Сводный гад (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 13

— Да, что б тебя! — убирает Эдик телефон.

— Связь?

— Да.

— Это из-за грозы.

— Тут ещё военная база глушит, — показывает мне рукой на гору.

Вот этот поворот, кажется! — всматриваюсь я в залитое стекло.

Надеюсь, что этот…

Просыпаюсь я от того, что мы стоим. И стоим довольно долго. Машина несколько раз заводится, "приседает" от напряжения, но с места не двигается.

Открываю глаза. Темно. В наушниках моих давно тихо. Фары освещают размытые колдобины. Дождь заливает лобовое.

Царевна шипит на Эдика, а он в ответ отчитывает её.

Глушит движок.

— Не ори на меня! — закрывает ладонями лицо.

— Чо происходит? — тянусь я, хрустя позвонками.

— Надо папе звонить! — поднимает свой телефон, ловя связь.

Бросаю взгляд на экран своего. Одно деление на зарядке, я последний раз у Мара заряжал. Свою зарядку не взял. Связи нет вообще. Выключаю телефон, чтобы сэкономить заряд.

Открываю дверь, выглядывая наружу.

— Пизде-е-ец…

Колёса до середины утоплены в грязевую кашу.

— Ну, чего, Рафинад, — толкаю слегка кулаком в сиденье Эдика. — Пошли толкать или растаешь?

— Мы её не вытолкаем.

— Ну попробовать же надо.

— Смысл? Утонем в грязи только, вымокнем, замерзнем. И через пару метров буксанем снова. Надо ждать связи или утра.

— А какого хера мы сюда заехали, подскажите??

— Ярославна заблудилась.

— А ты куда смотрел?

— А ты?!

Ну да…

— Мне надо в туалет, — жалобно пищит Яська.

— Ну иди, — пожимает плечами Эдик. — Я же за тебя не схожу.

Она открывает дверь.

— Я не могу, тут грязь по колено.

— И что ты предлагаешь? — цедит Эдик, злясь на неë.

Открываю дверь, вытаскиваю из-под ног резиновый коврик. Наступаю на него, быстро перепрыгивая из грязевого вала на траву. Мгновенно промокаю насквозь. Холодно…

Яся открывает дверь, подсказываю ей с ковриком, подаю руку. Вытаскиваю тоже на траву.

Дачи какие-то заброшенные…

— Я ничего не вижу.

— Не ходи далеко…

Сам отхожу к ближайшему сломанному забору. Темнота, хоть глаз коли. Светят только наши фары. Толкаю дверь в заборе. Закрыто.

Разбегаясь, толчком выбиваю замок. Нам нужен топор, ветки под колёса, а потом пробовать её вытолкнуть. Но в темноте попробуй отыскать топор.

— Иван!! — слышу, как кричит растерянно Яся.

— В машину сядь! — кричу в ответ. — Замерзнешь!

Нащупываю навес для дров. Отыскиваю топор. Возвращаюсь в машину.

Яся стучит зубами.

— Включай обогреватель, Ясь.

— Мне кажется у нас мало бензина.

— Тебе кажется, Ясь?! — взрывается Эдик.

Да, мне тоже хочется на неё поорать, что она идиотка. Но что это изменит?

— Давай, заводи! Эдик, вперёд. Будем толкать.

Выхожу под дождь. Сдавленно матерясь, выходит следом.

Раскачиваем тачку, пытаясь вытолкнуть, тонем в грязи по щиколотку. Но эта махина такая тяжёлая! И зад у неё неудобный.

Убиваемся с полчаса.

Срываем её с места. Яся проезжает два метра, и тачка снова тонет в ещё большей луже. Проминая настеленные ветки.

Засада!

— А я говорил!! — перекрикивает дождь Эдик.

— Давай ещё.

Обессиленно ложимся спинами на зад тачки.

— Я больше не могу, — качает головой Эдик. — Лучше бы в машине сидели. Сейчас мокрые околеем до утра.

В машине сидели… Там родоки поди уже кукухой поехали. Надо было попробовать!

— Вань? — открывает дверь Яся. — Что делать?

— Ладно. Утро вечера мудренее.

— Ну вот как сейчас внутрь? — осматривает себя Эдик.

Забираю из тачки свою сумку. Помогаю выйти Ярославне, переношу её через грязь.

— За мной!

Завожу их в выбитые ворота. Чуть дальше от забора небольшой домик. Дверь забита доской. Отрываю доску, выбиваю дверь. Кроссовки снимаю, выставляя на крыльцо под дождь. Открываю им демонстративно дверь пошире.

— Ну чего ждём? Добро пожаловать…

— Господи, холодно как! — обняв себя за плечи, трясется Яся.

— Телефон дай, — вытягиваю у неё из рук.

Открываю дверцы шкафа, который старше меня раз в пять. Они скрипят, и одна отваливается. Убираю к стене. Стопочкой лежит старое постельное и пара полотенец.

— Раздевайся, Ясь.

— Как?..

— Да без разницы — как! Темно, я всё равно не заценю.

Стоит, не двигается.

— Сняла всë быстро! — рявкаю на неё.

С температурой же ещё как пару дней назад валялась. Вздрогнув, начинает снимать вещи.

— Вообще всë снимай. И бельё. Полотенце, простыня… Чуть сыроваты, но всё-таки не мокрые.

Кладу на стол.

— Это же чужие вещи.

— Ну тогда, я пока за твоими домой метнусь, подождешь? — с сарказмом подкалываю её я.

Вздохнув, начинает стягивать мокрое бодрее.

— А ты чего встал? — кидаю в Эдика простыней.

Иду на выход.

— Вань! Ты куда?! — испуганно вскрикивает Яся.

— Сейчас вернусь.

Набираю дров посуше. Пока они переодеваются, выбираю на жертвоприношение книгу с полки. Жалко конечно жечь. Но Яську жальче. Развожу огонь. Дыма много, дрова сырые.

— Мы не угорим?

— Не угорим! — открываю на максимум заслонку и дверь, чтобы проветрить.

Эдик, завернувшись в лоскутное одеяло, падает на старый диван.

— Всё… — мямлит он. — Я в ауте.

Тоже хочется упасть. Руки-ноги отказывают от усталости. Но тогда мы точно замерзнем тут.

На Ясю натягиваю сверху свою толстовку из сумки, надеваю капюшон. Всё равно трясется. В доме и правда сырость и дубак. Все поверхности ледяные, словно не лето, а глубокая осень.

Отыскиваю в карманах сумки протеиновый батончик, горсть карамелек и маленькую бутылку воды. Батончик вручаю Ясе.

— Ешь.

Двигаю кресло к печке, кидаю подушку на него. Одеял больше нет, но есть большое покрывало. Усадив её с ногами, закутываю им.

Переодеваюсь сам.

— Вань… Иди сюда…

— М?

Обняв за шею, наклоняет, засовывая мне в рот половину батончика.

Сидит, стучит зубами.

Я феячу в поисках чайника, стаканов, обнюхиваю баночки с какими-то травами.

— О, чай… Соль… Мята… Шиповник…

Нахожу пару пакетов с крупами — всего лишь остатки на дне, горсть гречки, горсть риса…

Старая согнутая парафиновая свеча.

— Ну, живëм!

Снимаю с вешалки какую-то старую ветровку, ухожу поставить под дождь широкие железные чашки. Забираю свои отмытые дождём кроссовки.

И через полчаса у нас во всю кочегарит печь, горит свеча, греется чайник и варится сборная каша из гречки напополам с рисом.

Закрываю плотнее дверь. Дыма уже нет. Развешиваю наши мокрые вещи. Яськины тоненькие трусики… Эх!

Эдик равномерно сопит.

Закатываю глаза. Но что с этого рафинада взять? Его самого спасать надо, а не девочку ему доверять.

— Не согрелась?

— Нет… — трясясь, отвечает Яся.

— Так… Вставай.

Сажусь в кресло сам, забираю её на колени, закутывая нас покрывалом.

— Теплее?

— Теплее, — обнимает меня, утыкась холодным носом мне в шею.

Медленно вожу руками по её спине, грея и успокаивая.

— Всë нормально будет, не бойся.

— Я знаю, — прижимается крепче.

— Завтра дойду до трассы, дозвонюсь до своих.

Яся несколько раз чмокает меня в шею и замирает, снова прижимаясь крепче.

Я закрываю глаза, крепко прижимая её за талию к себе. И сдыхаю от чувства вины, что не как сестру я её на руках держу, а совсем-совсем с другими чувствами.

Разминаю её ледяные пальчики на ногах горячими руками.

Печь уютно трещит, блики пляшут по стенам, потолку и нашим лицам. Пахнет мятой…

Яся неровно дышит мне в ухо.

Я беззвучно вою, держа себя изо всех сил, чтобы не повернуть лицо и не поймать в плен это дыхание. Оно утаскивает меня в бессознательное состояние, в котором я не понимаю никаких табу.