Империя. Знамя над миром (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 10

* * *

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КРЫМ. ЕВПАТОРИЯ. ЛЕТНИЙ ЛАГЕРЬ ЗВЁЗДНОГО ЛИЦЕЯ. 2 июня 1933 года.

Юная Мария Михайловна вышла на импровизированную сцену у самой кромки прибоя. Сегодня творческий экзамен. Опасная штука. Уж лучше было бы в очередной раз на стену горящего дома взобраться. Но, нет, сейчас требовалась утончённая грация, точность движений в танце и невозможность допустить малейшей фальши в игре на скрипке. А мелодия хотя и была довольно живой и озорной, но была одновременно и довольно сложной даже в исполнении без движения, а тут ещё и активный танец. Пусть и плавный, спасибо и на этом добрым испытателям, но танцы на песке на линии волн — это удовольствие ещё то. Но, как шутит папа, мы же не ищем легких путей, правда?

Впрочем, в Звёздном лицее не было спуска никому. Особенно если ты дочь Императора. Ведь не могло быть и речи о том, чтобы члены Императорской Фамилии, и, уж тем более дети Императора — Цесаревич, Царевны и Царевичи ударили в грязь лицом перед остальными учащимися. И так высокородные учатся в лицее в нарушение строгих правил и исключительно по персональному Именному Повелению. В виде ИСКЛЮЧЕНИЯ.

Да, исключений было немало. Детям высшей знати, с дозволения Императора, дозволялось учиться в самом престижном лицее Империи. Но учиться предстояло среди сирот, среди тех, кто потерял отца, мать или обоих родителей на фронтах. Для более простой знатной публики исключения были возможны только за совершенно выдающиеся подвиги и достижения родителей. Впрочем, для них были всё также открыты престижнейшие Пажеский корпус, военные училища и Смольный институт благородных девиц. Но именно Звёздный рождал элиту элит. И Империи было всё равно — Царевна ли ты или же дочь погибшего на войне унтер-офицера. Для Империи все равны. Вот уже пятнадцать лет Звёздный лицей и Звёздный университет формировали те самые сливки общества, которые формировали будущее. Попасть сюда считалось невероятной удачей и настоящим счастьем, персональной путёвкой в будущую жизнь, полную славы и самого невероятного Служения.

Конечно, Царским детям и тем, кто попал в лицей в виде исключения, до содранных в кровь ногтей приходилось доказывать своё право быть здесь и учиться в стенах альма-матер. И то, что прощалось детям погибших за Отечество, тем же графам, князьям и Царевичам не прощалось никогда. Высокий титул означал в лицее лишь самые высокие требования.

Да, за пятнадцать лет не раз высокородные дети пытались сформировать из себя «элиту лицея», но Император карал эти потуги самым беспощадным образом. Элита должна вырасти среди народа и быть частью его, формируя свою команду из сокурсников по Звёздному. Кому не нравится — шуруйте в Пажеский корпус. Или в тот же Смольный.

Нет, разумеется, не было и речи о том, что выходцы из простого народа могли кататься словно сыр в масле. Отбор был жесточайшим и вылететь можно было за любую провинность или тупость, а в отличие от высокородных соучеников, такие «умники» на своём будущем могли сразу же если не поставить крест, то, как минимум, очень и очень сильно это самое своё будущее себе осложнить. Учебных заведений в Империи много, но вот Звёздный только один. Здесь даже заграничные императоры, короли и принцы с принцессами учатся.

Почётно и престижно. Как папа говорит: «Мегапрестижно».

Что уж говорить о детях унтер-офицеров.

Объявление на поляне:

— Лицеистка Мария Романова с испытательной программой.

Её Императорская Царственность, волнуясь, вышла на «сцену» и склонила голову в формальном концертном поклоне. Чёрт бы побрал все эти испытания. Но скрипка в одной руке и смычок в другой. И впереди озорной танец, который должны оценить испытатели. Но и аплодисменты и поддержка лицеистов имеет немаловажную роль.

Хорошо хоть мелодия была оригинальной. По большому секрету её для экзамена написал лично папа. И вручил ей ноты, заговорщически подмигнув, и сказав: «Это мелодия из будущего. Поверь мне. Но не говори об этом никому, что это я написал».

Маша вздохнула, набирая воздух в лёгкие. Как выражается мама: «Если Мася облажается, то её из лицея никто, конечно, не выгонит, но…». Но вот сама мама загрызёт точно. К тому же сейчас на её выступление смотрят младшие брат Вова и сестра Лиза. Нельзя ведь дать им повод смеяться над старшей тринадцатилетней сестрой. Эти мелкие занозы ведь своего не упустят.

Что ж, не дрейфь, Царевна! И да пребудет с тобой Сила!

* * *

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. НОВЫЙ ЦАРЬГРАД. НОВОСИБИРСКИЙ ДВОРЕЦ. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 2 июня 1933 года.

Маша не удосужилась накинуть халат. Да и во имя чего? В квартире тепло, а стесняться ей было некого. И стесняться ей было нечего. Подтянутая стройная фигура женщины тридцати двух лет от роду не несла на себе практически никаких следов четырёх беременностей и пятерых детей. Она следила за собой, грудь лишь налилась, но ничуть не испортилась (возможно сыграли роль наличие кормилиц и постоянные занятия в спортзале), да и насколько я помнил её фотографии из моего времени, она и до старости была довольно худощавой, так что лишние килограммы от беременностей ей не грозили. Тем более что и в моей истории у неё тоже было пятеро детей. И ничего, жирка как-то не добавилось особо.

Да, что там говорить, Маша сейчас — женщина в самом высшем расцвете своих физических сил и максимальности своей природной сексуальности, которой, впрочем, ей и раньше было не занимать. Как и итальянского южного темперамента. Она буквально дышала страстью. Но была исключительно верной женой. Со всеми вытекающими для меня последствиями. Впрочем, я пока не слишком страдал от этого, хотя и с тревогой задумывался о будущем, слишком уж велика у нас была разница в возрасте. Мужики не всегда в строю, и когда-нибудь это неприятное время наступит и для меня. Ладно. Фигня всё. Мужчина, пока жив, всегда может осчастливить женщину свою.

Императрица смотрела в окно на наш новый величественный город. Новую столицу. О чём она думала?

Вероятно, ни о чём, размышляя о чём-то своём, о женском. Вряд ли она сравнивала открывшиеся виды с холмов Нового Царьграда с монументальными новостройками Москвы и Константинополя. И вряд ли любовалась речными красотами Оби, облагороженными гранитом набережных. Уверен, что попроси я её потом описать свои впечатления от Нового Царьграда, в ответ услышу что-то типа: «Холодно». И я не удивлюсь. Ну, не любила закоренелая средиземноморская южанка северный климат даже летом, хоть ты плачь, что уж говорить о других временах года. Ездила, много всего Царица посещала, выступала где надо по всей необъятной Империи. Даже в Романове-на-Мурмане была. Но не любила она северный климат. А ведь для неё понятие «Север» — это всё то, что севернее южного берега Крыма. Так что…

Нет, она любила кататься на лыжах на Кавказе, любила конные зимние прогулки и горячий ароматный глинтвейн в нашем охотничьем домике в подмосковном Марфино, любила всё с этим связанное, но это так, отдельный экзотический отдых. Тур. Даже экспедиция. А потом скорее назад, на юга. Ведь даже московская осенне-зимняя погода, когда полгода не видно солнца по две-три недели подряд, вызывала у неё хандру и апатию, она сразу начинала болеть, кашлять и сопливить. Ходить с красным носом и вечным носовым платком в рукаве. Что уж говорить о реакции нежного её организма на сибирские берега Оби, пусть даже со всеми величественными новостройками. Пусть даже летом. Про всякий там сибирский и дальневосточный гнус я уж молчу. Да и сколько таких городов и строек она повидала за последние шестнадцать лет? А сколько ещё ей предстоит увидеть…

Императрица задумчиво сказала, не отрывая взгляда от панорамы за окном:

— Знаешь, я всегда в детстве мечтала стать драконицей. Да и потом тоже.