Семь невест. Дарованная нежность (СИ) - Алая Лира - Страница 39

Я встрепенулась, когда услышала, как поворачивается ключ в моей камере. Неужели… Зенон так быстро? Но моя надежда быстро угасла, когда я увидела краешек роскошного бордового платья, а потом посмотрела вверх. Что леди Кэйнор от меня понадобилось? Она пришла позлорадствовать? Или что-то выяснить.

— Ну, здравствуй, воровка, — произнесла она. — Не подскажешь, куда ты дела украденные документы?

— Я никаких документов не крала, поэтому понятия не имею, где они могут быть, — устало ответила я. Смысла спорить с ней не было, но и признаваться в том, чего не совершала, я не планировала.

— Не имеет смысла лгать, тебя поймали на месте преступления, ты не сможешь ничего доказать, — продолжала леди Кэйнор. Как-то спокойно, даже лениво, словно удав, который ждал, когда его добыча дернется. Хотя по количеству яда она больше должна была походить на кобру.

— Я ничего не брала, поэтому доказывать что-то придется не мне. Думаю, суд разберется.

— Не сомневайся. Но и не надейся на него — тебе лучше признать свою вину, иначе всю жизнь будет гнить в этой камере, — с улыбкой сказала леди Кэйнор. — Конечно, если тебе позволят жить.

— Зачем мне признаваться в том, что я не делала?

— Потому что у тебя нет выбора, красавица. Или ты думаешь, что тебя спасет то, что ты вертела своим хвостом перед Эрцгерцогом?

Кажется, мое терпение лопнуло, иначе я бы никогда не перешла на такой тон:

— Ты совсем глупая? Причем здесь Эрцгерцог, если единственный мужчина, на которого я обращала внимание — это Зенон?

— Думаешь, я в это поверю? — рассмеялась Кэйнор. — Именно потому, что я не глупая, я все поняла. Думаешь, не знаю, как Эрцгерцог старается меня избегать, как сильно пытается скрыть своих избранниц? Так что нет ничего удивительного, что он попросил своего закадычного друга притвориться твоей парой. Но я все поняла. И ты пыталась прикрыться той Аниэль, да? Чтобы мой гнев обрушился на нее, а не на тебя, да?! Вы все меня за идиотку держите?!

Последние слова леди Кэйнор буквально выплюнула.

— Ты ненормальная, — я констатировала это с каким-то вселенским спокойствием. Но эта женщина и впрямь была не в себе! Иначе зачем ей преследовать с таким упорством мужчину и его спутниц? И тут я начала понимать, в каком положении оказалась. Наедине с сумасшедшей, которая, скорее всего, следила за мной, которая, возможно, навредила Аниэль…

— Нет, я умная, — ответила леди Кэйнор. — Но тебе лучше признаться, куда ты дела документы, иначе закончишь свою жизнь на плахе, как последняя гулящая девка! НУ! Где ты дела документы?!

Леди Кэйнор подскочила ко мне и изо все сил дернула за волосы, заставив посмотреть на нее.

Это странно. Она спрашивает о документах, но ее чувства абсолютно спокойны. Ни любопытства, ни интереса, ни гнева. Так не ведут себя те, кто действительно хочется что-то узнать. Следовательно, леди Кэйнор не интересует, где эти бумаги. Либо…

Я облизала губы и озвучила свою догадку:

— Вы и без меня знаете, где эти документы. Их украли вы.

Я аккуратно потрогала щеку, по которой пришелся удар. А ведь била ни капли не жалея и не сдерживаясь. Чертова змеюка! Да, я угадала насчет документов, именно поэтому леди Кэйнор врезала мне так, что голова до сих пор гудела, а во рту чувствовался соленый привкус. Откуда у женщины вообще столько силы и агрессии?

Сейчас я отчетливо понимала, что меня пытались подставить, а я в этом еще и помогла, сунувшись туда, куда мне лезть не следовало. Вот, наверное, леди Кэйнор обрадовалась. Она, наверное, долго повод придумывала, как меня подставить, а тут я сама дала ей прекрасную возможность.

И, самое неприятное, что я ничего не могла поделать со всей этой ситуацией. Быстрее бы Зенон вернулся и во всем разобрался. Пусть Ринер будет в порядке, а Райне цел и невредим. Я всхлипнула. Если за себя я еще не так переживала, то за остальных у меня сердце билось как сумасшедшее. Заговор — а иначе и не назовешь — был направлен не только против меня, но и против Райне. А потом он мог пострадать, а вместе с ним и Ринер, и Зенон. Разве что за Аниэль я не так беспокоилась, зная, что Эрцгерцог ее куда-то увез.

Очень хотелось заплакать, но я держалась. Хотя бы потому, что не знала, когда меня заберут на допрос или когда начнется суд. Но я решила, что как только все закончится, то я обязательно всласть поплачу.

Сколько я просидела в камере, невозможно сказать. Окон не было, поэтому все слилось в сплошную ночь. Дважды приносили еду, но при взгляде на нее меня тошнило. Хотя вода была чистой, но, как я поняла, за это мне стоило благодарить стражника, который сливал что-то с кружки, а потом наполнял ее заново. Когда выберусь отсюда, то обязательно его поблагодарю. Но хуже всего, как я уже не раз вспоминала, было от эмоций заключенных. Именно они довели меня до такого состояния, что когда меня пришли забирать стражники, то я еле-еле могла двигаться.

Меня привели в зал суда. По крайней мере, иначе я это место назвать не могла. Огромное, полупустое, с трибуной в центре зала и со скамейками по бокам. Впереди за роскошным столом сидел человек в темно-синей мантии, которого я мысленно окрестила судьей. И оказалась права.

Стражники привели меня к трибуне, любезно расстегнув наручники. Кажется, это уже были другие метаморфы. И от них я даже уловила толику сочувствия.

Страшно мне уже не было, больше хотелось спать, в идеале — в объятиях Зенона. Но, по правде, мне в какой-то момент стало казаться, что я вообще никогда Зенона не увижу. Наверное, потому что весь суд стал напоминать дешевый фарс с момента его начала.

Судья, который был наглухо закрыт — и я сейчас не об одежде, а об его эмоциях — сухо зачитал обвинение, в котором я была как Мата Хари и Сонька Золотая Ручка вместе взятые. Только еще и полная злобы и ненависти к метаморфам. Когда я пыталась что-то спросить или сказать, то мне велели молчать. Но обвинения были абсурдны! Меня обвиняли не только в краже документов, но и в нападении на метаморфов, краже реликвий и многом другом.

В качестве свидетеля выступала леди Кэйнор. А еще дали слово те воинам, которые меня поймали. Но если раньше они были настроены враждебно, то сейчас я чувствовала их недоумение. Наверное, потому что я была совсем не похожа на отпетую преступницу, какой меня выставил судья вместе с леди Кэйнор.

Но одно могу сказать. Несмотря на то, что на меня повышали голос, почти кричали, а я не стала брать на себя чужую вину. И по лицам, которые устроили этот фарс, я поняла, что моими ответами ой как недовольны. А леди Кэйнор вообще была в дикой ярости. Надеюсь, я уйду отсюда живой.

В какой-то момент агрессивных эмоций стало слишком много, и я поняла, что попросту свалюсь в обморок. Почему-то стало смешно. То Аниэль вечно падает в обморок, то я подхватываю эту привычку как эстафету. Хотя, подобное же уже было?

«Поцеловаться» затылком с полом мне не дали чьи-то сильные руки. По ощущениям — руки Зенона. Но это не могло быть правдой, все казалось нереальным и слишком эфемерным. Мне даже пришло в голову, что меня убили, а я сама попала в рай. Тогда мне оставалось надеяться, что Зенон — всего лишь моя фантазия. Очень неприятно было бы узнать, что моего любимого убили.

А потом я попросту закрыла глаза и провалилась в черноту.

Одеяло было тяжелым, аж давило на живот с такой силой, будто было не из ткани и пуха, а из камня или стали. И еще шевелилось. Стойте. Шевелилось?

Я с силой разлепила глаза и увидела белый потолок, украшенный красными цветами. Какой странный праздничный потолок. Ну, в любом случае, сейчас я точно не в камере, а в какой-то спальне, что можно радоваться. Но почему-то ни радости, ни облегчения не было, скорее, безразличие. Я чуть скосила глаза вниз: прямо на моем животе покоилась голова Зенон, который еще и руку через талию перекинул. Уж не знаю, то ли для удобства, то ли для того, чтобы не убежала делать какие-нибудь очередные глупости. Не обычные, а такие, масштабные. Например, не пошла бы гулять по залу собраний, чтобы потом получить обвинения в краже, шпионаже и вроде как даже убийстве. Я пошевелилась, а Зенон тут же отреагировал: