Н 4 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 50

— А-ха-ха-ха! — взорвалась раздевалка.

— Жжёшь, тренер! — оценил Левашов.

— Я вас накручивать не буду, — продолжил Димидко. — Сказал же перед началом: команда крепкая. Но бог не тимошка, видит немножко. Зритель тоже видит, и ему противно до блевоты, когда своя команда так себя ведет. И сейчас все за нас болеют, по себе знаю.

Все закивали. Он продолжил:

— Так что ваше дело — продолжать начатое. Один же наш гол засчитали?

— Ну так это издали, — мрачно возразил Колесо. — Это никак не отменить.

— Так забейте еще издали! Он тебе по ногам, а ты гол забей. Судья тебя несправедливо судит, а ты гол забей! Противник тебе в лицо плюет и локтем норовит нос разбить — а ты гол забей! Все, кто нас смотрит, ждут чудо. Дайте людям чудо! А теперь — марш на поле!

Все с шумом, цокая шипами бутс, встали с мест и направились к выходу.

— Саш, а ты задержись на минутку, — окликнул меня Димидко, и я подошел к нему.

Он проводил взглядом последнего уходящего, Бурака, и сказал:

— Ты понимаешь, что матч от тебя зависит? Это ты должен волну гасить, успокаивать, защиту выстраивать и снова всех гнать вперед.

— Я так и делал! Но я ж не капитан…

— И что, лучше проиграть тогда? Делал — вот и делай! Команда должна быть уверена: сзади — стена. Стань той стеной, Саша. Упрись. И не давай драться в штрафной. Тут-то ты хозяин.

— Да понял я, понял.

— Вот и иди.

А ведь слушались меня, восемнадцатилетнего сопляка, матерые мужики!

Так вот со смешком я выскочил на поле и побежал в ворота, а то еще докопаются до опоздания с выходом.

И все-таки вопреки стараниям судьи, мы выигрывали. Сумасшедший удар Погосяна из-за штрафной, без прицела, без остановки мяча — по летящему. И снова самая «девяточка»!

Я невольно улыбнулся. Красиво, черт побери! Такой удар на тренировках хоть сто раз пробуй — не получится. Это наша злость и желание показать людям чудо, доказать, что мы сильнее несмотря ни на что!

И опять противники уперлись. Регби какое-то выходит, стенка на стенку. А судья тут же что-то высмотрел и — штрафной в нашу сторону.

Душит, сволочь! Не дает выбежать за середину поля к их штрафной. При этом по моментам ничего ему не предъявишь, во Второй лиге матчи не фиксируются на видео. Но ведь как тут без толчков, когда футбол — контактный вид спорта?

И вот судья свистит — наш Микроб в дальнем от мяча углу забрался во вне игры, хотя ему паса нет! Федор, конечно, не согласен, бычится, но молчит. Под ноги себе сплюнул, выругался беззвучно

Следуя советам Димидко, я принялся подбадривать тех, кто ближе, отшучиваться, анекдот вспоминая — видите, как он за своих болеет?

Ну и плюс ко всему днепропетровцы реально сильные. Да, нас судья не пускает на их половину поля, но удары-то по нашим воротам организует не судья, и всегда комбинация завершается ударом, пусть и мимо ворот. Школа у них такая, потому что потерял мяч — получил атаку, а выбил вперед — когда еще соперник установит и снова введет…

И вот на нас накатила очередная волна. Перед нашими воротами образовалась толчея, я сосредоточился, превратившись в зрение и слух, и вдруг — свисток!

В штрафной нарушение? Да ладно! Я же стою, смотрю. Никто не упал, никого не держат более явно, чем обычно. Ну обнимаются вон два быка, один наш Матвеич, второй их — так они же взаимно…

И вдруг — пенальти, мать его! Все, как в анекдоте, все по канону, но не смешно, кулаки так и сжимаются! Хочется подойти к судье и ка-ак показать ему, что я не просто так второе место занял на боях без правил. Болельщик, растуды его в качель!

Или как там говорил Василий Уткин? «В чемпионате России, кажется, не надо нарушать правила, чтобы получить пенальти в свои ворота. Пенальти назначаются за шевеление травы, за пение птиц, за дуновения ветра, от которого тоже способны падать могучие форварды».

Не знаю, каким чудом заметил, что Думченко, Матвеич и Колесо вознамерились идти за объяснениями к судье. Рванул к ним, схватил за футболки, развернул в свою сторону ветеранов «Динамо», а белорус остановился сам. Ничего судья им разъяснять не станет. Будет карточка. И еще карточка. И еще. И потом продуем.

— Что вы творите! Он только этого и ждет. Ну смысл себе вредить?

Думченко не понял, уставился на недобро улыбающихся мужиков. Судья аж привстал, наблюдая за нами и поглаживая пальцем карман. Мол, скажи только что-нибудь, ругнись!

— По позициям, — заключил Матвеич, и они разбежались, а я крикнул вдогонку:

— Ребят, спокойно. Это моя работа! Справлюсь.

И тут вдруг их капитан, днепропетровский, здоровенный лысый мужик, проходя мимо, толкнул плечом, на ходу шепча: «Левый угол. Левый. Угол». Наши кинулись опять — надо защищать вратаря. Но тут я заорал:

— На линию! Не мешать! Мой мяч!

Стоя в воротах, я прыгал на линии и думал. «Левый угол» — мой левый? Это капитан мне подсказал, куда бьет их пенальтист, потому что никакого пеналя не было и им самим неудобно и противно? Если все так и будет — лично руку пожму; может, даже футболками поменяюсь.

Судья неразборчиво и торопливо пробормотал про «нога на линии, никакого движения до удара», и ушел в сторону. Их пенальтист постучал мячом о газон, рассматривая меня и ворота. Установил пятнистого. Отмерил три шага. Это хорошо. Самые трудные мячи — на силу. Там разбег другой. А если на точность, то можно изловчиться.

Ну, товарищ, покажи личико. То есть открой свои намерения! Меня обожгло желанием пенальтиста. Их капитан прав: удар придется в нижний левый угол. Я бы и сам это считал, но спасибо тебе, капитан!

Прозвучал свисток.

Я превратился в сжатую пружину, готовую распрямиться в долю секунды. Сердце зачастило. Если облажаюсь сейчас — вот позор будет!

Пенальтист разбежался, а я все стоял. И ровно тогда, когда он коснулся мяча, прыгнул влево, вытянувшись струной. Как раз туда, куда стриг траву мяч, точно пущенный в угол. Нет, такой не возьму. Самыми кончиками пальцев, почти как в волейболе, я подтолкнул, закрутил пятнистого. Мяч чиркнул по штанге и улетел в поле, где наши сразу навязали борьбу.

А я с опаской посмотрел на судью. Тот смотрел на меня, поглядывал на бокового, который линию держит, и следил за тем, чтобы я не дергался.

Все-таки капитан днепропетровский заслуживает уважения.

Но самое главное, что незабитый пенальти — это дикая встряска для тех, кто не пропустил, то есть для наших. Это такой адреналин!

И наши как понеслись в атаку! Пас, еще пас! На подлянки не отвечают. Через подкаты прыгают. В борьбу не лезут — передают мяч другому. И борись ты на здоровье, мяч-то — вон, впереди. Красавцы «титаны»! Аж в груди заныло — туда хочу, к ним, чтобы так же, как Бурак — пяточкой назад. Вот так — в противоход. Вот так — стеночку! И откатить мяч назад на набегающего слоном Гребко, который как вдарил! Эх! Вот как надо бить, а не на точность!

Нет, точность тоже нужна. Но когда вот такая пушка стреляет — прыгать бесполезно. Мы ведем 0:2. Осталось вытерпеть, дотянуть, дотерпеть, а уж этому нас учили долго, и еще с самых первых матчей.

Судья добавил всего три минуты, даже странно. Наверное, он понял, что ничего не получится, а если ставить второй незаслуженный пенальти, можно и по шапке получить.

Удар, еще удар! Вынос. Еще вынос. Парни ложились под удары, не пуская мяч к моим воротам.

Сколько времени осталось до конца? Сколько судья еще будет тянуть кота за хвост?

Есть! Наконец свисток!

Трибуны сидели тихо-тихо. Кто-то свистел, кто-то хлопал нам, причем это были не наши болелы. Всех затошнило от судьи, и недовольство направили против «Днепра» их же фанаты.

А на поле чуть не началось побоище. Чуть не сцепились Левашов и Погосян с их крайне наглыми крайками. Мы с Матвеичем кинулись наперерез, и Сан Саныч с кромки поля взревел раненым бизоном. Мы обняли и увели своих задир, днепропетровцы — своих.

Но потом я вернулся и пожал руку капитану «Днепра». И нападающему пожал, который пенальти бил. И судье — специально подошел и пожал руку и даже улыбнулся, вспоминая бои без правил, на языке так и вертелось: «Нет ли у вас родственника по фамилии Гришин?» Но смолчал, конечно.