22 июня, ровно в четыре утра (СИ) - Тарханов Влад - Страница 36

— Можно?

Женщина только кивнула в ответ. Риве показалось, что у нее какое-то горе, но расспрашивать ее не решилась, постеснялась, а та делиться не собиралась. Вот только ожидание долгим не оказалось, прошло чуть более четверти часа, как дверь кабинета открылась и оттуда начали выходить люди. Их было немного, но это все были председатели колхозов, некоторых девушка знала в лицо, выступали синеблузники у них в коллективах. Ее тоже узнавали и здоровались. Несмотря на молодость, уважали учительницу многие. В первую очередь как профессионала. Тут в дверях показался хозяин кабинета. Оглядев присутственное место, он сразу же оценил ожидающих и пробубнил как-то обыденно и нехотя:

— Товарищи, по вопросам эвакуации граждан принимать не буду, эваколистки не выдаются. Какая эвакуация, товарищи! Красная армия временно отступает, производит перегруппировку сил. Сейчас ударит и выбьет врага с нашей земли! Попрошу не занимать мое время.

Тут он заметил крестьянку, которая робко приподнялась с лавки, и тут же направился к ней.

— Уля, ты ко мне?

Та утвердительно кивнула в ответ, как будто слово боялась сказать на людях.

— Хорошо, зайди, — и тут же взглядом напоролся на молодую учительницу. Узнал ее, и со вздохом произнес:

— А вы что, Риваа Абрамовна? По какому вопросу? Эваколистки? Но я же говорил, дорогая моя, не будет эвакуации, не будет Красная армия сюда отступать, поверьте вы мне, прошу вас…

— Говорят, немцы коммунистов, комсомольцев и евреев расстреливают. — робко попыталась сказать девушка.

— Не надо паники, товарищ комсомолка! Мы этого не допустим! Всего вам хорошего.

Иван пожал растерянной девушке руку, а сам завел в кабинет сестру. Еще один день войны перевалил за полдень.

Ребекка шла домой, и на душе у нее было тяжело и гнусно, как будто рукой в гавно залезла.

Глава двадцать шестая

Русский солдат

25 июня -3 июля 1941 года

Пару лет назад смотрел одну передачу типа документальной, называлась она вроде «лучшие воины» или около того. Там на основе исторических данных и испытаний проводили компьютерное моделирование схваток воинов различных сопоставимых эпох и армий. Эта передача была посвящена лучшим воинам Второй мировой войны… Помню, как я ржал, когда лучшими воинами Второй мировой, которые (цитирую почти что дословно) сумели переломить ход этой войны, оказались… гурки, вырезавшие мало-мало японцев где-то в Азии, да французские иностранные легионеры, которые сдерживали атаки Роммеля под Тобруком. Правда, Тобрук Роммель все-таки захватил, но не это главное… Главное в том, что я точно знаю, кто был лучшим солдатом Второй мировой войны, сумевшим переломить ее ход, сначала под Москвой, потом под Сталинградом и на Курской дуге. Это был простой русский пехотинец Ваня, вооруженный трехлинейной винтовкой системы Мосина, саперной лопаткой, пачкой махорки да матерным словом. И победивший лучших и самых дисциплинированных в мире немецких солдат, вооруженных до зубов и снабженных лучшими (на тот момент) в мире психостимуляторами[1]. А сейчас… сейчас этот лучший в мире солдат не знал, что он лучший. Он попадал в окружения, сдавался в плен, вгрызался в землю, рыл окопчики неполного профиля (на полный профиль зачастую не хватало времени), и стоял. Стоял насмерть. Так крепко стоял, что даже вооруженные до зубов немецкие вояки вынуждены были сокрушаться по поводу «фанатиков», сражающихся до последнего патрона.

Степан Архипович Майстренко был молод. Хотя в гарнизоне ДОТа их было примерно что пополам — молодых и постарше, даже были солдатики, повоевавшие в империалистическую и знавшие, почем фунт лиха. Командовал точкой молодой лейтенантик, практически перед войной выпущенный из артиллерийского училища и пороху еще не нюхнувший. Ветераны сокрушенно вздыхали, один из них как-то выдал, что молодо-зелено загубит всех не за понюшку табаку. Но лейтенант казался всем толковым, без дела красноармейцев не гонял, гонору не проявлял, но и панибратства с рядовым и сержантским составом не допускал. Кроме обязательных занятий строевой подготовкой и овладением основным оружием красноармейца — трехлинейкой славного оружейника Мосина, Иван участвовал в восстановлении ДОТа и проверке его вооружения. Учитывая, что парень был не из гигантов, да и физическая сила его уступала многим, лейтенант Порфирий Маркович Нечипорук не решился ставить рядового Майстренка подносчиком снарядов, как планировал поначалу. Но молодой солдат оказался способным к различной механике, быстро разбирался в оружии, так что, по разумению начальства, прямая дорога ему была в пулеметчики. Станковый пулемет, стоявший на вооружении их огневой точки, Иван освоил пусть и не без труда, но сравнительно быстро. Техническая сторона вооружения молодого парня не пугала. А вот навыка стрельбы как-то не хватало, несколько раз Иван позорно проваливал стрельбы, только с четвертой попытки научился правильно отсекать короткие очереди, а вскоре овладел оружием на вполне приличном уровне, вот только патронов на тренировочные стрельбы выделяли впритык, а так мог бы выйти из солдата хороший пулеметчик!

Ровно неделю, как тренировки шли за тренировками. А еще политзанятия. А еще освоение будущего «рабочего места». Надо сказать, что сводки Совинформбюро никого не радовали. Всего неделя боев, а положение аховое. Это понимали бойцы, это понимали командиры, которые сумели даже сократить часы политзанятий только для того, чтобы их подопечные сумели освоить матчасть вверенного им укрепления. Это только кажется, что ничего сложного — заряжай, целься, стреляй. Нет! ДОТ — это маленькая крепость со своими секретами, правилами поведения, оружием, которое очень сильно отличается от вооружения линейных частей Красной армии. Вроде бы все такое, а вот и не так. И надо уметь не только стрелять, но и управлять бронещитками, а еще каждый боец должен суметь подменить раненного товарища, а еще — оказать первую медицинскую помощь, а еще знать, где запасы продовольствия и боеприпасы, и что делать, если командир вышел из строя, кто его должен заменить. А главное, каждый понимал, что сдаваться он не имеет права, поскольку защитников ДОТов немцы в плен не берут.

В самом начале июля поползли слухи, что Красная армия начинает откатываться и тут, по Молдавии, что враг рвется к Кишиневу, что вот-вот в расположение их укрепрайона отступят и закрепятся части Южного фронта. Уже третьего числа эти слухи перестали быть слухами. Стало известно, что комфронта Тюленев решил отвести части на восток и занять укрепрайоны по линии Сталина, чтобы создать мощный рубеж обороны по Днестру. Иван слышал, как их командир обсуждал эту новость с командиром соседнего ДОТа, который пришел к нему в гости. Мол, укрепления на новой границе ни к черту не годятся, правда, там все равно смогли продержаться, вон, почти неделю по Пруту оборону крепко держали, теперь еще Днестр надо сделать непреодолимой преградой, мол, все условия для этого есть, даже природа будет им в этом помогать.

Действительно, в районе Могилева-Подольского левый берег, на котором расположился город, выше и круче молдавского берега, так что и оборонять его должно быть легче. Главное, это чтобы враг не сумел сходу прорваться в город, зацепиться за землю на нашем, левом, берегу.

Этой неделей Степан Майстренко был доволен. Он сумел хорошо овладеть стрельбой из станкового, попрактиковался и из ручного пулеметов, даже пробовал освоить работу с пушкой, но времени было маловато. Все-таки будет подменять подносчика снарядов, если что. Винтовка оказалась в обращении вообще простейшим инструментом, а в метании гранат Иван вообще оказался лучшим в их небольшом гарнизоне.

За все время умудрился только один раз написать письмо сестре, да еще один раз молодой супруге. Времени не хватало, а по вечерам все мысли были только обо сне. Уставал неимоверно, спать хотелось, не приведи Господи! А выспаться никак не удавалось. Кормили вот хорошо, это было. Если бы не еда, вообще было бы грустно. Но, постепенно, Иван понял, что привыкает к армии. Об этом и писал в письме сестре — единственному горячо и искренне любимому человеку. Братьям — ни Богдану, ни вечно занятому и возгордившемуся Ивану писать не хотелось. Наталке написал о том, что служит, готовиться бить врага. Ответа на письмо он не дождался. Дождался саму дивчину. Жена приехала к нему двадцать девятого рано утром. Лейтенант дал им возможность встретиться. Отгул на пол дня. И то, только потому, что видел усердие и ответственность молодого бойца. Да и не изверг он, в конце-то концов, понимает, большую часть гарнизона укрепрайона набирали из местных жителей, а тут вот только перед войной поженились, чего уж…