

Сказать легко. Очень. Но…

«Стас, ты считаешь, что я виновата в чем-то? Я не понимаю, почему. И моя мама тоже не виновата. Ты же говорил, что… что всё это не важно? Это их жизнь, не наша?»

Их, да. Наверное. Только батя из дома выпер меня!

И мне сказал слова про семью.

А я получается – никто? Нелюбимый сын от нелюбимой женщины?

«Стас, мы не живём в твоём доме. И мама… она не общается с твоим отцом! Совсем. Она его выгоняет».

Надо же, какое благородство? Надолго ли хватит?

- Нинка! Во же… Строила из себя овцу невинную. Учёба ей важна была! Всё ходила, кривила губы. А Виктор… да, все мужики одинаковы. Режим охотника врубил. Начал осаду. Только она не долго сопротивлялась. Всё потом страдала – ах, я ему невинность отдала. Ах, он меня бросит. А сама.

- Маман, хватит, а? Тошнит уже…

- Это меня тошнит! А ты слушай! Это… это вообще ты виноват! Привел в дом эту… замухрышку Нинкину… Селена! Имя еще придумала… Виктор бы и не вспомнил о ней если бы не ты.

- Прекрасно! Теперь еще я виноват! Откуда мне было знать?

- Нинка ему изменяла. Я точно знаю. Витька уехал, а к ней Андрей Дейнеко подкатил сразу. Они стали вместе ходить везде. Она потом рассказывала, мол, они просто готовили материал, грант хотели получить. Ага. Херант. Все знали, что она у него в общаге ночует. А что в общаге по ночам творилось – мама не горюй. Там сайты для взрослых отдыхают.

- Мать, реал, кончай! Достало!

- И девке своей не верь. Там порода такая. Гулящая.

- Мам! Блин!

Нет уже сил! Хочется заткнуть!

Я верю Селене! Она вообще не такая. Была бы такая, то…

Верю. До первой же фотки, которую присылает Да Винчи. И сообщения от Тора.

Нет, они так… аккуратно. Сначала просто спрашивают, что у меня с Сэл и чего это я вдруг свалил. Объясняю. Мать захотела отдохнуть. Без подробностей.

Понимаю, что Тор и Да Винчи никому, но делиться тем, что у меня в жизни полная задница – не хочу даже с ними.

Нет, мне не стыдно.

Мне, блин, больно. Я слабый. Слабак. Это бесит. То, что меня ситуация так размотала.

И батя.

Чёрт. Не могу простить. Он названивает. Спрашивает, собираюсь ли я к школе возвращаться.

А то! Хрен я из-за вас еще жизнь свою просру! Нет уж! Сорян!

А потом Тор пишет, что несколько раз видел Сэл с парнем.

Охрененная новость. Просто топчик.

За ручки держатся. Ничего больше.

Ага. Только на фото Да Винчи они обнимаются у её двери.

«Весело тебе без меня?»

«Стас, что случилось?»

«Это я должен спросить. Что за кент к тебе ходит?»

«А ты за мной следить кого-то приставил?» Смайлик смеющийся. Ага. Мне весело, Синеглазка, не сечешь как!

«Стас, это просто друг Глеба, они вместе новый проект делают. Он классный, тебе понравится».

Мне охренеть как нравится, что он тебя лапает.

Мать опять достает нытьем, и рассказами. О том как беременная подруга плакала, мол люблю Виктора, но не знаю от кого ребенок.

- Она аборт хотела, но срок уже был большой. И таблетки она какие-то пила, чтобы вытравить, поэтому и ребенок урод родился.

- Он не урод, мать, хватит.

- А кто? Ах да, прости, он же старший сын твоего папочки. Наследник. А ты так… ненужный сын от нелюбимой женщины.

Она еще много чего говорит. Я знаю, что маман тот еще манипулятор. Она бьет на самые болевые.

Это как шилом в открытую рану, раскаленным шилом. И вертеть еще. Ковырять. И солью. Чтобы уж наверняка.

«Стас, я тебя люблю. И очень скучаю. Мне так плохо без тебя! Пожалуйста, напиши, что ты тоже любишь! Ты обещал! Ты сказал, что ты мой, навсегда!»

Мне хочется ей ответить, что я люблю, но…

Тетя Даша пишет неожиданно. Рассказывает, что отец привел в дом женщину. Сказал, что она теперь будет тут жить. Охренеть.

Вот так, раз и всё!

«Любишь? Реально? Как твоя мать моего отца?»

«Стас, да! Она его любила. И да, они… у них отношения. И я этого не одобряю!»

«Да пофигу уже, Синеглазка. Мой дом – ваш дом. Красиво все провернули».

«Стас, пожалуйста! Давай ты приедешь, и мы поговорим, хорошо? Пожалуйста!»

«О чём? О том, как твоя мать мою жизнь разрушила?»

«Моя мать? О чем ты, Стас? Это твоя мать разрушила жизнь моей мамы! Из-за неё мой брат болен! Что ты такое говоришь?»

«До свидания. Не пиши мне больше».

И с размаху телефон в океан. Красиво полетел…

- Стас, сынок, ты что?

- Отвалите все от меня! Достали! Ненавижу…

«Не пиши мне больше».

И дальше тишина… Как будто мне и так мало боли!

Я даже не представляла, что мама – мама! – простит этого… Виктора Сергеевича.

Нет, сначала она его выгнала. «По закону жанра» – как сказала потом её офигевшая подруга Женя. «Ой, в кого ты у меня такая дурочка» – причитала бабуля.

В кого, в кого… Мама так и ответила – в тебя.

Выгнала. Сказала, что никаких ДНК тестов и близко не будет, пусть не мечтает. И ничего нам – им с Глебом – от Коршунова не надо. И вообще – катись колбаской по Малой Спасской – это снова бабушкин перл.

Нет, баба Катя как раз очень не хотела, чтобы он катился. Она вообще обо всем узнала случайно – попросила нас с мамой помочь ей на даче, мы поехали на электричке, и Коршунов туда заявился – следил за мамой что ли?

Помог даже, что-то там в теплице делал, лужайку покосил, какие-то доски таскал. Крестьянин торжествуя, блин…

У меня сердце дико громыхало, когда я его видела. Так похож на Стаса. Правильнее, конечно, наоборот, но…

- Пишет тебе мой наследник?

- Какая вам разница? – не огрызаюсь, ну, почти…

- Он хороший парень, очень, ты уж его прости, если что…

- Если что? И за что вы его из дома выгнали, если хороший?

- Я не выгонял его. И уехал он сам, захотел мать поддержать. Боюсь только, зря я его отпустил. Она…

Я молчу, что я могу сказать?

- Она мастер манипуляции.

Да уж… О том, что его мать мастер манипуляций я замечаю по тому, как меняется тон общения Стаса. Как появляется в нём все больше горьких и язвительных нот.

Как будто я реально виновата!

Может и виновата. Не доглядела за мамой.

В ужасе разбила тарелку и чайник, неожиданно зайдя на кухню и увидев их там. Мама стояла опустив руки, а он её обнимал, и по голове гладил.

Я не ожидала. Тарелка из пальцев выскользнула, я повернулась неуклюже, чтобы сбежать и чайник заварочный случайно локтем с тумбы…

Закрылась в комнате и… плакала.

Потому что…

Потому что была уверена, для меня и Стаса эта реабилитация юношеской любви родителей ничем хорошим не кончится.

Именно так и вышло.

Да еще и Глеб со своим этим Яриком-фонариком. Проект они делали. Как же…

Нет, сначала реал – проект. Да, и для Глеба это очень круто, хотя я понимаю, что тут есть Коршуновский след – помог папочка внезапный.