Хороший сын (СИ) - Маквей Пол - Страница 25
- Предыдущая
- 25/46
- Следующая
Я в море. Ползу по песку. Мое сокровище. Мое дивное красное стеклышко. Я должен подобрать свое сокровище. С трудом сажусь. Кто-то плачет. Я, что ли? Не знаю, почему я плачу. Не чувствую ничего. Совсем ничего. Потом — чувствую. Что-то теплое ползет по ногам. Наверное, кровь. Ма меня теперь убьет. А я боюсь вида крови. Ой, нет, лучше бы все же кровь. Реву в голос. Встаю. Делаю пару шагов. Голова кружится. Тошнит. Из домов выходят люди. Только бы не увидели, что я описался. А ведь увидят. Подходит человек, шевелит губами. Без звука. Трясет меня.
— Сынок? — Вот теперь я его слышу. — Ты меня слышишь? Ты в порядке?
— Да, мистер, только отпустите меня, — отвечаю.
— А это что?
— Я описался. — Снова в рев.
— Да я про твою голову, — говорит.
Дотрагиваюсь до головы, там что-то теплое и липкое. Руки красные. Какой я дурак. Он и не заметил, что я описался. А я взял и все выложил. Дурак, дурак, дурак! Убил бы тебя, Микки Доннелли! Убил бы прямо на месте!
На меня бегут трое в балаклавах. Дяденька, который меня держит, прячет лицо. Я, вслед за ним, тоже. Чего не видел, о том и не расскажешь.
— Ты зачем, блин, сюда приперся! — орет один в балаклаве. Меня хватают за плечи двумя руками. Балаклавщик меня сцапал.
— Только посмотри на свою голову! Живо давай домой, Микки.
Он меня знает. Боец ИРА знает меня? Давно Пропавший Дядя Томми?
Я знаю, кто это.
— Живо, Микки! — кричит Пэдди, но мне не двинуться с места.
Дяденька, который пытался мне помочь, уносит ноги.
Киллер. Где Киллер?! Он со мной был… нельзя же… Пэдди тащит меня по дороге, я волочу обе ноги. Вот я про него маме расскажу, она же говорила…
— Беги! — кричит другой в балаклаве. — Ничего с ним не будет!
Меня выпускают. Пэдди пятится от меня, потом поворачивается и бежит. Описанным ногам делается холодно.
Лай.
— Киллер! — кричу. Да где же он? — Киллер!
Вон он, посреди дороги, смотрит на меня. А дальше, за ним, по Флэкс-Стрит едет в сторону казармы «Сарацин». Бегу, падаю. Больно коленям. Опять ничего не слышно. Голова тяжелая. А Киллер кажется таким крошечным! Я вижу, что он лает.
— Киллер, сюда!
Я сам-то издаю какие-то звуки? С трудом поднимаюсь. «Сарацин» едет прямо на Киллера. Он что, не слышит рева машины? Дальше на Флэкс-Стрит появляется несколько мальчишек, они кидают в «Сарацин» камни и бутылки.
На пустыре валяются тела бритов и копов. Какой-то дядька без рубашки идет, шатаясь, в мою сторону — руки раскинуты, прямо как в фильме ужасов.
— Киллер!
Он так и сидит, глядя на меня. Вот ведь дурачок!
— Беги!
«Сарацин» уже совсем с ним рядом.
«Киллер, уходи оттуда, давай ко мне, пожалуйста!» — телепатирую я ему.
«Зря ты меня сюда привел, Микки».
«Киллер?» Опять мы общаемся телепатически.
«Тебе же не разрешают ходить на Флэкс-Стрит. Ты знаешь, что ходить сюда одному нельзя. Ты знаешь, что выводить меня на прогулку без разрешения тебе не велено. И вот я теперь на Флэкс-Стрит. И сейчас меня задавят».
«Сарацин» ползет совсем медленно. Киллер еще сто раз может успеть убежать. Почему же не бежит?
— Уходи, спасайся!
Я не могу идти прямо. Никчемный я человек, прямо как мой Папаня-алкаш.
«Микки, он сейчас на меня наедет».
Дяденька, который пытался мне помочь, возвращается.
— Мистер, спасите мою собаку! — кричу я ему. — Мистер, пожалуйста, мой песик — он вон там!
Он бежит ко мне.
— Не меня. Мою собаку! — кричу я ему.
Вот ведь идиот.
— Киллер!
Слава богу, услышал. Дернулся в мою сторону, но задние лапы не слушаются. Что с ним? Что я натворил? «Сарацин» взревывает.
— Киллер!
Теперь я могу идти прямо. Ускоряюсь. Указываю на него, дяденька — он уже на подходе — оборачивается, видит Киллера. Закрывает рукой глаза.
Оборачиваюсь и вижу, что «Сарацин» вильнул, но все же задел Киллера — его подбросило в воздух, закрутило. Упал на обочину. Шевелится. Он жив.
— Я сейчас!
«Чего бы это ни стоило. Я найду самых лучших врачей на свете, мы тебя вылечим», — телепатирую я ему. Подбегаю, наклоняюсь. Поднимать его или нет? Я не знаю, что делать. Киллер смотрит на меня. Прямо в глаза. Хочет мне что-то сказать.
«Микки, помоги мне, ты же видишь — я умираю!»
Закрывает глаза. «Нет, Киллер, не засыпай. Когда ударился головой, засыпать нельзя, потом уже не проснешься. Помнишь, я тебе говорил? Это мне сказала одна тетя, когда я упал с качелей в аквапарке».
«Микки, но я же не падал с качелей».
— Нет. Это бомба. И «Сарацин».
«Все из-за того, что ты меня сюда привел. И отпустил».
— Это я во всем виноват.
«Я тебя люблю, Микки».
— Я тебя тоже, Киллер. Как же мне тебя жалко!
«А мне жалко тебя».
«Почему?»
«А с кем ты теперь будешь играть?»
Киллер закрывает глаза. Хочет поспать минуточку. Я закрываю тоже.
Тьма.
Слова.
Крутятся.
Больно.
Фейерверк.
Тшшш.
— Ты где живешь, сынок?
— Мамочка?
Открываю глаза.
— Как тебя звать? — спрашивает дяденька.
И я слышу. Прохожу мимо него.
— Мамочка.
Я хороший мальчик.
И мамочка не перестанет меня любить.
Бегу. Больно.
Кружится голова. Тошнит. Все плывет.
На нашей улице все повыходили из домов. Моргаю. Глаза закатываются куда-то внутрь.
Вот наша задняя калитка. Как я здесь оказался?
Сосредоточься. Просунь руку. Открой засов. Просочись внутрь.
Нужно умыть лицо. Уничтожить улики. Вода. Миска Киллера. Другого выхода нет.
Споласкиваю лицо и голову — вода становится красной. Выливаю ее в водосток. Смотрю на свое отражение в металлической миске. Никакой крови.
Мелкая Мэгги подходит к кухонному окну.
— Мэгги! — кричу я ей шепотом и машу рукой.
Она меня видит. «Выйди!» — показываю ей рукой. И прячусь за дворовой оградой.
— Что с тобой? — Она перепугалась.
— Ты взрыв слышала?
— Угу, здоровый. Все на улицу повыскакивали, — говорит она.
— Я там был. Прямо рядом. Смотри, чего. — Показываю ей свои штаны.
— Иди маме скажи, — предлагает она.
— Ма меня убьет, если я таким заявлюсь. Сразу поймет, что я там был. Тебе придется притащить мне чистые штаны или шорты.
— Да как я их тебе вынесу?
— Мэгги, придется. И никому ничего не говори, даже если попадешься. Придумай что-нибудь, главное — не раскалывайся!
Мелкая убегает в дом. Мокрые штаны липнут к коже. И пахнут, если нагнуться. Сбрасываю ботинки, стягиваю штаны.
— Микки! — Подходит Мэгги с пакетом.
— Молодчина, — говорю я ей.
Стаскиваю штаны, трусы тоже, надеваю сухие. Мокрое засовываю в мешок, а его — в конуру Киллера. Внутри ёкает, но сейчас некогда об этом думать.
— Пэдди дома? — спрашиваю.
— Только что наверх пошел, — отвечает Мэгги.
Внутри ёкает снова. В нашу комнату теперь не сунешься.
— Ты чего натворил? — спрашивает Ма, выходя во двор.
— Ничего, — отвечаю.
Она что, знает? Смотрю на Мэгги. Та пожимает плечами.
— Ты на нее не смотри. У тебя на физиономии все написано. Во что вляпался, малый?
— Ни во что, мамочка, Богом клянусь.
Боженька, помоги мне, пожалуйста. Я что хочешь сделаю.
— Вот ведь врунишка, совсем Бога не боится. Вот уж отправлю тебя к святому отцу, без всяких шуток. — Ма хмурит брови, подходит ближе. — Что это у тебя там, на голове?
Дотрагиваюсь до головы, там что-то теплое.
— Пошли в дом, погляжу.
Ма уходит внутрь, я за ней.
— Я бежал по Брэй, мамочка, и упал, а тебе не хотел рассказывать, чтобы ты не заругалась. — Стараюсь говорить так, будто мне четыре годика. — Правда, Мэгги?
— Да, мамочка, так и было. Я сама видела, — пищит Мэгги.
— Ты чего, и ее туда с собой потащил? Ох, малый, скручу я тебе шею. Я не разрешаю ей туда ходить. Да и тебе тоже. У тебя ж мозги набекрень. Иди сюда, дай погляжу.
Подхожу. Она ощупывает мне голову сквозь волосы.
- Предыдущая
- 25/46
- Следующая