Сумерки грядущего (СИ) - "Шлифовальщик" - Страница 47

— Молись, Холодов! — посоветовал Кудрявцев, с трудом переводя дух, пятясь к забору и прижимаясь к нему спиной. — Хана нам пришла!

— А вот и не пришла! — раздался в ушах бодрый голос Юшечкина. — Смотрите, как работает боевой социотрон!

Виктор слышал об этом оружии, но никогда не видел его в действии. Социотрон находил в любом социуме критические точки и раздувал их до получения противоречий, тем самым разрывая общество на части. Это оружие использовалось для уничтожения паразитных или ошибочных альтерн. Но меморист не знал, что его можно использовать и в финитуме.

Путешественники, прижавшиеся к забору, с ужасом наблюдали, как к ним с двух сторон приближаются арийцы. Наверное, сейчас бы не помогла и смена обличья: в глазах преследователей, разгорячённых погоней, проглядывала жажда крови.

— Хватай их, Славомир! — крикнул командир первого отряда второму.

— Как бы не так, Милодар! — неожиданно ответил командир второго патруля и взмахнул дубинкой.

Милодар опешил:

— Что с тобой, брат мой славянский?! Неполноценных ловить не хочешь?

— Нет, это вы, уроды неполноценные! Ты и твои патрульные выродки! — неожиданно ответил Славомир.

— Бей их, ребята!! — воззвал он к своим легионерам.

— Да ты, никак, белены объелся, земляк? — Милодар даже дубинку выронил от изумления.

— Я тебе не земляк, ублюдок! — ответил Славомир десятнику. — Мы, кривичи — истинные арийцы, потомки ведов. А вы, словене — недочеловеки с толстыми носами и кривыми черепами. Всыпьте-ка им, парни!

Легионеры Славомира накинулись на бойцов Милодара, и между двумя разноплемёнными патрулями закипела битва, выявляющая, кто из них более ариец. Путешественники бочком, полируя забор спинами, прошмыгнули мимо свалки и бросились прочь.

К счастью, город был небольшим (наверное, в идеальном славянском мире родноверов вообще предпочитали сельские поселения или, в крайнем случае, небольшие торговые города), и друзья скоро выбежали на окраину и спрятались в заросшем рву, который, к счастью, уже не заполняли водой.

— Так им и надо! — злорадствовал, отдыхиваясь, оперативник. — Сейчас они помнут друг другу бока, гипербореи хреновы!

— Даже в националистическом монолите есть маленькая трещина, — сумничал Виктор. — Теперь кривичи будут бить словен, а вятичи гонять северян. Главное, чтобы наш умник Юшечкин не перестарался.

— А что случится? — равнодушно поинтересовался Кудрявцев.

— Ничего особенного. Просто противоречие ещё сильнее раздуется, кривичи поделятся на две группы — псковскую и полоцко-смоленскую — и начнут меж собой выяснять, у кого череп прямее. Арийцы, они такие — не могут без хорошей драки!

Серые облезлые здания с заклеенными газетами окнами, выщербленный тротуар, громко звучащий из невидимых репродукторов бравурный марш, вздымающиеся высоко в бурое небо прокопчённые трубы многочисленных заводов — вот что заметил Виктор сразу после погружения. Их на этот раз выбросило в подворотню мрачного облупленного жилого дома, поближе к улице, подальше от двора. Народу на улице было мало, как, впрочем, и в прошлых пропосах — Юшечкин при всех его недостатках умеет высаживать в относительно безлюдных местах. Казалось, что в этом мрачном мире не было красок: всё окружающее представлялось в чёрно-белых тонах.

По улице мало кто передвигался в одиночку. Иногда мимо путешественников проходила нестройная колонна угрюмых людей; марширующие были одеты в одинаковые засаленные робы. При этом каждый раз напарникам приходилось прятаться в подворотне. Первой мыслью было, что они попали в нацистский мир, только не в родноверовский, а чужой, индустриально-европейский. Но, заметив висящие на стенах обшарпанных зданий лозунги «Слава Партии родной», «Мир, Труд, Май» и «Отстоим завоевания Октября», Виктор опроверг собственную гипотезу.

Холодов поначалу, оглядев себя и напарника, обрадовался, что при перемещении они лишились прошлого идиотского наряда и нелепых причёсок. Сейчас на них были надеты кожаные куртки-бомберы, узкие джинсы с подтяжками и тяжёлые армейские ботинки с белыми шнурками. Виктор перевёл взгляд на голову напарника и содрогнулся: на затылке его бритого черепа красовалась вытатуированная свастика. Меморист догадался, что его затылок украшает такая же. Перестарался Юшечкин с арийским обликом! Холодов внимательно посмотрел на свастику Кудрявцева, потом перевёл взгляд на лозунг «Мир, Труд, Май», потом — снова на свастику и понял, что в этом пропосе им придётся несладко. Как бы не хуже даже, чем в предыдущем.

— Куда ты нас на этот раз завёл, Сусанин? — спросил Кудрявцев, обращаясь к невидимому Юшечкину.

— Похоже на коммунистический пропос… — задумчиво проговорил тот; слышно было, как он почесал затылок.

— Не похоже, чтобы коммунисты мечтали о таком, — усомнился Виктор. — Больше на антиутопию похоже какую-то.

— По-моему, как раз похоже, — не согласился оперативник. — Вон тебе заводы, вон работяги, а вон и комсомольцы маршируют. И нам от них, наверное, лучше спрятаться. В нашей-то одежде…

Холодов вслед за Кудрявцевым юркнул в подворотню. С комсомольцами лучше не шутить, они фашистов не любят. Заметят наколотую свастику — в расход пустят моментально, без суда и следствия. Спасибо Юшечкину!

Юные строители коммунизма остановились на противоположной стороне улицы: четверо рослых парней в юнгштурмовках и девушка в кожанке и красной косынке, чем-то похожая на Железную Берту. С ними поравнялась старушка в затрапезной одежде, и к ней обратился самый рослый комсомолец:

— Что тебе, бабка? Через дорогу перевести?

— Через дорогу, милок, я и сама перейду! Крепкая ещё! А вон там в подворотне двое фашистов прячутся. Шпионы, наверное. Взорвать чего хотят…

— Где фашисты?!

Глаза рослого сузились, и он вынул наган.

— Спасибо тебе, кутюрье! — с надрывом в голосе «поблагодарил» Кудрявцев Юшечкина. — Опять побегать придётся!

Путешественники медленно отступили вглубь подворотни и очутились в мрачном дворе, похожем на питерские дворы домов-колодцев. Посередине двора высилась груда металлолома с табличкой «Собрано пионерами пятого класса сто десятой школы для нужд оборонной промышленности». За ржавой кучей Кудрявцев обнаружил помойку и, не брезгуя, внимательно её осмотрел. Через минуту в его руках оказались две драные кепки.

— Держи! — протянул он одну из находок напарнику. — Прикрой свастику на первое время.

— Зря сюда пришли, — вдруг раздался скрипучий пропитой голос. — Тут уж повыбрали всё…

Из-за мусорного бака показалась нечёсаная голова плюгавого мужичонки, которого оперативник по какой-то причине не заметил. А затем показался и сам носитель головы, волоча за собой мешок, из которого в разные стороны торчали щепки.

— От комсы бегаете? — поинтересовался он.

Кудрявцев осторожно кивнул. Мало ли кем мог оказаться этот заморыш. Судя по бабке, тут полным-полно бдительных людей, стукачей и сексотов.

— Они сюда побежали? — услышал Виктор молодые голоса, полные ненависти к шпионам и фашистам.

— Да вроде как!

— Проверь этот двор, Семёнов!

— Есть, товарищ Штольман, проверю!

Бомжеобразный мужчина, заметив побледневшие лица новых знакомых, тихим голосом позвал:

— Молодые люди, за мной!

Не оборачиваясь, он бодро рванул через дворы. Путешественники побежали за ним скорее от безысходности: мало ли кем мог оказаться спаситель. Они бежали через свалки, пустыри, перелезали через кучи спутанных рельсов, проволоки и вывороченных из земли столбов, перепрыгивали через ржавые лужи, летели вдоль длинных бетонных заборов, опутанных любимой коммунистами колючей проволокой, пока, наконец, не уткнулись в стену длинного барака из почерневших брёвен. На бараке красовались вывеска «Четвёртая бригада седьмой трудовой армии» и объявление «Сегодня наша бригада меняется жёнами с третьей бригадой». В этом мире сбылась мечта Стёпки Чеботаря — вожделенное обобществление жён.