Дикарь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 45

— Предупреждаю сразу: у меня хреново с ранними подъёмами. То есть если ты привык вставать в пять утра и доить корову, то я пас.

Дикарь тоже смеётся и продолжает меня трогать. Он тяжело дышит и гладит моё тело. Мне очень нравится его ненасытность, такое ощущение, что он ждал этого всю жизнь.

Мне не хватает воздуха, тело лежит в неудобной скрюченной позе, и от сапог отекают ноги, но мне всё равно очень хорошо. Радостно на душе. Я счастлива.

В открытой двери спальни видно коридор, где между цветов, подняв хвост, блуждает Васька.

Дикарь тянется к моим ногам и аккуратно расстёгивает молнии. Стягивает сапоги, отбрасывает в сторону, дорывает колготки, выкидывает их туда же и, глядя в глаза, целует икры. Массирует, гладит, ласкает.

По телу снова ползут мурашки.

Уже не хочется смеяться. Так сладко и волнительно. Дышу как неопытный пловец, который совершенно не умеет рассчитывать силы и может просто не дотянуть до борта. Сдохнуть от вожделения.

Закрыв глаза, наслаждаюсь массажем.

А Михайлов молчит. Затем как будто стартует. Между нами возрастает напряжение. Распахнув ресницы, ловлю его сосредоточенный взгляд.

— Я помню, из-за чего ты ушла от меня, Забава!

Ну вот, момент испорчен. Вздыхаю. Всё волшебство как рукой сняло. Я тоже помню, из-за чего ушла.

Но если начну эту тему, то мы снова поссоримся. А я не хочу этого. Он ведь всё равно не скажет, только расстроюсь, что он мне не доверяет и по-прежнему скрывает причину их с Елизаветой развода.

Не могу с собой совладать. Меня резко охватывает печаль, как будто скрылось солнце и всё стало серым. Дикарь не прекращает движений руками, его взгляд неподвижен.

Он чувствует, что я скисла.

Сейчас или никогда. Не скажет — не поеду к нему. Опять я завожусь на эту тему. Дышу через нос, кошусь в его сторону. Это ведь вопрос доверия. Если он меня любит, разве я не должна знать, что случилось с их парой?

Ведь Елизавету он тоже любил. Они были женаты. В крови разгорается костёр ревности. Понимаю, что плавно всё порчу, но уже села на коня и не могу остановиться.

Михайлов всё чувствует.

— Я очень люблю детей, Забава. Всегда хотел малого пацана. Не знаю. Обычно мужики боятся отцовства, а мне вот хотелось. Младенца, похожего на меня, чтобы положить его на руку от локтя до ладони и угукать как ненормальный.

Просто не дышу. Слежу за каждым его словом, впитываю как губка. Уже и не замечаю, что лежу на полу враскорячку между стенкой и кроватью.

— Елизавета бесплодна? — опережаю события, заглядывая в чёрные глаза.

Он снова улыбается, но как-то трагично, даже грустно, теперь его глаза вспыхивают как у хищника, почуявшего добычу. Ему неприятно об этом говорить, но он старается ради меня.

Гладит мои ноги. Я протягиваю руку и кладу свою ладонь на его.

— Нет. Она совершенно здорова. Вначале она просто тянула резину. Мне казалось, что она действительно не готова. Некоторые женщины не сразу могут решится стать матерью.

— А потом? — Проталкиваю накопившуюся слюну.

В горле саднит, как бывает от сильного крика.

— Что было потом?

— Она забеременела, — загадочно улыбнулся дикарь, а меня задушило ревностью.

А что, если у него есть ребёнок? Тогда почему Елизавета вызывает у него оскомину? И почему Степановна так к ней относится?

— Я был безумно счастлив, — втягивает воздух, отворачивается.

Нет, нет, нет. Я не хочу, чтобы он отдалялся. Мне физически нужно, чтобы Данила, рассказывая это, смотрел мне в глаза.

Прикасаюсь к его лицу, нежно глажу подбородок, лаская жёсткую щетину.

Хотя всё равно ревную. Очень. Даже не могу передать, насколько сильно. Он хотел от неё детей.

— А что было потом? Она родила?

— О да, она родила! — усмехается.

Всё-таки есть ребёнок? Что она натворила? Куда он делся? Если бы он был, Михайлов заботился бы о нём.

— Мы только узнали. Меня отправили в длительную командировку. Потом началась пандемия. В общем, я застрял на другом конце света и всё время жутко переживал, что моя жена ходит без меня беременная.

Он снова отводит взгляд. Не даю. Если мы вместе, значит мы вместе.

— А потом, когда я смог вернуться, родился ребёнок, шестимесячный.

Мне становится страшно. Господи, он, наверное, погиб. Малыш погиб.

Непонимающе свожу брови на переносице. Усаживаюсь поудобнее, обнимаю его двумя руками.

— Я приехал, спешил его увидеть. И мне выдали. — Он начинает смеяться. — Мне выдали крупного орущего младенца. А я всю дорогу рассматривал недоношенных. Собирался ехать в больницу, там же должны были его выхаживать. А моя тупица жёнушка преподнесла мне вполне здорового, хорошо выношенного младенца с большими розовыми щеками. — Он качает головой и не может перестать грустно смеяться. — Она присылала мне свои беременные фото и фотографии УЗИ, она рассказывала, как он толкается. И как только я смог вернуться, он тут же родился.

— Ничего не понимаю.

— У нас в доме жила совсем ещё юная девушка, она договорилась с моей женой.

— О боже мой! — Отлипаю я от дикаря и прижимаю руки к своему рту. В ужасе, испытывая состояние настоящего шока.

— Ей не нужен был этот ребёнок.

— И она забеременела на три месяца раньше, чем якобы забеременела Елизавета? Девчушка залетела от кого-то, кому её ребёнок был совсем не нужен. И ей самой он тоже в тот момент только мешал бы. Она где-то училась и не хотела делать первый аборт?

— Точно. Елизавета воспользовалась ситуацией и просто подсунула мне чужого ребёнка, чтобы я отстал от неё. Я сразу не поверил, слишком он был крупный и здоровый. Но даже представить не мог, что она на такое способна.

— Какой кошмар?! — Резко начинает болеть голова, пульсирует в висках.

— Командировка планировалась загодя, Елизавета знала, что моё отсутствие будет длительным, как часто бывает у самоотверженных врачей, а ещё ей подфартило с пандемией.

Снова и снова качаю головой.

— Через несколько дней юная мать одумалась?

— Верно, Барби, ты снова попала в точку. — Касается он моей щеки, гладит.

С нежностью подставляюсь его рукам.

— Но ты не простил, пошёл в полицию.

— Опять в яблочко. Этой аферистке повезло, что она дружила с нашим бывшим участковым, он сейчас в городе служит. Она так-то со всеми дружила и дружит, к тому же обросла важными знакомствами. Ну и мать малыша претензий не имела, а никакие документы Елизавета оформить не успела. В общем, ребёнка безболезненно вернули матери, и на этом всё.

У меня просто нет слов передать всё то, что я чувствую. Хотя, наверное, всё же есть, только они сплошь нецензурные.

Глава 48

Глава 48

— Это ужасно! Просто кошмар! Как Елизавета собиралась скрыть то, что подсунула тебе чужого ребёнка? Я даже не могу себе представить. А врачи? А беременность? А документы? Почему нельзя было просто родить тебе ребёнка? Хотя нет! Пошла она в тюрьму! Не надо нам от неё детей!

Дикарь грустно улыбается. Меняю позу, сажусь на колени. Заглядываю в его печальное сейчас лицо и целую. Целую всё подряд: щёки, губы, глаза. Жмусь, потом опять целую. Не представляю, каково ему было. Это так отвратительно и подло, что душу рвёт на части.

Поэтому он не заботился о предохранении. Это психологическое. Ему хотелось стереть этот ужас и сделать всё как надо.

В животе расползаются сладость и тепло. Он выбрал меня, ему хочется от меня детей.

Я снова его целую, а он довольно жмурится. Постепенно начинает заводиться, и вот уже трагическое признание и жуткая тайна превращаются в ненормальную, но очень жаркую прелюдию.

И я на полу, и мы впиваемся друг другу в губы, кусая, лаская, стискивая до боли.

Он стягивает с меня остатки одежды, нас переполняют сумасшедшие чувства. И я не могу думать ни о чём другом, кроме того, что мечтаю отдать ему совершенно всё.

Лопатки касаются холодного пола. Позвоночник неприятно трётся о деревянные половицы, но мне всё равно. Я схожу с ума от переизбытка ощущений. Меня аж выкручивает наизнанку. Вцепившись в него руками и ногами, впиваюсь в его губы, приподнимаюсь, повисаю и трусь всем телом. Страсть делает нас обоих безумными.