Сумерки грядущего (СИ) - "Шлифовальщик" - Страница 48

— Давайте сюда! — задыхаясь от быстрого бега, крикнул их новый знакомый.

Увидев, что спасённые замешкались, он добавил:

— Никого в казарме нет, все на работе, не бойтесь. Я — дневальный, за щепками для растопки ходил…

Напарники вошли в казарму. В нос шибануло ядрёным запахом несвежих портянок, подгоревшей каши и хозяйственного мыла.

— Дежурный по бригаде спит, — шепнул спаситель. — А вы пока в каптёрке посидите. У меня ключи…

— Почему вы нас спасаете? — шёпотом спросил Виктор.

Мужчина не ответил. Он, проведя путешественников между длинными рядами неструганых нар, подвёл их к обитой железом двери, возле которой стояла раскалённая печка-«буржуйка», застрекотал ключами и впустил напарников в комнату, набитую чистыми портянками и ящиками с мылом.

— Побудьте здесь пока, — шепнул спаситель. — А я разузнаю, что к чему.

Дверь каптёрки захлопнулась за неожиданным спасителем. Путешественники, оставшись вдвоём, перевели дух.

— Тебе не кажется, что мы в западне? — вполголоса спросил Кудрявцев, оглядывая помещение с прочными дверями и решётками на окнах. — Рожа у нашего спасителя больно подозрительная.

— Есть другие варианты спасения?

— Как вариант, пусть наш умник ещё раз социотрон применит.

— Не получится, — вдруг раздался в голове голос соглядатая Юшечкина. — Я за прошлый раз и так получил по башке: социотрон кучу энергии тратит. Мне объяснительную придётся писать.

— Самим прикажешь выпутываться?

— Через некоторое время я вас переброшу в другой пропос…

— Слушай, умник, — начал сердиться Кудрявцев, — мы вообще за Бурлаковым охотимся или ты нам решил экскурсию устроить по злачным местам финитума?

Юшечкин немного помолчал и ответил:

— Вы попали в антифинитум. Так уж получилось случайно… Тут Бурлакова точно нет.

— Антифинитум?

— Это антифинитум, — повторил инструктор и зачастил:

— Финитум — это конечная цель, то, чего хочет любая система. А антифинитум — это то, чего система не хочет, боится. Верующие бы назвали финитум — раем, а антифинитум — адом. У каждой социальной группы, и каждой твари есть свой рай, а всё остальное для неё ад…

— Это антикоммунизм, что ли? — уточнил Кудрявцев.

— Конечно! Думаешь, коммунисты мечтают о кривых домах и марширующих оборванцах?

— Чёрт их знает!.. — почесал в затылке оперативник. — Может, и мечтают.

Виктор хотел добавить к словам Юшечкина, что у каждой сущности есть свой «анти». У потенциариума есть антипотенциариум: хранилище невозможного, которое никогда не реализуется. Антимемориум — это то, что люди не помнят, а, возможно, и хранилище ложной памяти и иллюзорной реальности. А раз континуум — это форма существования бытия, то антиконтинуум — это небытие, ничто. Но меморист решил, что подобные рассуждения сейчас не к месту и вызовут лишь раздражение, и благоразумно промолчал. Кудрявцев обязательно скажет: «Про небытие и я могу рассуждать. Ты бы лучше придумал, что нам дальше делать, умник»

Пока меморист размышлял о природы бытия и небытия, деятельный оперативник обнаружил в каптёрке внутреннюю дверь, ведущую в соседнюю комнату. Заглянув туда, он тихонько вскрикнул от радости — смежная комната была заставлена стеллажами, на которых лежали новенькие робы. Кудрявцев схватил с края пару комплектов, вернулся к мемористу и швырнул ему на колени один из них:

— Переодевайся! А то пока нашего модельера дождёшься, можно и головы татуированной лишиться.

Виктор, сообразив что к чему, тоже обрадовался. Напарники мигом переоделись в робы и прикрыли вытатуированные свастики стандартными кепками. Нацистскую одежду и кепки, найденные на помойке, Кудрявцев отнёс в смежную комнату и запихал под стопку роб на самом дальнем стеллаже. Затем он снова начал оглядывать каптёрку, и судьба вторично улыбнулась ему. В каптёрке был стол с выдвижными ящиками, в которых хранились какие-то бумаги. Начав в них рыться, Евгений нашёл пачку незаполненных бланков с заголовком «Предписание о явке на работу». Откопав в ящике ручку, оперативник умостился за столом и шустро заполнил два бланка. На немой вопрос Холодова, он оптимистично ответил:

— Может, прокатит. На всякий случай.

Едва Кудрявцев успел закончить с бланками, за дверью каптёрки послышался тяжёлый топот, и раздался зычный голос.

— Дневальный! Где тебя черти носят?!

— Я здесь, товарищ дежурный по бригаде! — тут же откликнулся их недавний знакомый с щепками.

— Почему полы до сих пор не вымыты?

— За растопкой ходил, товарищ дежурный…

— Почему зубных щёток в умывальнике не хватает? — напирал властный голос.

— Петров себе одну забрал…

— Он, что, капиталист, собственник?! — негодовал незнакомец. — Забыл, что у нас при коммунизме всё общее, и зубные щётки тоже?! При коммунизме нет предметов личной гигиены, а есть предметы общей гигиены! Запомни это, боец!

Молчание в ответ. Наверное, дневальный усваивал полученную информацию о видах собственности при коммунизме.

— А где каптёрщик? — требовательно спросил невидимый дежурный по бригаде.

Путешественники напряглись. Глаза Кудрявцева заметались по помещению в поисках чего-нибудь увесистого, могущего послужить оружием.

— Уехал на центральный склад, — Своим ответом дневальный несколько успокоил путешественников. — Там для каптёрщиков субботник организовали.

— Ключи оставил от каптёрки? — настаивал дотошный дежурный по бригаде.

— Э… никак нет!

Напарники вздохнули и расслабились. Но тут же снова напряглись, когда дежурный спросил:

— Видеонаблюдение в каптёрке работает?

— Никак нет, товарищ дежурный. Отключено, — Путешественники поняли, что расслабляться пока рано: вдруг дежурный захочет лично убедиться, что внутри всё в порядке.

— А почему отключено?! — взревел дежурный. — А вдруг там произойдёт акт хищения коммунистической собственности? — выдал он канцелярско-юридическую фразу.

— Не могу знать, товарищ дежурный, — бойко отбрыкивался ушлый спаситель. — Комиссар трудового десанта велели отключить во избежание замыкания. И во имя экономии народной электроэнергии.

— Давай полы скобли, — смягчился голос дежурного. — Сейчас парткомиссия придёт. Если полы будут грязными, и у нас отнимут переходящее знамя, я буду драить пол до зеркального блеска твоей бестолковой башкой, а потом расстреляю тебя как врага народа. У меня есть такое право. Ты понял?

— Как не понять, товарищ дежурный! — залебезил дневальный с холопскими нотками в голосе. — Мы не без понятия. Сейчас всё выскоблим.

За дверью каптёрки на некоторое время установилась подозрительная тишина. Затем послышался топот множества сапог, и раздались голоса:

— Чья очередь за пайками идти?

— Пятое звено.

— Что на ужин дают?

— Кормовая свёкла и морковный чай с сахарином.

— Свёклу ведь на обед давали!

— На обед турнепс был, дурень!

— Эх, братцы, вчера и брюква же была! Наваристая!..

Скорее всего, это вернулась в казарму бригада с работ. Где работают строители коммунизма в этом хмуром чёрно-белом мире? Наверное, на каменоломне, лесоповале или разгрузке щебня. Главное, чтобы никто не начал ломиться в каптёрку за новой робой. Хотя, по словам дневального, каптёрщик уехал на субботник…

Но ломиться всё-таки начали. Неожиданно застрекотал замок, и дверь каптёрки распахнулась. В дверях показалось куча народу: недавний спаситель со шваброй в руках, дежурный по бригаде, рослый парень в кожанке с нарукавной красной повязкой, и ещё с полдесятка коротко стриженых молодых людей в юнгштурмовках.

— Эти, — указал шваброй на путешественников спаситель.

— Хвалю за бдительность! — улыбнулся уголком рта юноша в кожанке. — Можешь пойти получить двойную пайку за поимку вредителей.

— Служу трудовому народу! — радостно отозвался подлый дневальный и, отсалютовав шваброй, тут же умчался за дополнительной пайкой, фальшиво напевая «Интернационал».

Вот ведь свинья какая, подумал Виктор. Не стал сдавать их ни комсомольскому патрулю, ни дежурному по бригаде, а решил выдать этому рослому парню в кожанке, видимо большому начальнику. А для чего? Для того, что начальник такого ранга мог наградить дополнительной пайкой!