Дикарь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 41

Ничего я не истосковалась. Вот ещё. Наоборот. Живу полной жизнью: с работы домой и обратно. Вру себе как могу.

— Неправда это. Не выдумывайте, — поморщившись. — А вы откуда всё знаете? У вас тут что? Собрание было на наш с дикарем счёт?

— Они оба приезжали. Вначале Семён, потом Данила. Один балаболил без умолку. Другой то рычал, то сидел молча, как изваяние. Контузила ты его своим побегом.

Я его ещё и обидела. Тут же колет в области сердца. Значит, он был в городе, а ко мне даже не заехал.

— Зацепила ты его, иначе бы он на Семёне не оторвался. Обычно он сух на эмоции. Но ты должна понять, что это мужик, у которого в прошлом травма была, не может он всем душу открывать. Особенно бабам. Время ему нужно. — Сползает вниз, поправляет руку с капельницей, кладёт поудобнее. — Да не такой уж он и дикий. Жаль, ты летом к нам не приезжала, он в это время с мальчишками в футбол гоняет. Очень любит деток. У нас пацан есть, он под трактор в детстве попал, прогнозы были очень неутешительные. Операция за операцией, реабилитация. Так дикарь его ходить буквально заставил, таскал везде, — усмехается, — издевался, вынуждая смотреть, как они играют. В общем, мальчик потихоньку ползать начал. Собственные родители его списали, а Михайлов вот нет. Хороший он, просто привыкнуть, притереться нужно.

— Как он с вашей внучкой-то умудрился связаться? Не пара они совсем.

Услышав про Елизавету, Степановна резко мрачнеет. Как будто даже морщин становится больше.

— Детская любовь это была. Глупая. Она ему принцессой казалось. У пацанов это частое явление. Лизка вечно ходила голову задрав. Мужиков это цепляло. Это сейчас в нашей деревне все понимают, что с такой лучше не связываться. Но тогда она была самой красивой. И он самым видным. На том и сошлись. Да и не жили они толком. Ругались больше. Она хотела, чтобы он по карьерной лестнице рос, чтобы под руку её водил по всяким симпозиумам. А у него командировки в опасные места, где такие специалисты нужны. Везде же есть эти, как их, показания свидетелей и итоги судмедэкспертизы. Да и сюда его тянуло, в родные пенаты, а ей в светское общество, в город надо было. Вот и натворила делОв, теперь бегает за ним. Пусть радуется, что дикарь её не прибил. Всякое придумывает: то квартиру эту делит, то замуж выходит, то вон натравила на него этих мужиков ужасных. Надеюсь, обойдётся и отстанут от него. Никак она его не забудет. Оно и понятно. Таких мужиков с днём с огнём не сыщешь. Только поезд-то ушел. Тебе надо было похитрее. Лаской брать. А ты всё по разговорам страдаешь.

Вздыхаю. Опять ничего непонятно. Сердце ноет. Душа на разрыв.

Но нужно привыкнуть. Кроме Васьки, мне никто больше не нужен.

— Возможно, ваша внучка в тюрьме окажется.

— Знаю, — сухо. — Сёма мне всё рассказал, ещё и Дунька приезжала. Бочку на тебя гнала, ныли тут по очереди.

Поболтав ещё немного, встаю.

— Вижу, привязалась ты к нему, не отодрать! — прищуривается Степановна.

— Нет. Мне не нужен человек, который не может даже разговаривать нормально. Я хочу обычные, стабильные отношения! — Меня аж трясет от возмущения. — Я хочу, чтобы теплота, нежность, чтобы душа в душу. А это что? Пей! Ешь! Сиди! Стой! Никуда не ходи, пока я полку не прилажу. Да кто это выдержит? Это же самодурство самое настоящее. Я, конечно, испытываю к нему некоторые чувства, те, что вспыхнули сами по себе, и не могу пока успокоиться. Не в состоянии контролировать! Но это скорее что-то физическое. Мужчина-то он ладный. Красивый, сильный, большой. Но всё остальное — ужас. Меня это не устраивает. Он баран!

— Я про кота, — смеётся Степановна, закашлявшись. — Ты его назад в деревню свези.

Кивнув, чувствую, что щёки покрываются красным. Ну вот… Когда эта толпа приятелей снова к ней приедет, Степановна расскажет, что я неравнодушна к Михайлову. Зачем я только пришла сюда? Надо было сразу же идти туда, куда задумала. Но навестить старушку нужно было. Нехорошо это. Я же не такая, как некоторые, не чёрствая и холодная.

Держу путь на почту. Ещё с утра, до работы, я решила сделать то, что навсегда отрежет мне путь к дикарю. И ему незачем будет ехать ко мне.

Попросив небольшой пакет для пересылки, я заполняю все необходимые карточки и кладу в него флешку. Запечатываю и отдаю почтальону. Девочка оформляет отправление. А я каменею, только сердце молотит под одеждой, словно взбесившийся гном с киркой.

— Что-то ещё? — интересуется из окошка.

— Нет. Скажите, а скоро придёт к получателю?

— Да тут же близко, на днях.

— Хорошо. Чем раньше, тем лучше.

Ну вот и всё. На этом наша история закончилась. А Василия я им не отдам. Он меня всё равно больше всех любит. Мы с ним теперь самые родные.

Глава 43

Глава 43

В подвале своего дома, чтобы держать себя в форме, я оборудовал тренажёрный зал. Так, ничего особенного: гантели, штанги, утяжелители, эспандеры и блоки.

Здесь думается легче, а ещё злость на одну красавицу пускается в мирное русло. Ибо сейчас я просто в центре самой сильной в моей жизни саморазрушительной ярости.

Жарко! Раздевшись до коротких старых спортивных шорт со шнуровкой, потею как в последний раз. Поднимаю и опускаю, снова поднимаю и снова опускаю, рычу и злюсь.

Мало того, что уехала, хотя ей никто не разрешал, продолжает жить своей жизнью, так ещё и с Семёном созванивается.

Я этому Ромео телефон в толчке утопил. Так он симку восстановил и старый аппарат где-то выкопал. Ну не убивать же мне его, в самом деле? Правда, откровенно говоря, руки чешутся.

С первого взгляда понял, что с ней будет много неприятностей. Я как увидел её у себя дома, незаконно пробравшуюся, всю такую уставшую и припорошённую снегом, так сразу потерял контроль над собой и своим телом. Знал ведь, что от бывшей она явилась, и всё равно аж растёкся весь. Ртом ругался, а внутри пожарище. И раздражает, и дразнит одновременно. И красивая какая, надо же. Во всех местах. Смотрел и наглазеться не мог.

А уж как потрогал, так вообще. Смелая, забавная, упрямая. Сильная.

Но в любых отношениях должен быть кто-то главный, иначе начинается неразбериха и хаос. И меня не устраивает её прыть. Пока не научится уступать, ничего у нас не будет. И ведь нутром чувствую, что моя это пассажирка. Подходим мы друг другу. Но нет. Уехала — и с концами. И вернуться не подумала!

Мои гордость и упрямство не дают мне прогнуться. Было бы совсем хорошо, если бы я ещё при этом мог нормально жить, а не скулить по ней двадцать четыре на семь. Если бы она не приходила ко мне ночами во сне, без одежды. Если бы её голос не грезился мне, как шизоидная галлюцинация. Если бы да кабы…

И главное, как она перед этими козлами связанными и бывшей, ментами, Семёном за меня горой стала. Идеально! Я аж обомлел от гордости за свою девочку. Практически втрескался. И тут на тебе… заартачилась как молодая ослица. И всё!

Но бегать за ней не буду. У меня мозги не под это заточены. Я дважды придумывал причину, чтобы вместе быть. Её очередь.

Всё же было супер, нет ей приспичило о прошлом. Ну не могу я… Не могу я это вспоминать. Не хочу, чтобы она об этом знала. Не красит это ни мою бывшую, никого.

Ложусь на скамью, пододвигаюсь так, чтобы гриф располагался на уровне моих глаз. Опускаю и свожу лопатки, как будто хочу зажать между ними карандаш. Прогибаюсь в грудном отделе и направляю грудь вверх настолько высоко, насколько могу. После чего снимаю штангу с держателя. Занимаю исходное положение и… слышу стук в дверь наверху.

Кто-то припёрся. Кто-то пришёл?!

Быстро соображаю, что это может быть ОНА!

Практически бросаю штангу. Последняя с грохотом приземляется на пол. И я, как есть — мокрый, потный, практический голый — бегу по ступеням вверх. Сердце лупит под сто двадцать.

Но это не она. Это не моя Забава, одумавшись, вернулась. Разочарование буквально бьёт под дых.

Это почтальон Инга притащила мне какую-то «суперважную» новость, но, уставившись на мой вспотевший торс, никак не может сформулировать мысль.